Рассматриваемый меч обнаружен в 1950 г., во время раскопок одного из самих больших и богатых гнёздовских курганов (Ц-2). Он был согнут и сломан и в таком виде помещен в яму, вырытую в материковом основании кургана. По стратиграфическим данным яма с мечом соотносится с кострищем в подошве насыпи. Заполнение ямы состоит из кострищного слоя с небольшой примесью кальцинированных костей. Судя по состоянию деталей рукояти, сам меч в огне не был. Помещение меча в особое углубление на месте будущей насыпи, видимо, входило в подготовительный ритуал, связанный с трупосожжением. Предметов вооружения при разборке кострища не встречено, но среди других находок следует упомянуть: обломок равноплечей фибулы, обломок подковообразной фибулы с гранчатыми головками, глиняное пряслице, обрывок золотого плетения, вероятно, от парчовой одежды, бусы из стекла и серебряной проволоки, куски костяного гребня, а также бляшка, скоба, заклепки и другие предметы, частью в обломках и оплавленные. Здесь были лепной горшок с сожженными костями и обломки другого сосуда. В верхней части насыпи обнаружено еще одно кострище с довольно большим количеством предметов, из которых надо отметить обломки овальной фибулы (фибул ?). Руководитель раскопок Д.А.Авдусин рассматривал оба кострища как одновременные и датировал курган X в. (Авдусин, 1952. С.94. Рис. 26, 1, 28, б, 29, 4; 1957. С. 163-164, 179). Одновременность кострищ доказывается, по мнению Ю.Э.Жарнова, как стратиграфическими данными, так и нахождением в обоих кострищах обломков одного сосуда (Жарнов, 1992. С. 198-199).

В 1984 г. Государственный историко-культурный муэей-заловед- ник Московский Кремль приобрел раннесрсднсвековый меч. Он принадлежал семье С. М. Попова, дед которого до 1917 г. или сам нашел это оружие при раскопках кургана на территории тогдашней Новгородской губернии, или купил его там у крестьян. Более точные сведения о месте и обстоятельствах находки, к сожалению, неизвестны. Впрочем, одно уточнение возможно. Курганы, содержащие оружие, типичны для бывшего Тихвинского уезда упомянутой губернии. По-видимому, именно из этого района и происходил наш меч.

Культурный слой Новгорода насыщен артефактами, и каждый год полевых исследований приносит множество новых находок, дающих представление о самых разных cторонах жизни средневековых новгородцев. Но не только новые полевые исследования позволяют дополнить наши представления о материальной культуре древнего Новгорода. Как оказалось, тщательное изучение археологических коллекций, собранных при раскопках несколько десятков лет назад и принятых на хранение в фонды государственных музеев, также способствует обнаружению ранее неизвестных уникальных предметов.

При изучении оружия Золотой Орды основное внимание исследователи уделяют предметам защитного вооружения (Горелик. 1978, с. 90-101; Он же, 1983, с. 44-269; Он же, 1987. с. 163-208; Он же, 2010,’с. 251-269; Он же, 2010а, с. 28-43; Зеленский, 1998, с. 23-26; Кулешов, 2009, с. 165-173; Негин, 1004, с. 177-182). Схожая тенденция наблюдается и при изучении оружия племен Северного Кавказа (Схатум, Дымченко, 2003, с. 29-35; Схатум, 2003, с. 223-234; Он же, 2005, с. 334-342; Он же, 2011, с. 189-201). входивших в сферу влияния золотоордынского военного дела, и у которых набор вооружения во 2-й половине ХІІІ-1-Й половине XV вв. был аналогичным (Чахкиев, 1994, с. 14-15; Горелик, 2004, с. 293-300), а зачастую, и общим по происхождению (Березин, Нарожный, 2010, с. 200; Схатум, 2011, с. 192) с золотоордынским. Наступательное вооружение рассматривается, как правило, в общем контексте (Горелик, 2003, с. 240-242; Он же, 2008, с. 158-189; Измайлов, Недашковский, 1993, с. 72-86; Кулешов, Абызова, 2011, с. 92-100; Нарожный, Чахкисв, 2003, с. 126-137), и лишь немногие работы посвящены его самостоятельному рассмотрению (Винников. Цыбин, 1998, с. 95-98; Воронцов, 2006, с. 12-22;  Он же, 2009, с. 48-49; Он же, 2011, с. 59-62; Гаврилина, 1981, с. 120-135; Галкин, 1963, с. 239-240; Он же, 2007, с. 288-292; Горелик, 2004, с. 86-101; Малиновская, 1974, с. 132-175; Нарожный, Чахкиев, 2002, с. 4-9). Чтобы хотя бы частично восполнить этот пробел, в данной статье публикуются уникальный кинжал, обнаруженный в ходе археологических раскопок на территории Краснодарского края.

