Сразу отметим, что находки боевых топоров в памятниках скифского времени, в отличие от коротких мечей-акинаков и копий, не говоря уже о наконечниках стрел, весьма немногочисленны. Это может быть связано с тем, что топоры были, прежде всего, оружием знатных скифов. Об этом свидетельствуют некоторые факты.

Во-первых, согласно одной из скифских этногенетических легенд, которые посвящены золотым дарам, упавшим с неба при сыновьях прародителя скифов – Таргитая, была и топор. Овладеть дарами повезло младшему брату – Колоксайу, который и стал родоначальником скифских царей [Геродот, IV, 5].

Во-вторых, боевые топоры в некоторых случаях изображены подвешенными к поясу на скифских антропоморфных статуях, которые по убедительному мнению М.И. Артамонова [1, c. 79], представляют собой воплощенный в камне образ героя-родоначальника. Например, именно топор изображен на известной каменной статуи с Нововасильевки (рис. 1). Не случайно, как свидетельствует Геродот [IV, 70], при заключении клятвенного соглашения скифы, которые договаривались, погружали в чашу, где были смешанная их кровь и вино, оружие, среди которой была и топор. Таким образом, топор будто освящал соглашение.

Одной из самых интересных археологических находок, обнаруженных на территории, где в VII-X вв. располагался Хазарский каганат, являются крайне любопытные серпы. Среди характерных особенностей, отличающих их от других образцов, в первую очередь следует отметить необычную конструкцию. Эти серпы – складные. Клинки, закреплённые с помощью металлических штырей, складываются и убираются в рукоятку, как у ножа или опасной бритвы. Ещё один специфический признак, отличающий эти образцы от их нескладных собратьев, это компактность. Длина клинков складных серпов колеблется от 10 до 19 см, притом, что клинки обычных серпов часто достигают 30 и более см в длину.

В материалах воинских смотров и разборов русских служилых людей в XVII столетии мы не встречаем никаких упоминаний о наличии у них щитов. Даже в среде небогатых провинциальных дворян и детей боярских не отмечено попыток компенсировать подобным образом постоянно присутствовавший дефицит оборонительного вооружения. Можно с уверенностью говорить, что к этому времени щиты представляли собой полный анахронизм даже для наиболее традиционной части русского войска – поместной конницы. (Вероятно, щиты применялись в отрядах восточной кавалерии, входившей в состав русского войска.)

Вместе с тем мы можем констатировать, что щиты, преимущественно восточного происхождения, присутствуют в составе оружейной казны представителей аристократической элиты Московского государства конца XVI - начала XVII вв.: Б.Ф. Годунова, Ф.И. Мстиславского, В.В. Голицына. С высокой долей вероятности мы вправе предполагать, что все они являлись владельцами не только личного, но и родового собрания оружия и доспеха. В казне боярина и конюшего Бориса Федоровича Годунова в 1588 г. хранилось три щита. Два металлических: один турецкий, другой, по описанию, также восточный: «травы наведены золотом, на кайме промеж трав слова, подпись имя Бориса Федоровича; кругом ево венец золот, камни лалы да бирюзы, бахрома золото с серебром». Третий – «щит бухарский, шит золотом и серебром и шолки»¹.

На сегодняшний день военное дело оседлых племен Северо-Западного Кавказа эпохи Средневековья раскрыто достаточно слабо. Еще хуже освещено их защитное вооружение, несмотря на ряд вышедших за последнее время работ (Стрельченко, 1960; Каминский, 1986; Нагоев, 1986 и др.). Одним из основных видов личной защиты воина испокон веков являлся щит. Данная работа посвящена серии находок остатков щитов в могильниках СевероЗападного Кавказа золотоордынского времени.

Впервые эти щиты были описаны более 40 лет назад М.Л. Стрельченко в его статье «Вооружение адыгейских племен в X-XV веках (По материалам Убинского могильника)» (Стрельченко, 1960, с. 155, рис. 6 б). Такого же типа щиты упоминает Ю.Н. Воронов в своей работе «Древности Сочи и его окрестностей» (Воронов, 1979, с. 106, рис. 61, 3). Наконец следует отметить недавно вышедшую работу М.В. Горелика «Армии монголо-татар X-XIV вв.» (Горелик, 2002, рис. 7, B и D). Пожалуй, на этом список научных публикаций по рассматриваемому типу вооружения исчерпывается.

