Черепахоподобные фибулы из Ярославский курганов

В составе погребального инвентаря ярославских курганов имеется ряд вещей, которые позволяют в общих чертах наметить картину внешних экономических связей Руси в X -начале XI в, Инвентарь содержит, в частности, продукцию арабского Востока и Волжской Болгарии, а также некоторые предметы западного происхождения.

Одним из факторов, способствовавших проникновению в Ярославское Поволжье иноземных изделий, является то, что здесь проходил отрезок Волжского пути – главной для данного времени торговой магистрали, связывающей западные государства с рынками Ближнего Востока и Средней Азии. Купеческие караваны, направлявшиеся от берегов Балтики к Каспийскому морю, шли от Ярославля по р. Которосли к Ростовскому озеру и далее по Нерли, Клязьме и Оке выходили на Волгу¹.

Связи со странами Востока отражены в наших курганах не только единичными находками дирхемов² и шелковых тканей³, но и таким часто встречающимся в погребениях материалом, как бусы из стекла, сердолика и хрусталя. Бусы обнаружены в 84 курганах: в 51 насыпи Тимеревского могильника, в 22 — Михайловского и в 15 курганах Петровского. В курганах с трупосожжениями и трупо-положениями бусы встречаются как в виде ожерелий, содержавших иногда по нескольку десятков разнообразных по форме, материалу и цвету бусин, так и одиночными экземплярами. Причем бусы не являются исключительной принадлежностью женских погребальных комплексов; в небольшом числе они найдены и в мужских захоронениях⁴. Возможно, что в этих случаях бусы использовались в качестве пуговиц.

Бусы из ярославских курганов по своей форме характерны в основном для IX-XI вв. Имеются лимоновидные и дынеобразные бусы из желтого глухого стекла, призматические из прозрачного синего стекла с белоромбическими вставками, четырнадцатигранные мозаичные из непрозрачного стекла, а также золото- и серебростеклянные зонной формы и многочастные. Бочковидные и цилиндрические бусы из двухслойного стекла с металлической прокладкой, типичные для конца X -начала XII в., встречаются здесь редко.

Среди каменных бус обнаружены шарообразные, цилиндрические, призматические и плитчатые со срезанными углами, то есть бусы наиболее ранних форм.

Отсутствие местного сырья для изготовления каменных бус дает основание предполагать, что они являются продуктом внешней торговли. Вероятно, основная масса их проникала в Ярославское Поволжье из Средней Азии, которая, как известно, в рассматриваемое время вела обширную торговлю каменными поделками и в первую очередь сердоликовыми бусами⁵. Любопытно, что в кургане 120 Тимеревского кладбища вместе с ожерельем из сердоликовых и хрустальных бус находилась сердоликовая печатка с арабской надписью «благодать от Аллаха».

Как показало химико-технологическое исследование древних стекол, произведенное М. А. Безбородовым, стеклянные бусы также являлись продуктом восточного импорта⁶.

Торговля бусами шла, по всей видимости, через Волжскую Болгарию, откуда в больших количествах они экспортировались на Русь и в страны западной и северной Европы. Связи с Болгарией отмечены в инвентаре ярославских курганов и другими находками. Например, как уже ранее указывалось, в некоторых курганных насыпях находилась болгарская гончарная посуда и сельскохозяйственный инвентарь. По-видимому, этим же путем в район верхней Волги попало кресало с фигурной бронзовой ручкой в виде двух борющихся медведей⁷.

Следует отметить, что в наших курганах встречен также ряд предметов украшений несомненно западного происхождения. Среди них значительный интерес представляют бронзовые и железные фибулы: овальные, круглые, равноплечные, трилистные, кольцевидные с длинными иглами и подковообразные. Эти застежки различных форм широко бытовали в IX-X вв. среди населения Скандинавских стран. Они найдены и за пределами Скандинавского полуострова – в Финляндии, Прибалтике, Дании, Восточной Пруссии, Германии. Единичные находки их известны также на территории Англии, Шотландии, Исландии, Ирландии и Франции.

На территории Руси фибулы обнаружены, кроме ярославских могильников, в ряде курганных некрополей Приладожья, районов Переславля, Юрьева-Польского, Суздаля, Смоленска, Киева и Чернигова.

Овальные фибулы, как и круглые, равноплечные и трилистные, являлись принадлежностью женского наряда, кольцевидные – мужского костюма; что касается застежек подковообразной формы, то их носили как мужчины, так и женщины.

Овальные фибулы (10-12 см длины) находятся в погребениях обычно попарно, соединенные иногда цепочками или нитками бус. Как это прослежено на многочисленном материале некрополя шведского города Бирки, их носили на груди (иглой кверху), примерно на уровне подмышек или несколько ниже. Иногда в паре с овальной находились трилистная или равноплечная фибулы.

