Комплекс земледельческих орудий из окрестностей Боярки

Публикация посвящена орудиям для обработки почвы и уборки урожая, выявленным недавно в окрестностях городка Боярка Киевской области. Описаны выставленные в Боярском музее наральник и чересло, которые могли эксплуатироваться в составе одного земледельческого устройства из предыдущих поступлений и охарактеризованы наральник, 5 проушных и втульчастых мотыжек, 7 серпов и коса, переданных в учреждения в последнее время. Приведена территория и хронология бытования подобных изделий. Сквозь призму данных о фиксации таких орудий в регионе сделан вывод о роли и места комплекса для изучения истории земледелия в конце I - начале II тыс нашей эры.

Уже не один год Северная экспедиция Института археологии НАНУ сотрудничает с поисковыми организациями и Боярским краеведческим музеем. В рамках этого сотрудничества предоставляются консультации поисковым отрядам, осуществляется атрибуция выявленных в местах боевых действий на территории памятников археологических материалов, при необходимости обследуются пункты их фиксации. среди интересных находок, предоставленных для обработки в последнее время – комплекс земледельческих орудий, недавно найденный в окрестностях Боярки специальной поисковой группой «Корчагинец» Украинского фонда поиска «Память» и который передан на постоянное хранение в фонды Боярского музея¹.

Сельскохозяйственный инвентарь славяно-русского периода до недавнего времени был представлен в музее двумя предметами, происходят из окрестностей города, данные по контекста их фиксации отсутствуют. Это – железные наральник и чересло.

Наральник «БКМ КН-4412 Арх.-64» – втульчастый железный широколопастной, без заметной асимметрии плечиков, сильно сработан, с корродированной поверхностью, с поврежденными коррозией без изменения формы орудия краями, с наваренной на конце рабочей части V-образной полосой шириной 40 мм ; высота изделия – 205 мм, максимальная ширина сегментоподобной в сечении рабочей части – 130 мм при максимальной толщине лезвия 10 мм, длина втулки, содержащий внутри остатки волокон дерева – 105 мм при ширине 85 мм и высоте 38 мм и толщине стенок 9 мм (рис . 1, 1).

Предмет представляет основное орудие крестьянина и, как подчеркивали специалисты, выступает главным источником для изучения истории пахотных орудий древности и средневековья и для определения технического уровня земледелия (Археология 1975, с. 317; Краснов 1987, с. 25). Значение инструмента в хозяйстве исследователи иллюстрировали имеющимся в актовом материале XVI в. факта грабительского нападения на одну из деревень, в результате чего у нескольких крестьян были отобраны самые ценные в то время вещи – металлические наконечники орудий первичной обработки почвы, топоры и т.д. (Левашова 1956, с. 26).

Используя классификацию Ю.А. Краснова, изделие можно охарактеризовать как соотношение общей длины которого к ширине втулки (L/d₁) составляет 2,3; L / длина втулки (L/l) - 2,6; L / максимальная ширина рабочей части (L/d₂) – 1,6. Соответственно, по размерам и пропорциям деталь, скорее всего, относится к типу I B 2, объединяющий орудия с шириной втулки 6,1-8,5 см при отношении общей длины наконечника к его наибольшей ширины от 2,1 до 3,0. Таким изделиям свойственны округлое поперечное сечение втулки, лопасть шире втулки, заостренный рабочий конец (Краснов 1987, с. 40-42, рис. 10).

Первые наральники на территории современной Украины появились в начале I тыс. И продолжали существовать до конца тысячелетия и в древнерусские времена, известны они и из этнографических материалов XIX-XX вв. (Гюльденштед 1805; Краснов 1987, с. 42, 64; Зеленин 1991). Однако, несмотря на то, что по всем параметрам и пропорциями изделие соответствует типу I B 2, визуально он гораздо ближе к типам I B 1 или I B 4. Подобные орудия известны и в последней четверти I тыс. (Beranova 1980; Михеев 1985; Henning 1987; Горбаненко, Пашкевич 2010; Горбаненко, Колода 2013 и др.), и древнерусских времен (Древняя 1985; Археология 1986; село 2003 и др.). Таким образом, узкую дату этой находки определить невозможно, поэтому хронологию ее бытования следует определять в широких пределах средневековья.

Конструктивные особенности указанного орудия позволяют сделать вывод, что его могли использовать только в горизонтальном положении, параллельно линии пахоты, на что указывает широкая незамкнутую втулка.

