Пищальники Василия III

Ратные люди московского государства. Пищальники Василия III

История русских пищальников теснейшим образом связана с появлением на Руси огнестрельного оружия и теми процессами, которые привели в конечном итоге к «пороховой революции» в военном деле. Огнестрельное оружие на Руси известно с 1382 г., когда Москва отбивалась от нашествия хана Тохтамыша. В дальнейшем в летописях все чаще встречаются известия о его использовании при осаде или обороне городов и крепостей. XV в. принес в Европу прорыв в технологии изготовления и боевом применении порохового оружия. В дальнейшем обоюдная заинтересованность: Москвы — в международном признании и получении технических новшеств, а «Священной Римской империи германской нации», мелких государств Аппенинского полуострова и подданных бывшей Византийской империи — в приобретении нового, неизвестного союзника в борьбе против Османской империи; — приводит к наплыву итало-немецких специалистов военного дела ко двору Великого князя. Последняя четверть XV столетия характерна для Руси качественным и количественным увеличением ее огнестрельного арсенала. Приехавший в Москву в 1475 г. итальянский мастер Аристотель Фиораванти занимался не только архитектурой. В 1479 г. он организует в Москве Пушечный двор, который позднее превратился в крупную литейную пушечную мануфактуру. Примечательно, что соседняя Литва учредила у себя пушечную мастерскую лишь в 1540 г. В Москву же и после Аристотеля Фиораванти периодический прибывают поодиночке или группами приглашенные Великим князем европейские мастера-оружейники.

Уже в 1480 г. в противостоянии с татарами Большой Орды на р. Угре «наши стрелами и пищалми многих побиша»⁵. На миниатюре Лицевого Свода XVI в., иллюстрирующей это событие, изображены пушка и ручная пищаль. Так что формальное свержение ордынского ига происходит на фоне военно-технического превосходства Москвы над Степью. К тому же, «стояние» на р. Угре является первым известным своеобразным полевым сражением, где московское войско применяет огнестрельное оружие, и это, по сути, первое свидетельство об использовании русскими воинами «ручниц» в бою. А буквально через полгода, в следующем 1481 г., расправившись с Большой Ордой, воеводы великого князя Ивана III Васильевича уже были в походе на Ливонский Орден, который попытался воспользоваться тяжелым положением Руси. Осаждая крепость Феллин (Велиад), московская рать «начаше крепко приступати под город с пушками и с пищалми, и с тюфяки и, разбивше стену, охабень Велиада взяша»⁶. Это первый известный на Руси случай взятия города «огненным боем».

Документы, сообщая названия разных видов огнестрельного оружия: пушки, пищали, тюфяки, ручницы, – не называют людей, использовавших и обслуживавших эту важнейшую часть арсенала Великого князя. Попытаться ответить на поставленный вопрос помогает сообщение московского посла в Италии Георгия Перкамота, продиктовавшего в 1486 г. в канцелярии миланского герцога Сфорца сообщение о России. Представляя при миланском дворе Великого князя московского, Г. Перкамот утверждал, что «после того как немцы совсем недавно ввезли к ним самострел и мушкет, сыновья дворян освоили их так, что арбалеты, самострелы и мушкеты введены там и широко применяются»⁷. Получается, что дети боярские, т.е. поместная конница, и иностранные мастера-оружейники — первая «обслуга» огнестрельного оружия московского войска.

Помимо данного эпистолярно-дипломатического сообщения, вызывающего ряд вопросов, несравнимо более достоверную информацию о происхождении и социальном положении пищальников содержат отечественные актовые документальные источники. Так «Выпись в пересказе из указной грамоты Рязанского великого князя Ивана Васильевича (Третного Большого) Спасскому архимандриту Ионе о построении церкви Иоанна Златоуста в Переяславле-Рязанском с назначением приходу жалования и освобождением его от даней и повинностей» от 7 марта 1485 г. указывает: «А приход Златоусту — серебреники все, да пищальники»⁸. В документе прямо указывается на людей, имеющих самое непосредственное отношение к огнестрельному оружию и являющихся русскими подданными, а не пришлыми из-за рубежа. Денежное довольствие и невзимание налогов, отдельный церковный приход — все это говорит о компактном расселении в столице Рязанского княжества нового нетяглого слоя — пищальников*. Соседство с «серебрениками» указывает на их принадлежность к ремесленному люду. Явно, речь идет о русских мастерах, перенявших технологию производства огнестрельного оружия. По аналогии с западными оружейниками можно заключить, что пищальники — одновременно и производители, и обслуга своей продукции. Их появление характеризует заботу правительства о собственной базе нового перспективного направления в военном деле.