По предположению А. Гейер⁸, этими крупными фибулами поддерживалась двойная юбка, состоящая из двух полотнищ разного материала с двумя парами двойных петель, пришитых к верхнему краю полотнищ. При этом одна пара петель была короткая, другая – значительно более длинная — перекидывалась через плечо и при помощи фибул скреплялась с первой (рис. 43). Известно, что подобного покроя юбку носили женщины Прибалтики и что в Финляндии для скрепления платья на груди использовались также фибулы круглой и подковообразной форм, относящиеся к числу характерных украшений женского национального костюма IX-XI вв⁹.

Следует заметить, что фибулы одновременно служили и для прикрепления к ним на цепочке вещей, необходимых в повседневном быту: ножниц, ножей, ключей, игольников, кошельков, гребней и т. п. Чаще всего шнурок или цепочка с этими предметами подвешивалась к правой фибуле; иногда ще для этой цели прикалывали к платью третью фибулу – равноплечную, трилистную или небольшую круглую, которую помещали обычно между овальными фибулами.

Круглые фибулы крупного размера служили для скрепления женских накидок или платков на плече или под подбородком. Значительно реже для этой цели применялись массивные подковообразные фибулы со специально завитыми концами шщ концами в виде многогранных головок. Так, из 63 подобного рода застежек, найденных в некрополе г. Бирки, только 19 экземпляров обнаружены при женских захоронениях.

Подковообразной или кольцевидной фибулой застегивался мужской плащ обычно на правом плече или под подбородком, реже – у правого бедра.

Из работ Я. Петерсена и П. Паульсена¹⁰, изучивших обширный скандинавский материал, видно, что форма и орнамент отдельных видов фибул на протяжении IX-X вв. подвергались сравнительно быстрому изменению, очевидно следуя моде.

Возьмем, к примеру, овальную, так называемую скорлупообразную фибулу, которая в рассматриваемое время являлась одной из наиболее распространенных форм застежек.

Для IX в. характерны фибулы, состоящие из бронзовой или серебряной литой овальной формы чаши — скорлупки с узким ободком и покрытой орнаментом поверхностью.

Среди них в середине века широкое применение получили застежки, рисунок которых отличался строгой симметрией общей композиции (тип 37 по Я. Петерсену). Пересекающимися выпуклыми полосками-лентами вся поверхность фибулы разбита на восемь отдельных частей, из которых две имеют форму ромбов и занимают среднюю поверхность скорлупы, а остальные в виде двух усеченных кругов и четырех полукружий на боковых поверхностях вписаны в пространство, ограниченное полосками-лентами. Все восемь фигур заполнены густым орнаментом, который особенно интересен изображениями как бы танцующих фантастических зверей. На пересечении лент-полосок и в центре боковых поверхностей расположены девять репьев. Встречаются, однако, отдельные застежки с той же орнаментальной композицией, у которых вместо репьев — закругленные выступы, отлитые вместе со скорлупкой. Это был, по-видимому, самый распространенный в IX в. тип овальных застежек. Особенно модным он являлся в третьей четверти IX в., хотя в различных вариантах он продолжал бытовать до конца IX и начала X в.¹¹

Следует обратить внимание на следующую деталь: в конце IX в. фибулы этого типа имеют широкий ободок, в отличие от фибул середины века.

В X в. на смену односкорлупным овальным фибулам пришли двускорлупные, из которых верхняя – ажурная – накладывалась на нижнюю – гладкую, имеющую высокий, разделенный на восемь частей орнаментированный ободок (тип 51 по Я. Петерсену). Литая прорезная накладка этой фибулы имеет тот же геометрический рисунок в виде двух четко очерченных ромбов и те же 9 выступов, как фибулы IX в. Однако орнамент, заполняющий ромбы и пространство между ними, совсем иного характера. Он состоит из ленточного плетения, изображений переплетающихся чудовищ и стилизованных масок, так называемого стиля борре¹². Вместе с тем из девяти выпуклостей, как правило, только четыре являются репьями, а остальные отлиты вместе с ажурной крышкой. Пр ав-да, в одном из вариантов этого типа (тип 51 «К» по Я. Петерсену) все конические выступы отлиты вместе с верхней крышкой, наряду с этим у некоторых экземпляров вместо двух боковых выпуклостей имеются орнаментированные пластинки.

Одним из характерным признаков такой фибулы являются также орнаментальные детали на крае нижней скорлупы в форме миниатюрных крыльев – 4 одинарных и 2 двойных. Эти крылья, появившиеся в фибулах с середины века, прослеживаются затем во второй половине X в. у всех без исключения овальных фибул.