Черешчатый плужный нож – чересло «БКМ КН-4413 Арх.-65» – массивное изделие общей длиной 440 мм, длиной пидтреугольного в сечении лезвия 230 мм при его максимальной ширине 66 мм и толщине спинки 20 мм; ширина прямоугольного в сечении черенка – 30 мм при толщине 20 мм, поверхность детали корродирована (рис. 1, 2).

Черешковые чересла известны со второй четверти I тыс. До этнографических времен включительно; за указанный период их размеры и пропорции значительно варьируют, но это не связано с какими-то культурными или иными воздействиями (в одной и той же археологической культуре известны чересла довольно разных размеров). Наибольшее количество этих орудий имеет размеры от 35-40 до 50 см (Гончаров 1950; Beranova 1980; Михеев 1985; Древняя 1985; Археология 1986; Henning 1987; Беляева, Кубышева 1995; Teodor 1996; 1997; Петрашенко, Козюба 1999; Археалогия 2000; село 2003; Михайлина и др. 2007; Beranova, Lutovsky 2009; Горбаненко, Пашкевич 2010; Давыденко, Гриб 2011; Горбаненко, Колода 2013; Пуголовок, Горбаненко 2014 и др.). Отличаются они и массивностью и кривизной изгибов, но наибольшее количество ныне известных чересел произошли от чересел подобніх именно описанному. Итак, для периода бытования этой находки тоже невозможно установить узких границ. Заметим только, что большое количество таких предметов происходит из материалов последней четверти I - первой половины II тыс.

Подобные чересла закрепляли на грядиле, перпендикулярно (или под незначительным углом) к линии пахоты.

Поскольку эти две находки фактически депаспортизированы, трудно сказать, входили они в один комплекс, но по опосредованным данным (подобная степень сохранности и вид металла, одно и то же время поступления в состав музейной коллекции), можно предположить по их использованию на одном устройстве (рис. 1, 3), а именно на орудии 5 плужного типа – кривогрядильном рала с поставленным горизонтально к почве ральником, череслом и отвальной доской (Горбаненко 2006; 2007, с. 43-44, рис. 19).

Гораздо интереснее для изучения истории земледелия региона набор сельскохозяйственных орудий, обнаруженный недавно поисковиками. предметы найдены вместе и представляют инструменты для обработки и сбора урожая, а именно: наральник, две проушные и три втульчастые мотыжки, семь серпов (один – из двух фрагментов) и косу, остановимся на их характеристике детальнее².

Имеющийся в составе комплекса железный наральник – втульчастый широколопастной, без заметной асимметрии плечиков, со сломанным краем или следами износа. Сохранился в высоте на 160 мм, но ввиду значительной изношенности изделия, можно предположить, что его начальная длина могла достигать 180 мм. Ширина сегментоподобной рабочей части составляет 114 мм при толщине 7 мм, длина втулки составляет 68 мм при ширине 42 мм, высоте 58 мм и толщине стенок 9 мм (рис. 2, 1).

Как и в предыдущем случае, по разработкам Ю.А. Краснова, изделие можно охарактеризовать как соотношение общей длины которого к ширине втулки (L / d₁) составляет 2,8; L / длина втулки (L / i) – 3,3; L / максимальная ширина рабочей части (l / d₂) – 1,5. соответственно, по размерам и пропорциям деталь, скорее всего, относится к охарактеризованного выше типа I B 2 (Краснов 1987, с. 29, 34, рис. 10).

Наральники именно типа I B 2 получили широкое распространение только в конце I - начале II тыс. Следовательно, они наиболее характерны для археологических культур последней четверти I тыс. Юга Восточной Европы; кроме того, это самая распространенная группа для указанных территориальных и хронологических границ. На Райковецких памятниках такие и подобные наральники (типов I B 1 и преимущественно I B 2) в количестве 13 единиц ныне известны из восьми пунктов: Хотомель, Рашков I, Екимауцы, Макаров Остров, Сахновка, комплекс Ревне, Григорьевка, Редковцы (Горбаненко Пашкевич 2010, рис. 4.4, табл. 4.3; Пивоваров 2010, с. 47, рис. 6, 1, 2; 2011, рис. 7, Пивоваров, Илькив 2014, с. 354, рис. 5, 1, 2; Михайлина 2014, рис. 2, 1, 2). В большем количестве подобные наральники ныне известны из полесских материалов, представленных волынцевско-роменскими памятниками левобережья Днепра. Их насчитывается около трех десятков из 12 пунктов, подавляющее большинство составляют именно подобные по формам и пропорциями наральники типа I B 2 (Горбаненко, Пашкевич 2010, рис. 4.4, табл. 4.1; Сокол, Зорин, Пузикова 2008, рис. 4, 1; Веретюшкина 2008; 2010; 2011; Головастик, Горбаненко 2014, рис. 2, 3, 1). Перечислить количество аналогичных орудий и памятников салтовской культуры, где они были найдены, сейчас вообще довольно сложно (Михеев 1985, с. 32-38; Баранов 1990, с. 69; Давыденко, Гриб 2011, Горбаненко, Колода 2013, рис. 44 ; Пономарев 2012, с. 67; Колода 2013; 2014, рис. 2, 2014; 2015, в печати и др.)³.