Для Московского великого княжества первое упоминание о пищальниках сохранилось только под 1500 г. в переписных книгах по Новгородским пригородам: в Кореле (наиболее значительный город) из 23 нетяглых людей было 9 пищальников и 8 воротников, имевших вместе 9 дворов и 4 места дворовых⁹, в Орешке из 16 нетяглых — 6 пищальников и 3 воротника в девяти дворах, в Копорье — 4 двора 4-х воротников — «сторожей городных», на посаде еще 2 двора двух воротников и 1 двор пищальника. Здесь они идут в связке с городской стражей, а не с ремесленниками. Это, конечно, не исключает сопричастность их производству огнестрельного оружия и боеприпасов, но позволяет предполагать и их использование в качестве военной силы, т.к. термин «воротник» на данное время обозначал человека по принципу отношения к военной службе**.

К сожалению, мы не имеем подобных книг по другим уездам за 1500-1530-е гг., что не позволяет более детально выяснить количество и географию рассредоточения пищальников.

Однако, сохранившаяся грамота Великого князя Василия III Суку Дубровину в Ярославль от 22 января 1517 г. позволяет сделать вывод об их распространении и значительном численном увеличении. В ней говорится о взыскании с местных пищальников «Ивашко Мачеха с товарищи девяносто семь человек» денег в пользу спасской братии¹². Они перестали платить деньги за перевоз через реки Волгу и Которосль, который обеспечивал Спасский монастырь. Государь распорядился в пользу братии. Но сам случай характерен, ведь «казенные» люди, вообще, имели большие льготы. А поступок ярославских пищальников, самочинно установивших себе еще одно «послабление», указывает на их государственную значимость: создающаяся новая социальная группа, видя собственную необходимость для правительства, стремится получить все больше прав. На первую треть XVI в. это единственное (кроме пищальников из Новгородских пригородов) известие актовых источников с указанием точного количества пищальников в городе. Ярославль в это время оказывается в глубоком тылу, к тому же город не знаменит пушечно-литейным производством и не относится к разряду крупных и густонаселенных. И все же почти сто пищальников находятся в Ярославле¹³. Сколько же тогда их в Новгороде Великом и Москве?

В конце XV - начале XVI вв. основной противник Московского Великого княжества — Великое княжество Литовское, Русское и Жмудское использовало, как правило, польских и немецких жолнеров*: «того же лета (1485г.) Волынъский воевода Стефан, и Угорский царь, и Ляцький, Литовьский князь великий король Андрей, сь всеми своими князми и понаймоваше множество жолнырей Немецких, идоша на погосного царя Турецкого»¹⁴. Это объясняется упадком Великого княжества из-за внутренней политики правящего католического меньшинства, следствием чего стала слабость центральной власти и развал вооруженных сил государства¹⁵. Великое княжество Литовское продолжало существовать на политической карте Восточной Европы лишь благодаря личной унии с Польским королевством, возможности доступа на западноевропейский рынок наемников и относительной легкости их проникновения из-за религиозно-политической общности. Многие из этих жолнеров попали в плен к русским после разгрома литовского войска под командованием Константина Острожского московским воеводой Даниилом Щеней в битве на р. Ведроша в 1500 г.

Под 1502 г. в Псковской первой летописи содержится интересное сообщение о войне с Ливонским орденом, в ходе которой упоминаются «жолнеры». Летописец описал оборону псковской земли от нападения Ливонского магистра - «местер отметник правыя веры» - следующим образом: «И почаша погании пушками бити на дом святыя Троица, и псковичи, помолившеся святей Троицы, и вышли противу их на Завеличье со жолныри, и почаша с ними битися псковичи; и жолныри сь пищалми и много пушками били на городок на Кром, а детинца Богублюде и святая Троица»¹⁶. Из описания боя можно заключить, что жолнеры Ливонского магистра и город из пушек обстреливают, и ручное огнестрельное оружие используют, и в открытом бою псковичам противостоят. Однако летописец не показывает на русской стороне ни пищальников, ни артиллерии. Возможно, они еще не заняли подобающего места в вооруженных силах Руси и не были способны тягаться с немецкими жолнерами.