Судя по скандинавским находкам, время наибольшего распространения этого типа ажурных фибул падает на вторую и третью четверти X в., однако и в конце века они использовались в качестве застежек женского платья.

Во второй половине X в. одновременно с вышеописанными фибулами существовала еще другая форма двускорлупной ажурной фибулы. Это была застежка с четырьмя симметрично расположенными на верхней крышке птичьими или конскими головками, отлитыми вместе с ажурной накладкой и репьями, из которых центральные имели форму короны; орнаментированный ободок ее нижней скорлупы, в отличие от предыдущего типа, разделен не на восемь частей, а лишь на шесть (тип 52 по Я. Петерсену).

По мнению норвежского ученого Я. Петерсена, это роскошное украшение было распространено исключительно среди феодальной знати.

В конце X в. скорлупообразные ажурные застежки выходят из моды и в течение короткого времени вновь вошли в употребление односкорлупные непрорезные фибулы, которые своим орнаментом напоминают фибулы типа 52. Этот новый образец застежки украшен выступающими на поверхности птичьими головками и репьями и довольно примитивным штриховым орнаментом (тип 55 по Я. Петерсену). В типологическом отношении эти застежки являются последними в ряду овальных фибул. Нередко они делались такого маленького размера, что только по четырем выступам удается определить их принадлежность к данному типу. Эти размеры говорят о том, что овальные фибулы постепенно утрачивали свое первоначальное функциональное значение.

Обилие находок овальных фибул на территории Скандинавии способствовало установлению точных датировок не только для отдельных типов скорлупообразных застежек, но и для ряда их вариантов (рис. 44). При этом чрезвычайно важным является вывод П. Паульсена, что датировки фибул, найденных вне пределов Скандинавии, и в частности на территории Руси, совпадает со временем их распространения в Скандинавских странах¹³. Действительно, при проверке датировки курганов с фибулами выяснилось, что время бытования их на Руси почти всегда совпадает с датами скандинавского материала¹⁴.

Таким образом, эти предметы украшения могут быть использованы для датировки погребений, в которых они встречены.

Что касается других видов скандинавских застежек, найденных по сравнению с овальными в небольшом числе, то время их бытования определяется более широким хронологическими рамками.

Обратимся теперь к фибулам, обнаруженным в ярославских могильниках.

На рис. 44-46 помещены изображения всех форм застежек с указанием мест находок и количества найденных экземпляров; для сравнения приведены данные о находках подобных фибул на остальной территории древней Руси, а также за ее пределами.

Следует подчеркнуть, что в ярославских могильниках фибулы находятся только в погребениях с трупосожжениями, произведенными как на месте насыпки курганов, так и на стороне. Единственным исключением является курган 394 Тимеревского могильника, где овальная и трилистная застежки найдены при костяке. По-видимому, это захоронение, как ранее отмечалось, может быть отнесено к скандинавским.

В Тимереве из 273 раскопанных погребений С трупосожжениями фибулы найдены в целом и фрагментарном виде в 28 захоронениях, в Михайловском – из 103 трупосожжений в 13, в Петровском – из 67 погребений в 8.

Большая часть находок происходит из богатых по составу погребального инвентаря курганов. Так, в женских захоронениях фибулы встречены вместе с хрустальными, сердоликовыми и стеклянными бусами, гривнами, костяными орнаментированными гребнями и копоушками, бронзовыми и железными оковками шкатулок, ножницами, украшенными серебряной накладкой и т. п.; в мужских погребениях – с предметами вооружения, гирями и фрагментами весов.

Из 83 фибул, найденных в Тимеревском, Михайловском и Петровском могильниках, 47 являются застежками овальной формы. Абсолютное большинство их относится к двускорлупным ажурным фибулам, которые на протяжении всего X в. являлись не только в Скандинавии, но и за ее пределами наиболее распространенной формой застежки. Все овальные фибулы сделаны из бронзы и имеют железные иглы; на некоторых экземплярах сохранились следы позолоты.

Анализ антропологического материала показал, что в Ярославском Поволжье эти застежки носились как взрослыми женщинами, так и девочками-подростками. Любопытным является также и то, что большинство фибул найдено в захоронениях с северо-южной ориентировкой, характерной для финских племен.

Рис. 47. Погребальный инвентарь из кургана 394 1 – хрустальные, золото и серебростеклянные бусы; 2, 3 — бронзовые; 4 – обломок костяного гребня; 5 – обломки железных предметов.	Курган 394 Тимеревекого могильника: позолоченные фибулы и фрагменты бронзовой цепочки с кусками коры. Обрывки шерстяных и шелковых тканей.