Среди древнерусских материалов более распространенные лемехи (в лесостепной части) или узколопастные наральники (в лесной зоне), что обусловлено спецификой обработки, следовательно, скорее всего, наральник следует датировать последней четвертью I тыс, (культурная принадлежность – райковецкая культура?).

Разомкнутая втулка и широкие плечики указывают на использование такого наральника в пахотном орудии типа 4 (рис, 2, 1в), а именно в кривогрядильном рале с поставленной горизонтально к земле ральником, укрепленным железным широколопастным наконечником (Горбаненко 2006; 2007, с, 43-44 , рис, 19). Значительный депозитарий, в который входят все возможные земледельческие орудия, в данном случае служит косвенным подтверждением того, что на рале чересло не применяли.

Следующую группу находок составляют древнейшие, по мнению специалистов, представители ручных орудий – мотыги, предназначенные для первичной обработки на этапе до пахотного земледелия и для вторичного и для садово-огородных работ при существовании последних (Кирьянов 1959, с, 315; Археология 1975, с , 323), Инструменты представлены двумя известными конструктивными вариантами исполнения, которые в литературе обычно называют втульчастым и проушным, хотя корректнее обе формы называть втульчастыми мотыжками с вертикальной разомкнутой и горизонтальной цельной втулкой, на чем уже акцентировалось (Горбаненко, Колода 2013, с. 37). Первые были намного проще в производстве; вторые – более сложные в изготовлении, но более приближенные к современным мотыгам по качеству.

Втульчастых мотыжек для обследования предоставлено три; все они имеют незамкнутую втулку и прямоугольную в сечении рабочую часть. Датировка орудий – вторая половина I тыс. Одна из них – 190 мм длиной, её рабочая часть – 82 мм в ширину, 12 мм толщиной с длиной втулки 52 мм, её шириной 34 мм, высотой 81 мм и толщиной стенок 5 мм (рис. 2 2). Другая имеет длину 140 мм при ширине рабочей части 75 мм, толщине 10 мм, длине втулки 50 мм и ее ширине 31 мм и высотой 88 мм с толщиной стенок 5 мм (рис. 2, 3). Длина третьей 157 мм при ширине рабочей части 74 мм, толщина 7 мм, длина ее втулки составляет 49 мм при ширине 32 мм, высоте 86 мм и толщине стенок 5 мм (рис. 2, 4).

Для втульчастых мотыжек С.А. Плетнева свое время на материалах Дмитриевского могильника салтовской культуры предложила классификацию, разделив изделия на 9 типов по размерам, пропорциям и наличием / отсутствием плечиков (Плетнева 1989, с. 91-93), однако, сама же заметила, что разработка не имеет ценности и свидетельствует только об изготовлении вещей разными мастерами. в общем, такие орудия широко известны со второй половины I тыс. и за время существования существенных изменений не претерпели. До сих пор исследователи разделяют их на тесла (с узким лезвием для обработки дерева) и мотыги (с широким лезвием для обработки почвы), или вообще применяют в отношении предметов термин «тесло-мотыжка», не заботясь функциональной идентификацией изделий.

Для использования втульчастых мотыг их железную часть достаточно закрепить на древке с отогнутым сучком (рис. 2, 2-4в).

Втульчастые мотыжки известны со второй четверти I тыс., Однако наибольшее распространение они получили в конце I тыс. (литературу см. выше).