Более высокий профессиональный уровень жолнеров по сравнению с русскими пищальниками в описываемый период подтверждает случай участия жолнеров в боевых действиях на русской стороне. В 1505 г, казанский царь Мухаммед-Эмин вместе с ногаями внезапно напал на Нижний Новгород. В это время в городе не было достаточных сил для его обороны, и местный воевода И.В.Хабар решается на неожиданный шаг. Он выпускает из темниц «огненныя стрелцы литовския, рекомыя желныри»¹⁷, которые были взяты в плен в упоминавшемся сражении на р. Ведроше. Автор «Казанской истории» сетует на то, что их осталось мало — всего 300 человек, — многие умерли в тюрьме. Но этого количества оказалось достаточно для отражения татарского набега. К тому же жолнеры ядром убили ногайского мурзу, шурина Мухаммед-Эмина, что привело к междоусобной брани в лагере нападавших. За помощь воевода наградил пленников «литовцев» и отпустил восвояси.

В следующем 1506 г. Великий князь Василий III послал большую рать на Казань. В ее составе впервые упоминается «наряд»**: «Да в большом жа полку воеводы с норядом князь Иван Васильевич Шкурля Оболенской да Ондрей Васильевич Сабуров, да Дмитрей Иванович Ларев, да Олферей Филипьев»¹⁸. Этот термин обозначает совокупность огнестрельного оружия в княжеском войске: «с великим нарядом пушечным и пищальным»¹⁹ — так летописец описывает его состав. Указание на четырех воевод, которым подчиняется «наряд», позволяет думать о значительном количестве орудий и припасов к ним, а так же о наличии в нем более мелких составных единиц. К тому же, на это прямо указывает описание конкретных боевых ситуаций: «наряд был великой, пушки и пищали изставлены по берегу на вылазех от Коломны и до Коширы и до Сенкина и до Серпухова и до Колуги и до Угры»²⁰. 

Первый же поход при новом Великом князе (1506 г.) ознаменовался массированным использованием огнестрельного оружия, что, однако, не принесло желаемого результата. В 1508 г. русское войско опять в походе, только уже на запад. Под этим годом пищальники впервые упомянуты применительно к боевой ситуации. Василий III поддержал одну из сторон во внутреннем конфликте в Литве: «и князь великий велел з городов нарядить пищальников и посошных людей да послать к ним в Дорогобуж»²¹. Из записи в Разрядной книге видно, что набираются пищальники из городского населения, направляются для обороны города и тесно связаны с «посошными людьми». Последние при войске выполняли вспомогательные инженерно-хозяйственные функции. В 1510 г. Псковская первая летопись, описывая присоединение города к Московскому государству, сообщает: «и прислаша с Москвы пищалников казенных и воротников»²². В другом списке к тексту добавлено «1000 пищалников». Возвращаясь в свою столицу, Великий князь Василий Иванович «оставил зде детей боярских 1000, а пищалников новгородских 500». Псков получил гарнизон из московско-новгородской рати, что на данный момент должно было стать гарантией его лояльности. За 30 лет до этого события Новгород Великий наводнили московские помещики, но о пищальниках речи тогда еще не шло. Теперь же мы наблюдаем наличие не только поместной конницы и воротников, но и специальных подразделений для обслуживания огнестрельного оружия. 

Ручные пищали конца XV в. Рис. из итальянской рукописи Francesco di Giorgi Martini. 1468.

Ручная пищаль нач. XV в. Прорисовки по экспонату из Исторического музея г. Берна (Швейцария)

В жалованной грамоте Великого князя Василия III Спасскому архимандриту Ионе с братьею от 9 августа 1511 г. говорится: «...и кто у них на том месте на пустом учнут житии тем ихлюдем з городскими людьми к сотским и к десятским с тяглыми людьми не тянуть ни в какие протори, ни в розметы опричь посошные службы и пищалного наряду и городового дела»²³. Этот документ показывает, что наряд также обслуживали люди, набиравшиеся из городского населения, независимо от их тягловой принадлежности.

