Могильник «Андреевская щель» под Анапой, расположенный на пахотных землях, исследовался в 1991-1992 гг. А.М. Новнчихиным разведками и небольшими раскопками, в результате чего определены три периода его функционирования в основном в IX-XIII вв. Единичные находки VIII-IX вв. из пашни и материал Х-ХII вв. из раскопанных погребений (четыре ингумации и две кремации) и распаханного слоя некрополя, по-видимому, относятся к грунтовому могильнику, а распаханные курганы и вещи из них – к XIII-XIV вв..

Среди найденных металлических предметов конской упряжи Х-ХII вв. имеются сугубо декоративные элементы – начельники (3 экз), большие плоские сбруйные бляхи (3 экз.) и решмы (5 экз.). Под начельниками мы подразумеваем крупные металлические пластины с трубкой-втулкой для султана, которые крепились к затылочному и налобному ремням оголовья. Сами султаны делались из органических материалов, конского волоса, перьев или нитей и практически не сохраняются. Под решмамн имеются в виду только подвесные бляхи сбруйных, в том числе уздечных ремней, что соответствует словарному толкованию этого термина. Комплексное исследование перечисленных украшении отражено в данной статье и статье Л.В. Коньковой, посвященной технико-технологическому их изучению.

Вопрос о распространении монотеистических религий среди населения Хазарского каганата практически не изучен. Скудные сообщения современников тенденциозны и повествуют о событиях лишь на Северном Кавказе, Нижнем Дону и Поволжье. Храмовых построек исследовано очень немного (не считая Крымского п-ова), а характерные для монотеистических религий безынвентарные могильники трудно поддаются этнической, хронологической и, нередко, конфессиональной идентификации.

Попытки подкрепить данные письменных свидетельств археологическими материалами обычно не приводили к положительным результатам. В этом отношении показательна ситуация с вопросом об обращении верхушки хазарского общества в иудейскую веру (Флёров В.С., 2000, с.229-234).

В частности, не лучше исследован вопрос о наличии на территории Хазарии значительного процента населения, исповедывавшего ислам.

В статье рассматриваются пластинчатые налобники, предназначенные для защиты коня в бою. Выделяются два их типа: первый – с круглой выпуклой верхней частью, украшенной концентрическими окружностями, и трапециевидной вытянутой нижней с прогнутыми сторонами; второй – с симметричными веерообразно расширенными концами и прогнутыми сторонами. Новые археологические материалы позволили ограничить время бытования этих налобников второй половиной IV- началом III в. до н.э. Впервые публикуется комплекс из кургана у станицы Пластуновской, который важен не только для датировки налобников, но и для решения вопроса о времени появления т.н. вотивных кладов, или «странных» комплексов. Он является самым ранним из всех известных «вотивных кладов». Вероятно, именно здесь, в Прикубанье, в сиракской среде зародился этот обряд, а впоследствии, в связи с рейдами сарматских племен, распространился в Северо-Западном Причерноморье.

Данный крест найденный в Черниговской области, был представлен на Виолити искателем пан_кисіль. Форумчанами был признан находкой года. На аукционе поставил ценовой рекорд, хотя учитывая редкость мог бы и дороже.

Полный анализ был затруднен плохой расчисткой предмета, которая должна была быть предоставлена новому хозяину.

Крест бронзовый, квадрифолийной формы, покрытый с обеих сторон изображениями из цветной перегородчатой эмали.

Изучение каменных боевых топоров имеет большое значение для решения сложнейших вопросов истории племен, их изготовлявших. Ярким примером тому служит обсуждение индоевропейской проблемы, решение которой, в частности, по мнению ряда исследователей, возможно с помощью классификации, типологии и картографирования каменных боевых топоров. Находки каменных сверленых топоров известны в ряде культур на обширных пространствах Северной, Центральной и Восточной Европы, где эти культуры объединены одним общим понятием – «культуры боевых топоров». Л.Я. Брюсов и M. П. Зимина, посвятившие этому вопросу большое исследование, пришли к выводу о том, что «можно усматривать в племенах культуры боевых топоров предков германцев, балтов и славян, еще в то время не разделившихся в языковом отношении».

Первые находки трапециевидных привесок с «трезубом» относятся к последнему тридцатилетию XIX в. и вот уже на протяжении более чем ста лет ученые спорят о том, что олицетворяют изображенные на них символы. Большинство исследователей отмечают схожесть композиций со знаками на княжеских сребряниках XI в., из чего делают выводы о принадлежности изделий особо уполномоченным князей. Данная версия имеет ряд слабых сторон, главными из которых являются следующие. Во-первых, существует много других предметов со сходной символикой и нахождение ее на них с этой точки зрения не всегда объяснимо, учитывая то, что часть их происходит со скандинавских территорий и имеет единовременные, а порой и более ранние датировки, нежели вышеуказанные монеты. В качестве яркого примера этого могут служить найденные в Швеции элементы поясного и сумочного наборов X в., о которых указывает в своей работе С.С. Ширинский (12). Во-вторых, существует большая группа орнаментированных подобным образом привесок из захоронений ливов, идущих в комплексе с наборами амулетов (См. рисунок-застаку). Данный факт ставит под сомнение гипотезу о подражании княжеского символа, предполагая сакральный, магический смысл изображений.

В статье рассматриваются материалы из погребения хазарского времени, обнаруженного на территории г.Мариуполя, в котором находился сосуд с прочерченными на поверхности знаками (крест и фигура, напоминающая семисвечник). Указанные знаки несли охранную функцию и были прочерчены гончаром, который, наиболее вероятно, был язычником. По мнению авторов, сосуд из погребения, обнаруженного на территории Мариуполя, является ценным свидетельством, отражающим сложный процесс распространения в VIII-IX вв. на территории Хазарии монотеистических верований. Основным объектом деятельности проповедников стало население городов. В среде кочевого населения и жителей поселений, находящихся на окраинах каганата язычество задержалось еще на многие столетия, иногда выступая в своем чистом виде, а иногда приобретая причудливые формы, граничащие с двоеверием.

Значение вспомогательных исторических дисциплин, в частности сфрагистики, для изучения социального и политического аспектов истории древней Руси в настоящее время общепризнано. Вместе с тем в течение ряда десятилетий в отечественной науке интерес к сфрагистическим материалам был сильно ослаблен. Среди немногочисленных исследователей, продолжавших традиции изучения сфрагистического материала, следует отметить Б. А. Рыбакова, чьи яркие статьи во многом способствовали возрождению данного направления в науке1. Большое значение для разработки специальных вопросов сфрагистики, а также тесно связанной с ними проблемы атрибуции древнерусских юридических знаков, посредством которых выражалось право собственности, имеет также известная статья исследователя «Знаки собственности в княжеском хозяйстве Киевской Руси X-XII вв.»2