Проушные мотыжки по наблюдениям исследователей более совершенные (Археология 1975, с. 325) по сравнению с втульчастимы, представленные двумя экземплярами. как и в предыдущей группе, рабочая часть орудий в сечении прямоугольная, обухи вырезные с боковыми мысоподобными отростками щекавицамы. Одно изделие сломано, заново переточено, имеет длину 160 мм с максимальной шириной рабочей части 60 мм, ее наибольшей толщиной 22 мм, диаметром проушины 48 мм и ее высотой 64 мм при толщине стенок 8-11 мм (рис. 2, 5). Другое – сильно сработано справа налево, имеет длину 228 мм при максимальной ширине рабочей части 72 мм и её набольшей толщине 16 мм, диаметр проушины изделия составляет 46 мм при высоте 65 мм и толщине стенок 7-10 мм (рис. 2, 6 ). По данным народоведческих исследований (Зеленин 1991, рис. 3), такую ​​мотыгу просто «надевали» на обычный черенок (рис. 2, 5, 6, в).

Такие мотыги появились на юге Восточной Европы в последней четверти I тыс. Нам неизвестно существование какой-либо их классификации. однако, заметим, что среди материалов райковецкой культуры известны орудия как без мысоподобных выступлений обуха (очевидно, появились раньше), так и с ними (Максимов, Петрашенко 1988, рис. 74; Горбаненко, Пашкевич 2010, рис. 4.18) такие же изделия происходили и с северянского городища Новотроицкое (Ляпушкин 1958, табл. 89). А.М. Кирпичников, рассматривая особенности топоров, датировал появление орудий с таким типом крепления, где обух характеризует совершенная конструкция и надежное устройство, не ранее X в. (Кирпичников 1966, с. 28, 35; Древняя 1985, с. 310). В целом же, подобное оформление обушков стало в определенной степени распространенным, вблизи городища Хитцы был найден депозитарий, к которому среди других вещей входил деревообрабатывающий инструмент с узким лезвием с аналогичным конструктивным решением проушины (Пуголовок, Горбаненко 2014, рис. 2, 3, 2). Следовательно, эти орудия следует датировать концом I - возможно, началом второго тыс. (райковецкой - древнерусской? культурой).

Вопрос, каким образом разделять целом мотыжки по функциональному назначению (деревообрабатывающие или земледельческие) до сих пор не решен, но в случае с боярским комплексом он и не актуален, поскольку последний представляет ярко выраженный депозитарий орудий земледельческого труда. Поэтому здесь уместно привести все предложенные в научной литературе возможные варианты использования орудий именно земледельцами:

1) устройство ям Щлетнева 1989, с. 91-93)

2) обработку небольших участков под огород (Михеев 1985, с. 38; Магомедов 1987, с. 63)

3) очистки орудий первичной обработки от налипшей земли (Михеев 1985 с. 38-39). Попутно стоит заметить, что с последней целью в XX в. использовали подручные материалы из дерева и вряд ли раньше населения шло на трудозатраты и расход металла для изготовления специального изделия такого назначения.

Серпы, по определению специалистов, – важнейшие и самые древние орудия сбора урожая (Древняя 1985, с. 224; Археология 1986, с. 467), в комплексе представлены семью изделиями. они относятся к черешковым, имеют подтреугольный в сечении клинок и подпрямоульный в сечении черешок, один экземпляр разломанный пополам. Ширина их рабочей части составляет 20, 24 (два случая), 25, 27, 28 и 35 мм, толщина трёх предметов составляет 4 мм, двух – 5 мм, по одному случаю отмечено показатель 3 и 6 мм. Пересечение черенков имеет размеры 4 x 11, 5 x 10, 5 x 12 (в двух изделий), 5 x 15, 6 x 12, 7 x 12 мм. В пяти орудиях край черенка загнутый, к черенкам двух изделий прикипели пропитанные продуктами коррозии растительные волокна – следы рукоятки, в двух случаях край черенка сломан, что могло повлечь отмеченое загибание (рис. 3, 7-13).

Существует несколько попыток классификации этих изделий, разработки начались еще в начале ХХ в. В их основу положены география распространения, типы крепления к рукоятке, геометрические функции и тому подобное. Однако, все эти исследования имеют смысл только в рамках углубленного изучения собственно серпов. В нашем случае, если характеризовать форму и пропорции указанных орудий с учетом предложенных в профессиональной литературе (Арциховский 1928; Левашова 1956, с. 60-63, рис. 14; Древняя 1985, с. 224, 225 и др.) критериев, а именно длины клинка, расстояния от начала клинка к острию, высоты дуги, величины угла между черенком и начальной частью клинка (рис. 3, 15), параметры изделий можно отразить в таблице⁴. По приведенным данным, а также визуально заметно, что один экземпляр (рис. 3, 12) отличается массивностью лезвия; это позволяет предположить его изготовление другим мастером.

