В составе погребального инвентаря ярославских курганов имеется ряд вещей, которые позволяют в общих чертах наметить картину внешних экономических связей Руси в X -начале XI в, Инвентарь содержит, в частности, продукцию арабского Востока и Волжской Болгарии, а также некоторые предметы западного происхождения.

Одним из факторов, способствовавших проникновению в Ярославское Поволжье иноземных изделий, является то, что здесь проходил отрезок Волжского пути – главной для данного времени торговой магистрали, связывающей западные государства с рынками Ближнего Востока и Средней Азии. Купеческие караваны, направлявшиеся от берегов Балтики к Каспийскому морю, шли от Ярославля по р. Которосли к Ростовскому озеру и далее по Нерли, Клязьме и Оке выходили на Волгу.

Существует много версий появления древних женских височных украшений. По одной из них, самым древним женскими головными украшениями были цветы. Из них плели венки, вплетали в косы. Выйдя замуж, славянская женщина убирала волосы под головной убор. В качестве имитации цветов и появились носимые около уха украшения. По всей видимости, эти украшения имели древнее название «усерязь» (от слова ухо), хотя наибольшую известность приобрели по кабинетному названию – «височные кольца».

По внешним и технологическим признакам височные кольца делятся на группы: проволочные, бусинные, в которой выделяется подгруппа ложнобусенные, щитковые, лучевые и лопастные.

В солдатских полках музыканты делились на две категории. Первые — это, как и в стрелецких приказах (полках), мальчишки 13-16 лет, «не вошедшие в возраст» настоящей стрелецкой или солдатской службы. Они в основном управлялись с барабанами, дудками-сиповками и, реже, флейтами. Старшими же музыкантами и трубачами служили вполне взрослые иноземцы. С переходом в начале Северной войны к рекрутским наборам и утяжелением условий боевой службы, а также прекращением практики зачисления в полки малолетних солдатских и стрелецких детей, полковыми музыкантами стали преимущественно взрослые.

Военная одежда непременных, то есть постоянных войск Московского государства по своему покрою не представляла из себя чего-то особенного по сравнению с общепринятой на тот момент в стране. Судя по всему, до конца правления царя Федора Алексеевича фасон был вполне русским. Затем придворное и, по-видимому, выдаваемое в войска от казны платье приобрело польские черты. В 1700 г. было официально введено венгерское, которое по покрою больше походило на ставшее уже привычным польское. А в 1701 г. вышел указ «О ношении всякого чина людям немецкого платья и обуви и об употреблении в верховой езде Немецких седел».

Статья посвящена введению в научный оборот, атрибуции, анализу нового и необычного источника по истории одежды, снаряжения и вооружения украинского казачества середины XVII в. - изображения на сундуке для казны, захваченного поляками в сражении при Берестечко в 1651 г. и дошедшего до наших дней.

Одежда казацкой пехоты первой половины XVII века уже рассматривалась в ряде наших работ. В этот раз мы решили проанализировать опубликованные источники (воспоминания современников, судебные акты, описания имущества и т.д.), чтобы выяснить, какие сукна использовали для пошива своей одежды запорожцы, реестровые казаки, а также казаки, находившиеся на службе Речи Посполитой в составе почтов магнатов и старост.

В последнее время среди историков-специалистов и любителей в истории проявляется интерес к традициям воинской символики, а исследователи все чаще обращаются к униформологии, вексиллологии, эмблематике и другим вспомогательным историческим дисциплинам. В настоящем сообщении речь пойдет об артиллерийских зерцалах – пушкарских аламах XVII в. Аламы представляли собой два металлических круга (стальных или медных) диаметром от 28 до 30 см с рисованными, чеканными или прорезными изображениями. С помощью ремней их носили па груди и на спине. Следует отметить, что несмотря на наличие ряда публикаций, военная символика допетровского времени изучена очень слабо.

Все, кто когда-либо интересовался древнерусской одеждой, знают платье из Изяславля. Оно было введено в научный оборот М.А. Сабуровой в 1997 г. "Еще одно целое платье найдено в Изяславле. Оно было сшито из нескольких видов тончайшей шерстяной ткани полотняного переплетения и скроено из верха и отрезной юбки. Верх платья – на подкладке. Ворот обшит каймой из более плотной ткани. Кайма сложена вдвое и прошита горизонтальными стежками. Разрез, расположенный слева от ворота, переходит в шов на плече. По талии к верху лифа пришита юбка. Она собрана в мельчайшую сборку, для чего прошита сверху четырьмя параллельными швами. На шов, соединяющий лиф с юбкой, нашита золототканая лента, окантованная с двух сторон шелковой ниткой, скрученной в виде веревочки. По подолу была нашита кайма. Судя по швам, рукав был пришит ниже плеча, где нашита полоса ткани шириной 5 см. Эта деталь пришита поперек рукава мельчайшим швом – "вперед иглой”, а затем обратным швом, пространство между стежками заполнено так точно, что создается впечатление машинного шва. О длине платья судить трудно. Лишь научная реставрация может дать полное представление не только о технологии изделия, но и о его форме и размере. Если пропорции собранного платья в основном правильны, то длина его доходит до колен” . В публикации исследовательница представила прорисовку одежды, которая, вероятно, была сделана по старой фотографии, находящейся в архиве экспедиции. Однако при сравнении ее описания, прорисовки и фотографии выявилось много неясных моментов, вызвавших ряд вопросов. Чтобы ответить на них, было принято решение обратиться непосредственно к самому материалу.

Наибольшим из кладов княжеского периода, хранящихся в музейных коллекциях Запада, является клад золотых и серебряных украшений, найденный случайно в старой части Киева. Это произошло во время прокладки киевским водопроводным обществом новой сети водопроводных труб по ул. Трехсвятительской, у Михайловского Златоверхого монастыря, 5 июля 1906 г. Клад прошел сложную историю от момента своей находки и расхищения до государственных коллекций западных музеев. С ним соприкасались имена известных коллекционеров и исследователей своего времени, среди которых – В.Б. Антонович, А.А. Бобринский, Б.И. Ханенко, В.Е. Гезе, А.А. Спицын, Дж.П. Морган, О.М. Далтон, Г.Ф. Корзухина.