В 13 погребениях обнаружено по две скорлупообразных ажурных фибулы, в 6 — овальные фибулы находились в (паре с подковообразной, трилистной и равноплечной; 12 погребений имели по одной фибуле.

Характерные для IX в. односкорлупные непрорезные фибулы найдены всего лишь в трех курганах. Из них вероятной датой фибулы с репьями из кургана 73 в Петровском является конец IX в., в то время как тимеревские экземпляры, имеющие широкий ободок и закругленные выступы, отлитые вместе со скорлупкой, относятся, видимо, к рубежу IX-X вв. или к началу X в.

Концом IX в., очевидно, может быть датирована и равноплечная застежка строгих форм с 8 репьями на концах, которая находилась в кургане 75 Тимеревского могильника. Две остальные равноплечные фибулы из того же могильника, украшенные звериными мордами и 4 репьями, датируются второй половиной X в.

Тот же орнаментальный мотив в виде звериных морд с большими прямостоящими ушами мы видим на маленькой односкорлупной фибуле из Михайловского и на больших круглых двухскорлупных ажурных застежках из Тимерева. Головки животных украшают также кольцевидные фибулы с длинными иглами (14-16 см), найденные в Михайловском и Тимереве. Эти роскошные бронзовые украшения находились при мужских захоронениях.

Кольцевидные фибулы, редко встречаемые на территории Руси, в ярославских могильниках обнаружены в количестве 9 экземпляров, в том числе 2 железные. Последние представляют собой сомкнутое кольцо со следами орнамента в виде насечки и имеют длинную иглу, несколько уплощенную к концу.

Из всех употреблявшихся в IX-X вв. фибул наиболее простыми по форме и несложными по изготовлению являются застежки подковообразные. Выполненные из железа, а чаще всего из бронзы, они имели дугу различного сечения, украшенную нередко чеканным или гравированным геометрическим орнаментом. Концы фибул спирально загнуты или в виде многогранных головок; известны также застежки с утолщенными, как бы обрубленными концами. Подковообразные фибулы, в отличие от других видов застежек, встречаются в рядовых захоронениях. Они были особенно широко распространены в Прибалтике и в Финляндии; по всей видимости, эти страны являлись родиной этого типа украшения. Так, чисто финским типом считаются подковообразные фибулы с утолщенными концами и с концами в виде многогранных головок, снабженных шипами, а застежки с воронкообразными головками на концах являются наиболее характерными для Прибалтики¹⁵. Большое количество находок подковообразных фибул известно в Скандинавии, а также на территории Руси в областях с финно-угорским населением.

В ярославских могильниках подковообразные фибулы найдены в 18 захоронениях – 10 мужских и 7 женских; в одном кургане пол погребенного оказался неопределимым. Фибулы из мужских погребений отличаются от застежек, найденных при женских захоронениях, только своими размерами – они крупнее и массивнее фибул, которые употреблялись для скрепления женского платья.

Итак, в результате рассмотрения фибул из ярославских некрополей мы лриходим к следующим выводам: овальные, круглые, равноплечные, три-листные и кольцевидные фибулы были распространены на Руси в течение X в., преимущественно во второй его половине. В курганах XI в. фибулы, как правило, уже не встречаются. В могильниках рассматриваемого времени эти украшения являются признаком богатых погребений.

На территории Руси фибулы бытовали преимущественно среди финно-угорского населения.

Многочисленные точные аналогии этим украшениям в Скандинавских странах, а также их относительно небольшой удельный вес в составе погребального инвентаря древнерусских могильников позволяют рассматривать фибулы как предмет скандинавского импорта. Поэтому нельзя согласиться с встречающимся в литературе утверждением, что фибулы являлись изделиями местного производства, сделанными по скандинавским образцам, на том лишь основании, что многие из них имеют грубо выполненный орнамент¹⁶. Как известно, и в Скандинавии встречаются образцы фибул с небрежно выполненным рисунком; сам же по себе факт нетщательного оформления изделий еще не может свидетельствовать о местном русском производстве, подражающем скандинавским образцам. Как правило, вновь создаваемые образцы изготавливались более тщательно, чем последующие, с переходом на массовое их производство. Этот факт, между прочим, неоднократно подчеркивается и скандинавскими исследователями фибул.

В отношении подковообразных застежек, особенно характерных для Прибалтики и Финляндии, можно предположить, что именно оттуда они в основном поступали в Ярославское Поволжье.

К изделиям скандинавского происхождения, по всей видимости, следует отнести и шейные гривны, изготовленные из дрота четырехгранного сечения, перевитого в четырех местах (железного).