Для крепления рукоятки на таком орудии деревянную колодку набивали на черенок. Как хорошо понятно из представленного комплекса, для укрепления соединения в дальнейшем черенок загибали (рис. 3, 16). Использовали ли при этом какие-то другие фиксаторы (например, обжимные кольца) по раннесловянскими материалам сейчас сказать сложно: до сих пор нам известен единственный экземпляр с волынцевского памятника Обмачев, на котором было обнаружено кольцо (Обломский, Терпиловский, Приймак, Кропоткин 1992/56 , рис. 20, 23; Горбаненко, Пашкевич 2010, рис. 7.8, 35).

Все серпы имеют классический вид, такие получили широкое распространение в конце I тыс. (Хотя единичные экземпляры известны и раньше), бытуют до сих пор и не могут быть узко датированными.

В то время, как серп был основным инструментом сбора зерновых, коса, по устоявшимся мнени., предназначалась для заготовки сена. Находки этих изделий, по наблюдениям исследователей, по сравнению с серпами, редкие (Древняя 1985, с. 225), и по данным Б.А. Колчина, в орудий с X по XV в. включительно, форма кривой полотна по внешней обушковий части клинка была абсолютно одинаковой (Колчин 1959, с. 72).

Коса из Боярки сломана на конце (четкого следа не видно, однако, завершение лезвия несколько отличается от широкого круга аналогий), подтреугольна в сечении размерами 8 x 42 мм, сохранилась в длину на 375 мм, имеет загнутый прямоугольный в сечении (8 x 28 мм ) черешок длиной 60 мм (рис. 3, 14). Орудие представлено типичным экземпляром; его узкая датировка невозможна. как и в случае с серпами, особенности изделий проявляются в пропорциях и характере изгиба лезвия, высоте дуги последнего (Левашова 1956, с. 88-91, рис. 18). Научный задел в археологии (Миролюбов 1976, с. 122, 123; Михеев 1985, с. 29-31, а также этнографические данные (Гюльденштедт 1805, с. 37, 38) позволяют воспроизвести общий вид кос давности, для этого также важна реконструкция типа (способа) крепления лезвия к рукоятке (рис. 4, 17). В нашем случае обжимного кольца не обнаружено, однако время от времени их, как отмечалось, находят непосредственно на орудиях, или в одних с ними комплексах.

Подобные косы на территории юга Восточной Европы известны начиная с черняховской культуры, однако широкого распространения они приобрели в последней четверти I тыс. и в древнерусские времена. Это косы-горбуши, или короткие косы, с короткой рукояткой (Михеев 1985, с. 29-31). В нашей стране они широко известны и по этнографическим материалам, поскольку были в употреблении еще в XIX в.

Обработка вещей из Боярского музея привела к довольно интересного наблюдениям. С одной стороны – представлены изделия представляют типичные сельскохозяйственные орудия и их неординарность заключается в значительной мере в совокупности обнаруженного поисковиками комплекса. Но это только на первый взгляд.