Среди всего массива исторического длинноклинкового оружия в Украине, образцам с L-образной гардой принадлежит особое место. Несмотря на то, что такая форма гарды является важным звеном эволюционного развития эфеса, исследованию ее бытования на территории Речи Посполитой уделялось недостаточно внимания. Указанная проблематика периодически разрабатывалась в польской историографии, где преобладает взгляд на L- и U-образные формы, как последующий этап развития простой крестовидной гарды, что привело к появлению эфесу закрытого типа и так называемой «гусарской сабли» [3, 25-26; 11 228-229].

Первую «генеалогическую» таблицу происхождения эфесов, где были учтены L- и U-образные гарды, составил С. Мейер еще в 1935 [10, 99]. Позже в статье Я. Островского и В. Бохнака этой проблематике уделено особое внимание. Авторы отмечают, что адаптация открытой восточной гарды к западноевропейским боевых практикам заключалась именно в трансформации ее формы от простой крестовидной к закрытой, которая улучшала защиту руки. Поэтому эволюция гарды в Речи Посполитой проходила по схеме: открытая крестовая гарда > гарда дополнена цепочкой > L- и U-образные гарды > закрыта гарда [11 228-229]. В. Квасневич утверждает, что сейчас введенных в научный оборот вещественных источников вполне достаточно, чтобы подтвердить гипотезу происхождения польской «гусарской сабли» с полностью замкнутым защитной дужкой гарды от венгерско-польской сабли II типа (по классификации Квасневича) [3, 46]. Разновидности с L – и U-образными гардами исследователь характеризует как «переходные».

 Отличная сохранность большинства предметов панцирного снаряжения, обнаруженного в скифском погребении у с. Красный Подол, дает редкую возможность полной и максимально достоверной реконструкции. Небольшие разрушения коснулись лишь щита, панциря и малого набедренника. Расположение их в погребении свидетельствует о наличии двух самостоятельных комплектов оборонительного вооружения. К первому относится панцирь и большие набедренники-поножи (рис. 1, I; 2, а). На первый взгляд, казалось бы, панцирь (длина 60 см) можно отнести к типу панцирей с оплечьями, изображенным па гребне из Солохи. Поскольку чешуйки лежали в один слой, получилось бы, что железом были покрыты грудь и оплечья, а спина оставалась небронированной. Известны примеры частичного бронирования чешуйчатых панцирей. Но при ширине панциря 70, «плеч» по 22 см и больших размерах целого оплечья (38 x 27 см) он принадлежал бы гиганту. Очевидно, доспех имел иную конструкцию.

В 1974 г. Херсонская экспедиция ИА АН УССР проводила раскопки курганных могильников в курганном окружении Черной долины, удаленной от Днепра на 20 км, у с. Красный Подол Каховского р-на Херсонской обл.

Черная долина представляет собой большой степной под площадью 10 х 15 км, вплоть до недавнего времени служивший источником воды и корма для скота. Лишь несколько десятилетий назад в результате интенсивной распашки окружающих степей началось ее высыхание. О значении Черной долины в прошлом сохранилось несколько исторических свидетельств¹.

Наша публикация посвящена кургану № 2, исследованному в курганной группе 1 в 3 км к юго-западу от с. Красный Подол. Группа I насчитывала три кургана высотой 1,23-1,9 м, располагавшихся цепью с севера на юг па расстоянии 150-200 м. Два кургана были сооружены в срубное время. Один из них относился к разряду так называемых длинных курганов. Все курганы подвергались распашке.

Подавляющее большинство акинаков Боспора Киммерийского представляют собой типичные экземпляры железного оружия скифского типа. И лишь незначительное число боспорских клинков имеет те или иные своеобразные черты, выделяющие их из общей массы широко распространенных на территории Евразии акинаков. Эти не так часто встречающиеся экземпляры оружия с синкретичным набором характеристик являются довольно ярким археологическим источником, который приобретает особое значение при изучении процессов взаимопроникновения эллинской (греки-колонисты) и варварской (скифы-номады) культур на ранних этапах их сосуществования. Именно к этой немногочисленной группе оружия относится публикуемый биметаллический меч из некрополя Артющенко-2.