Эти гривны с подвешенными к ним амулетами (от 10 до 20 штук) в виде молоточков Тора были широко распространены на севере Европы, главным образом в Швеции. При этом подвески к гривнам нередко выполнены чрезвычайно небрежно, так что бывает трудно различить, являются ли они изображением молотка, креста или просто кольцом или кружком. В Скандинавских странах обычай носить железные гривны, имевшие, как мы видим, культовое значение, был преимущественно распространен в конце X -начале XI в.¹⁷.

В ярославских могильниках такие гривны были найдены в целом и во фрагментарном виде только в 6 курганах¹⁸ – в 5 трупосожжениях конца X в. и в одном трупоположении конца X -начала XI в. За исключением кургана 375 – захоронения, по-видимому, скандинавского, они найдены в погребениях местного населения как обычные украшения. Гривны входили в состав наряда как женского, так и мужского. В одном случае (Тимерево, курган 54) на гривне встречены бронзовые кольца, завитые спиралью.

Кроме ярославских курганов подобные железные гривны известны из раскопок Сарского городища, гнездовских и приладожских курганов; найдены они и в бассейнах Мологи и Колпи¹⁹.

Общее количество железных шейных гривен, найденных на всей территории Руси, равняется всего 37 экземплярам, в то время, как в одном только некрополе г. Бирки они обнаружены при 51 погребении²⁰.

Примечания

1. А. Н. Насонов. «Русская земля» и образование территории древнерусского государства. М., 1951, стр. 173-174.
2. В Михайловском в курганах: 7, 1897 г., 18, 1897 г., 27, 1898 г. 17 и 65 1961 г.; В Тимереве в курганах: 54, 120, 125, 141, 237, 273, 278, 299, 471. В Петровском в кургане 78. В некоторых случаях дирхемы превращены в привески.
3. В. Михайловском в курганах 3, 1921 г. и 20, 1939 г.В Тимереве в курганах 218, 302, 374 и 376.
4. В. Тимереве в курганах 218, 302, 374 и 376; в Михайловском в курганах 3, 19, 1961 г.
5. Г. Г. Леммлейн. Минералогические сведения Бируни. — Сб. Бируни под редакцией С. П. Толстова. М. – Л., 1950, стр. 120.
6. М. А. Безбородко в. Технология производства стеклянных бус в древности. Труды ГИМ, вып. 33, 1959; его же. Стеклоделие в древней Руси. Минск, 1956, стр. 12, 54, 192, 252, 254, 256 и др.
7. ЛОИА, личный архив Станкевич.
8. A. Geijer. Die Textilfunde aus den Grabern. Birka III, стр. 139., 153-155.
9. A. Cleve. Finnländische runde Fibeln der Wikingerzeit ans Osteuropa. ESa, IX, Heisinki, 1934, стр. 405.
10. J. Petersen. Vikingetidens smykker, 1928. P. Paulsen. Studien zur Wikinger-Kultur. Neumunster, 1933.
11. P. Paulsen. Указ. соч., стр. 60.
12. Назван так по селению Борре (Норвегия), где впервые в курганах обнаружены вещи с подобным орнаментом. Стиль борре возник в 20-30-х гг. X в.
13. P. Paulsen. Указ. соч., стр. 70.
14. В. С. Дедюхина. Скандинавские находки на территории Руси. Дипломная работа. 1963, МГУ, исторический факультет, кафедра археологии.
15. X. Salmo. Finnische Hufeisenfibeln. Helsinki, 1956, стр. 28, 38, 50.
16. Д. А. Авдусин. Варяжский вопрос по археологическим данным. КСИИМК, вып. XXXI, М.—Л., 1949, стр. 7-9.
17. P. Paulsen. Axt. und Kreuz in Nord und Osteuropa. Bonn, 1956, стр. 205, 219-220.
18. В Михайловском в курганах 65, 101 и 105 (1961 г.). В Тимереве в курганах 54, 60 и 375.
19. 19 Д м. Эдинг. Сарское городище. Ростов Ярославский, 1928, стр. 29. МАР, № 28, СПб, 1902, стр. 49-50; Н. В. Тухгина. Отчет о работе Вологодской экспедиции за 1960 г. Архив III археологического отдела, № 281.
20. В. С. Дедюхина. Указ. работа; Birka, т. I, таблицы.

Автор: М. В Фехнер. Внешнеэкономические связи по материалам ярославских могильников // Ярославское Поволжье X-XI вв. по материалам Тимеревского, Михайловского и Петровского могильников. Смирнов А.П. (ред.) М. 1963