Анализ соответствующих материалов юга Восточной Европы показал, что находки земледельческих орудий довольно немногочисленны. Так, на древнерусском поселке Лескова, где в течение 16 полевых сезонов открыто 13825 м², выявлено 3 обломка наральника и 20 фрагментов серпов, к тому же за все годы исследований не найдено ни одной целой вещи (Шекун, Веремейчик 1999, с. 9, 51). В результате изучения Шестовицы, где за последние 12 лет открыто 3174 м² на городище, 6415 м² в посаде и около 784 м² на подоле, кроме масштабных работ 1983-1985 гг. и меньших по объемам предыдущих раскопок, найдено наральник с череслом и обломок еще одного, 17 фрагментов серпов и 3 обломка кос (Скороход 2011, с. 6, 16). на Григоровской группе поселений, где на шести пунктах в течение 20 лет открыто около 10000 м² и постоянно проводился сбор археологических материалов с размывов берега Днепра, зафиксировано наральник, 2 лемеха, 2 чересла, 20 преимущественно фрагментированных серпов, из которых только 4 дают представление о параметрах орудий и 4 косы (Петрашенко 2005, с. 5, 73-77). При раскопках в 1984-1985 и 1988-1989 гг. селища Дорогинка-III на площади более 800 м² обнаружены два наконечники пахотных орудий, резец, серп и обломки еще нескольких, фрагмент косы (Серов 2001, с. 116, 119, 131, рис . 9). Похожую картину демонстрируют и другие пункты, в частности Софиевская Борщаговка, Автунычи тому подобное. Подобная ситуация прослежена даже в целых регионах, изученных достаточно подробно. Так, на селищах Киевского Поднепровья целом собрано 4 железных наконечника пахотных орудий, чересло, целый серп и обломки еще шести (Південноруське 1997, с. 111). В междуречье Днепра и низовья Десны, где находилась «вся жизнь» черниговских князей и где на четырех поселениях изучено от 100 до 1000 м², на семи – более 1000 м², а в целом раскрыто более 26000 м², выявлено 2 целых и 4 фрагментированных наральника, сошник, чересло, целый серп и обломки еще 31 (Веремейчик 1994, с. 3, 5, 9). На южном Днепре известно 2 наральника, 4 лемеха, оковка лопаты, 3 целых и несколько фрагментированных серпов и 3 обломки кос (Козловский 1992, с. 31-35). В итоговой публикации результатов изучения древнерусских поселений верхнего поднестровья и Волыни упомянута фиксация вообще только одного серпа (Південноруське 1997, с. 145). Очень мало железных сельскохозяйственных орудий происходит из памятников донских славян – несколько больше десятка в целом (Винников 1995, с. 39, 40; Горбаненко 2014). Возможно, это вызвано природными условиями. По мнению С.А. Беляевой, отсутствие металлических наконечников орудий для вспашки на памятниках ХII-XIV вв. в лесостепном Подонье следует связывать с особенностями земледелия в речных долинах, где обработку почвы можно было проводить легкими неукрепленными деревянными сохами (Беляева 2001, с. 40). На сельских поселениях XII-XV в. южных территорий Рязанской земли обнаружены 4 косы, 7 серпов, нож-косарь (Тропин 2004, с. 147). На роменско-древнерусском комплексе возле с. Камъянэ на Псле в течение трех сезонов собрано тесло-мотыжку и обломки косы-горбуши и двух серпов (Сухобоков 2012, с. 182). На славяно-русских пунктах конца I - начала II тыс. на водоразделе Оки и Дона связанные с сельским хозяйством орудия труда, как отмечали исследователи, представленные крайне слабо, исключение составляет лишь коллекция Супрутского городища, где найдены плужные ножи, наконечники рал, косы и серпы (Григорьев 2005, с. 83, 84).

Таблица. Основные параметры серпов (см. Рис. 3, 15)

Похожая ситуация по выявлению земледельческого инвентаря и на поселениях, где жизнь развивалось по древнерусским и монгольско-литовским временам. так, результаты исследований поселков Комаровка и Озаричи, где в течение 5 сезонов открыто, соответственно, 3,5 га и 0,3 га позволяют оперировать данными о частях плуга с наральником и редкими обломками серпов (Беляева, Кубышева 1995, с. 3-8, 56, 90), а на поселении Ходосивка-Рославське за 5 сезонов открыто более 1000 м² и найден целый и фрагментированный наральники, косу и обломок серпа (Готун и др. 2013, с. 87; 2013в, с. 185, 186).

Относительно памятников славян до государственного периода, сельскохозяйственный инвентарь тоже трудно назвать массовой категорией находок. в частности, на поселке Ходосеевка-Казаков Яр единственный наконечник пахотного орудия обнаружен во время разведочных работ (Готун и др. 2014, с. 147) после открытия различными исследователями в течение шести сезонов площади 2500-3000 м², из которой происходили фрагменты двух серпов (Сухобоков 1977 , с. 60, 61, рис. 6, 3; Петрашенко 1989, с. 36, рис. 1, 23). А в обобщающей работе для VIII-X вв. находки между Днепром и Карпатами наральники, чересла и мотыжки названы в 6 пунктах, серпы – на 7 (Михайлина 2007, с. 107-110). Тем не менее, сейчас вообще на райковецких памятниках насчитывается значительное количество земледельческого инвентаря, а именно 13 наральников, 5 чересел, более полутора десятка мотыжек, с полсотни серпов, до десятка кос-горбуша. Похожая ситуация и на Днепровском Левобережье: на конец 1980-х гг. на волынцевских памятниках региона исследователями начислено 2 наральника, 3 черешковых и втульчастих чересла, 26 серпов, 5 кос, присущие сельскохозяйственные орудия и населению расположенных в регионе роменских пунктов (Сухобоков 1992 , с. 25, 45). Сейчас с волынцево-роменских памятников известно почти три десятка наральников, около десятка чересел с различными типами крепления, около 20 мотыжек, около полусотни серпов, почти два десятка кос-горбуш.