Общеизвестно, что доспех является важнейшим атрибутом военно-технической культуры и благодаря особенностям конструкции и оформления может выступать в качестве дополнительного источника при этноисторическом и этнокультурном анализе (Кубарев Г.В., 2002, с.88).

Возникший еще во 2-й пол.XIX - нач.XX в. интерес к защитному вооружению номадов (в связи с массовыми раскопками курганов в южнорусских степях) повлек за собой дискуссии о датировке и этнической принадлежности как самого доспеха, так и комплексов, из которых он происходил (Бобринский А.А., 1901, с. 122-124; фон Ленц Э., 1902; Спицын А.А., 1905; Хойновский И.А., 1896, с.118-123; Arendt W., 1935; Brandenburg N.E., 1897; von Lenz E., 1924). На протяжении XX в. интерес к этой тематике то угасал, то вспыхивал с новой силой.

За более чем столетний период изучения Гнёздовского археологического комплекса накоплен огромный материал, позволяющий характеризовать многие аспекты материальной и духовной культуры Древней Руси. Масштабы комплекса и масштабы исследований по праву выдвигают Гнёздово в один из крупнейших и наиболее изученных памятников эпохи образования и становления древнерусского государства. В настоящее время важнейшей задачей является ввод в научный оборот колоссального количества информации, полученной в результате исследования памятника. Среди находок выделяется коллекция оружия, в которой представлены практически все категории вооружения, характерные для раннегосударственного периода истории Древней Руси.

Геральдические украшения на шлем – Нашлемник (анг. crest; нем.  zimier, helmkleinod; итал. cimiero), геральдическая фигура, выходящая из короны, венчающей шлем. Согласно геральдическим правилам, нашлемниками могут быть фигуры, тождественные расположенным в щите, части этих фигур и даже иные фигуры. Например, используются рука с мечом, лев или орел. В русских гербах часто изображаются три страусовых пера и два крыла.

Вероятно поначалу эти украшения изготовлялись из рогов животных и перьев птиц. К концу 13 века их стали делать из лёгкого дерева, кожи и папье-маше. Покрывали фольгой и/или дорогой тканью.

Нашлемники бывают вспомогательными и самостоятельными. Вспомогательные полностью повторяют изображение гербового щита. Самостоятельные нашлемники не повторяют изображение на щите, но в большинстве случаев соответствуют ему. Также нашлемник может соотносится по смыслу с девизом.

В солдатских полках музыканты делились на две категории. Первые — это, как и в стрелецких приказах (полках), мальчишки 13-16 лет, «не вошедшие в возраст» настоящей стрелецкой или солдатской службы. Они в основном управлялись с барабанами, дудками-сиповками и, реже, флейтами. Старшими же музыкантами и трубачами служили вполне взрослые иноземцы. С переходом в начале Северной войны к рекрутским наборам и утяжелением условий боевой службы, а также прекращением практики зачисления в полки малолетних солдатских и стрелецких детей, полковыми музыкантами стали преимущественно взрослые.

Военная одежда непременных, то есть постоянных войск Московского государства по своему покрою не представляла из себя чего-то особенного по сравнению с общепринятой на тот момент в стране. Судя по всему, до конца правления царя Федора Алексеевича фасон был вполне русским. Затем придворное и, по-видимому, выдаваемое в войска от казны платье приобрело польские черты. В 1700 г. было официально введено венгерское, которое по покрою больше походило на ставшее уже привычным польское. А в 1701 г. вышел указ «О ношении всякого чина людям немецкого платья и обуви и об употреблении в верховой езде Немецких седел».