Сразу отметим, что находки боевых топоров в памятниках скифского времени, в отличие от коротких мечей-акинаков и копий, не говоря уже о наконечниках стрел, весьма немногочисленны. Это может быть связано с тем, что топоры были, прежде всего, оружием знатных скифов. Об этом свидетельствуют некоторые факты.

Во-первых, согласно одной из скифских этногенетических легенд, которые посвящены золотым дарам, упавшим с неба при сыновьях прародителя скифов – Таргитая, была и топор. Овладеть дарами повезло младшему брату – Колоксайу, который и стал родоначальником скифских царей [Геродот, IV, 5].

Во-вторых, боевые топоры в некоторых случаях изображены подвешенными к поясу на скифских антропоморфных статуях, которые по убедительному мнению М.И. Артамонова [1, c. 79], представляют собой воплощенный в камне образ героя-родоначальника. Например, именно топор изображен на известной каменной статуи с Нововасильевки (рис. 1). Не случайно, как свидетельствует Геродот [IV, 70], при заключении клятвенного соглашения скифы, которые договаривались, погружали в чашу, где были смешанная их кровь и вино, оружие, среди которой была и топор. Таким образом, топор будто освящал соглашение.

В 1974 г. Херсонская экспедиция ИА АН УССР проводила раскопки курганных могильников в курганном окружении Черной долины, удаленной от Днепра на 20 км, у с. Красный Подол Каховского р-на Херсонской обл.

Черная долина представляет собой большой степной под площадью 10 х 15 км, вплоть до недавнего времени служивший источником воды и корма для скота. Лишь несколько десятилетий назад в результате интенсивной распашки окружающих степей началось ее высыхание. О значении Черной долины в прошлом сохранилось несколько исторических свидетельств¹.

Наша публикация посвящена кургану № 2, исследованному в курганной группе 1 в 3 км к юго-западу от с. Красный Подол. Группа I насчитывала три кургана высотой 1,23-1,9 м, располагавшихся цепью с севера на юг па расстоянии 150-200 м. Два кургана были сооружены в срубное время. Один из них относился к разряду так называемых длинных курганов. Все курганы подвергались распашке.

В статье опубликованы погребения под курга- нами скифского времени № 6 и 28 у с. Любимовка Каховского р-на Херсонской обл. Указанные комплексы примечательны находками боевых топоров, которые являются далеко не самой распространенной категорией скифского оружия.

Рассмотренные погребения датируются IV в. до н. э. по находкам античной посуды, конской упряжи и стрелкового вооружения. Судя по особенностям погребального обряда и инвентаря, погребенные относились к одной социальной прослойке простых воинов либо свободных общинников. в этом отношении они стоят в одном ряду с «секироносцами», зафиксированными в погр. 108 Мамай-Горы, кург. 62 Широкое и погр. 13 Скельки.

Опубликованные материалы подтверждают предположение о различии боевых топоров раннего и позднего скифского времени. Причем несходство проявляется не только в морфологии. в то время как первые встречаются, прежде всего, в аристократических и дружинных погребениях, вторые употребляются в том числе и рядовыми воинами.

Все боевые топоры распадаются на две хронологические группы. Первая группа (середина VII — третья четверть VI в. до н. э.) соответствует раннескифскому этапу. Изделия этого времени изготовлены под влиянием технологий кавказского центра металлообработки, а некоторые были привнесены и маркируют самые ранние памятники времен вторжения скифов в Восточную Европу. Вторая группа датирована второй половиной V-IV вв. до н. э. Дискретность в развитии боевых топоров можно объяснить тем, что после перемещения центра скифской орды из Прикубанья в Причерноморье сместился и вектор культурных контактов кочевников из Прикавказья на территорию украинской лесостепи.

Динамика изменения комплекса ударно-рубящего оружия подтвердила привнесение железных проушных топоров в Северное Причерноморье в середине VII в. до н. э. Заимствованные формы были использованы местными мастерами. Далее, в конце V в. до н. э., возникли формы, присущие исключительно памятникам Северного Причерноморья.

В мае 2002 г. при несанкционированных земляных работах на правом высоком берегу безымянного пересохшего правого притока р. Гомольша (бассейн р.Северский Донец) были обнаружены три вещевых комплекса, попавшие в руки харьковского коллекционера А.В. Стяглика. Данные комплексы были найдены в 1 км к юго-западу от кремационного салтовского могильника Сухая Гомольша. который исследовался во 2-й пол. 70 гг XX в. Средневековой археологической экспедицией Харьковского госуниверситета под руководством В.К. Михеева, и где было открыто 17 подобных комплексов (Михеев В.К.. 1986). Это позволило предположить, что обнаружен еще один новый салтовский могильник по обряду кремации.

Обследование места обнаружения комплексов экспедицией Харьковского исторического музея в августе 2002 г показало, что через территорию предполагаемого могильника еще в 60 гг XX в. были проложены две нити нефтепровода высокого давления Шебелинка - Москва. В результате чего могильник был, по-видимому, полностью разрушен. Упомянутые комплексы, вероятно, располагались на окраине предполагаемого могильника и поэтому чудом уцелели.

Бородинский клад, или как его ещё принято называть Бессарабский. — одно из ценнейших сокровищ, хранящихся в археологическом отделе Государственного Исторического музея. Клад был найден в 1912 году. По счастливому совпадению в этом же году был раскопан Сейминский могильник на Средней Волге. Несмотря на большую удаленность друг от друга, оба памятника содержали ряд однотипных металлических изделий, которые имели аналогии в хорошо датированных памятниках Передней Азии и Эгейского мира. Это позволило установить хронологические вехи бронзового века Восточной Европы. Находки, сделанные более 70 лет назад, имеют и сегодня первостепенное значение для установления абсолютных датировок памятников II тысячелетия до н. э.

Изучение средневековых предметов вооружения было бы невозможным без точного определения функционального назначения той или иной их группы. Некоторые функциональные признаки настолько очевидны, что, казалось бы, не требуют специального обоснования. Многие предметы вооружения, известные в средние века, можно встретить в употреблении в настоящее время или в сравнительно недавнем прошлом, благодаря чему мы достаточно достоверно можем себе представить их функции. Но является ли такая картина полной? Возможно, что мы упускаем из виду интересные особенности применения тех или иных предметов вооружения. Какие данные, кроме морфологических признаков, могли бы рассказать о назначении предметов? Нам кажется, что такими данными могут быть следы, появившиеся на поверхностях предметов в процессе их использования.

В 2005 году на Пятницком раскопе в Старой Руссе при разборке заполнения сруба ПС-7 был найден боевой топор с хорошо сохранившимся деревянным топорищем (13-14 № 270). Сруб находился в северо-западном углу раскопа, на уровне 12-13 пластов и был отнесён к IV строительному ярусу (общая датировка яруса - 1360-е годы). Постройка эта интересна тем, что, по-видимому, входила в состав комплекса сооружений, связанных с производством соли. Пространство к востоку от сруба, на площади около 8-10 квадратных метров, было покрыто слоем спёкшейся серо-голубой шлаковидной массы – отходов выпаривания соли (т.н. - сидерита). Здесь же, найдено несколько деревянных деталей, вероятно принадлежавших варнице, а также более 200 фрагментов цренов2 и заклепок от них.