Понятно, что часть находок обнаружена в определенной степени случайно, как наральник и втулка от еще одного и два фрагмента косы в шурфах на поселке Петрушки (Готун и др. 2013б, с. 26), в полной мере это касается и описанного комплекса из Боярки, зафиксированного не у планомерных археологических исследованиях, а во время поисковых работ. одновременно на фоне приведенных статистических данных коллекций из Боярского музея при отсутствии в округе города стационарно изученных памятников по праву может считаться достаточно представительной.

В последнее время появляется все больше информации о подобных охарактеризованных депозитариях конца I - начала II тыс. Их накопление естественно приводит к попыткам осмысления такого явления целом. Так, подобные «клады» салтовской культуры (к которым, кроме сельскохозяйственных также входят ремесленные орудия, конская сбруя, посуда и т.д.), В.В. Колода характеризует как ямы для хранения важнейших предметов для обеспечения жизнедеятельности отдельного хозяйства. Большинство подобных находок на салтовских памятниках приурочена к границам поселений (Колода 2014; 2014б; 2015, в печати). Понятно, что это были не специальные «ямы для хранения», а сооружения для инвентаря и кладовые или места, где прятали ценные вещи в случае опасности.

Кроме определения хронологии, подобные депозиты следует рассматривать по нескольким целым независимыми критериям: место находки (памятник, за пределами последней), назначение (земледельческое, ремесленное, смешанное, другое), содержание (производственное, сакральное, хранение имущества), о чем уже говорилось (Щербань, Головастик, Горбаненко 2015).

Согласно комплексу из окрестностей Боярки в целом, следует отметить, что орудия преимущественно изношены, некоторые даже были сломаны, но после поломки их адаптировали и продолжали использовать по назначению. Несмотря на то, что все они, по данным поисковиков, найденные вместе, общую хронологию набора определяет совокупность датировок всем предметам. следовательно, наиболее вероятный период активного использования изделий – последняя четверть I тыс.; культурная принадлежность, скорее всего, райковецкая культура. возможная дата – начало II тыс. за широких хронологических рамок бытования серпов и кос, принадлежность остальных изделий до конца I - начала II тыс. (райковецкая и древнерусская культуры) следует сделать вывод о вероятной эксплуатации всего комплекса именно в рамках указанного периода. Исследование контекста депозита пока не принесло дополнительной информации относительно времени его археологизации. А случайность находок и большое количество различных факторов, влияющих на попадание в землю таких больших по размерам и ценных по значению изделий исключает попытку анализа их распространенности на разных территориях в древности.

Наличие компактной группы вещей на довольно ограниченной площади (размеры шурфа поисковиков на месте боевой позиции времен Второй мировой войны составляют около 0,5 x 0,5 м) могла маркировать убежище на период определенной опасности, место их изготовления или ремонта, а также место хранения при эксплуатации по назначению. Разная степень износа орудий и следы ремонтов некоторых предметов позволяло, как достоверные, рассматривать случаи с местом хранения в жилой или хозяйственной постройке и местом укрытия на период определенных потрясений, тем более, что такая совокупность по количеству и ассортименту вполне может отражать типичный набор земледельческого инвентаря мелкого хозяйства – одной семьи. Выяснения указанного вопроса путем обследования территории фиксации изделий показало, что следы древних объектов на назначенном месте отсутствуют, поэтому, комплекс следует рассматривать как специально скрытые вещи. Слой гари черного песка мощностью 0,3 м с комом обожженной глины под 5-сантиметровым стерильной песчаной прослойкой в ​​месте обнаружения находки позволяет предположить наличие вокруг наслоений с археологическими артефактами; соответствующие поиски запланированы на будущее. И независимо от их результатов можно утверждать, что в данном случае мы имеем дело с довольно неординарной находкой и ценным источником по истории хозяйства славян конца I - начала II в.

До сих пор таких депозитов славяно-русского периода известно очень мало, что неудивительно, учитывая условия их залегания, ведь за пределами памятников археологических исследования обычно не проводятся, и только случай может привести к их обнаружения. Однако, даже известные ныне «сокровища» довольно сильно отличаются по своему содержанию. Так, датированная временем Киевской Руси находка серпа, положенного между двумя частями сломанного наральника, что происходит из окрестностей Старого Калкаева Оржицкого р-на Полтавской обл., интерпретирована как сакральное закладки на грани старого поля (Мироненко, Горбаненко 2011). Набор сельскохозяйственных орудий, все вещи из которого, а именно пять наральников и втульчастая мотыжка, полностью соответствуют роменским и синхронным славянским материалам, зафиксированым «в околицах» роменско-древнерусских поселений в 1,5 км от с. Сугров и за 2,0 км от с. Нижние Деревеньки Льговского р-на Курской обл. (Веретюшкина 2011). По составу такой депозит вряд ли был индивидуальным набором семьи для собственных земледельческих нужд. Следовательно, его следует считать кладом продукции. Совокупность вещей вне поселения вблизи с. Жерновець Касторенського р-на Курской обл. тоже обнаружена случайно. Ближайший к ней памятник роменской культуры исследована в 0,5 км. Находка включала узкий наральник с незначительными плечиками, общие размеры и пропорции которого подобны соответствующим показателям орудий типа I Б 1 по Ю.А. Краснову, фрагмент серпа, косу-горбушу, топор, втульчасте тесло для деревообработки, три железные предмета непонятного назначения, много «невнятных обломков железных изделий, наверное ножей» и крицу. По предположению исследователей, депозит вероятно принадлежал кузнецу, который, к тому же, из соображений противопожарной безопасности мог соорудить кузницу за пределами поселка (Сокол, Зорин, Пузикова 2008). Таким образом, этот сборный депозитарий, в который входила продукция кузнечного производства, может объединять предметы торговли / обмена. Так же можно интерпретировать и обнаруженный вблизи с. Хитцы Лубенского р-на Полтавской обл. клад из четырех вещей, две из которых были земледельческими (широколопатевий наральник и резец), две – ремесленными (деревообрабатывающие инструменты). Он найден вблизи роменско-древнерусского городища. Материалы представлены орудиями с довольно широкой хронологией, однако наральник имеет внушительные размеры, более характерны древнерусским экземплярам. Не исключено, что археологизация этого клада обусловлена ​​полесско-русским противостоянием рубежа Х-ХI вв. (Головастик, Горбаненко 2014), а сам он представляет набор вещей, ценных для его владельца, сельского жителя, земледельца и хозяина. Ближайшим по смыслу можно считать депозит, в который входили узколопастной наральник, шесть серпов, коса-горбуша, ножницы, пробойник и два фрагмента бронзового котла больших размеров из окрестностей с. Городище Чорнухинського р-на Полтавской обл., зафиксированный неподалеку городища Многа (Горбаненко, Шерстюк, Сидоренко 2015). В этом случае речь идет о находке преимущественно сельскохозяйственного характера, в которую также поместили ценное сырье, а именно лом цветного металла для вторичного использования. Таким образом, находка из Боярки – до сих пор одна из чрезвычайно редких, которая, к тому же, представляет исключительно земледельческий инвентарь.

Гораздо большим количеством представлены разнообразные по вариантам закладки и значению депозитарии на территории западных славян (Poleski 2013, ryc. 89). Один из сельскохозяйственных «кладов» был выявлен в Словакии на холме Братиславского замка, в 20 м к югу от северо-восточной башни. Он состоял из наральника и чересла, втульчастой и проушной мотыжек, пяти серпов, двух кос-горбуш и трех топоров. По аналогиями и сопутствующими фрагментами керамики исследователь датировал этот депозит IX в. (Kovac 2013), с чем вполне можно согласиться. В посвященной комплекса публикации упомянутые семь подобных закладов только на территории Cловакии (Kovac 2013). Правда, для других памятников в статье не указано степень «случайности» находок: были ли это депозиты вне археологических памятников, или на их территории.

Итак, вполне допустимо, что эта база данных для территорий восточных славян в дальнейшем будет активно пополняться новыми материалами.

1. Имея возможность, авторы выражают искреннюю благодарность и надеются на дальнейшее плодотворное сотрудничество командиру группы Владимиру Остролуцкому, комиссару Олегу Остапенко, коллективу бойцов, директору музея Любови Кравченко.

2. До получения музейных номеров для удобства обработки составляющие депозитария получили сквозные обозначения арабскими цифрами, что отражено на рисунках 2 и 3 и в таблице.

3. Около десятка неопубликованных наральников с городища Маяки хранится в Славянском краеведческом музее.

4. В таблицу занесены не все показатели, предлагаемые в научной литературе: опыт разработки указанных материалов убедил, что имеющихся данных вполне достаточно для первичной характеристики серпов и для получения необходимой информации.

 Авторы: Готун І.А. Горбаненко С.А. Комплекс землеробських знарядь з околиць Боярки // Археологія. - 2016. - № 1. Перевод с украинского. Оригинальный текст и список литературы: читать