Таким образом, к 1510-м гг. мы уже имеем два вида пищальников: одни — нетяглые, постоянной службы (возможно, пищальники-оружейники), другие — временно набираемые из городского тяглого населения. Причем нам ничего не известно об обучении последних. Наоборот, невыразительные действия под Казанью и Смоленском и неиспользование в полевых сражениях (об этом ниже) можно объяснить только становлением «пищального наряда». Набором горожан московское правительство стремилось восполнить недостаток в своем войске нового, быстро развивающегося в Европе вида вооруженных сил. Логично предположить, что со временем в пищальники набирались одни и те же люди, их мастерство и боевой опыт росли. По крайней мере, неуклонно увеличивалось число казенных пищальников, изначально профессионально ориентированных. И если «немцы» в начале XVI в. подсмеиваются над обращением московитов с пушками²⁴, то спустя несколько десятилетий на авансцену истории выходят знаменитые московские стрельцы — прямые наследники пищальников. 

Миниатюра Лицевого летописного свода. 1570-е гг.  На миниатюре изображеныоблаченные в доспехи воины великого князя Ивана III Васильевича, использующие в боях во время «стояния» на р.Угре пищали. Именно на эти миниатюры опираются художники, изображающие русских пищальников в доспехах и всадническом снаряжении. Однако в данном случае русский художник, иллюстрировавший летописный свод, решал художественно-символические проблемы в рамках сложившихся художественных стилей и изобразительных канонов, а не задачу реалистического воспроизведения окружавшей его или уже миновавшей к тому времени действительности. Поэтому подобные изображения не могут являться свидетельством ни использования в этот период огнестрельного оружия русской конницей, ни тем более вооружения русских пищальников дорогими всадническими доспехами

Прорисовки с миниатюр Лицевого свода, предположительно изображающие пищальников. 1570-е гг.

Примечания

1. Чернов А.В. Вооруженные силы Русского государства в ХV-ХVП вв. (С образования централизованного государства до реформ при Петре I). М., 1954. С. 30-33.
2. Марголин СП. Рец.: Чернов А.В. Вооруженные силы Русского государства в ХV-ХVII вв. М., 1954. // Вопросы истории. 1955. №4. С. 154-157.
3. Зимин А.А. К истории военных реформ 50-х годов XVI в. // Исторические записки. Т. 55. М, 1956. С. 344-359.
4. Кирпичников А.И. Военное дело на Руси в ХШ-ХV вв. Л., 1976. С. 92-94.
5. ПСРЛ. Т. 8. Продолжение летописи по Воскресенскому списку. М., 2001. С. 206.
6. ПСРЛ. Т. 12. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. (Продолжение). М., 2000. С. 213.
7. Гуковский М.А. Сообщение о России московского посла в Милан (1486 г.). С. 655.
8. Голубцов И.А. Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца ХIV – начала XV в. Т. 3. М., 1964. № 343. С 369.
9. Чечулин И.Д. Города Московского государства в ХУ веке. СПб., 1889. С. 35.
10. Там же. С 37.
11. Там же. С. 38.
12. Вахрамеев И.А. Исторические акты Ярославского Спасского монастыря. Т. 1. М., 1896. С. 6.
13. Возможно в 1 -й пол. ХУ в. Ярославль играл роль стратегического тыла по р. Волга, где форпостом являлся Нижний Новгород.
14. ПСРЛ. Т. 5. (V. VI.) Псковския и софийския летописи. СПб., 1851. С. 44.
15. Известное мнение М.М.Крома относительно процветающего состояния литовского общества XV-XVI вв., отразившее позицию ряда польских и литовских историков, представляется на наш взгляд весьма предвзятым и необъективным: Кром М.М. Меж Русью им Литвой: Западнорусские земли в системе русско-литовских отношений конца ХV - первой трети ХVI в. М. 1995.
16. ПСРЛ. Т. 4. IV. V.) Новгородския и псковския летописи. СПб., 1848. С. 276.
17. ПСРЛ. Т. 19. История о Казанском царстве (Казанский летописец). М., 2000. Стб. 24.
18. Разрядная книга 1475-1605 гг. Т. 1. Ч. 1-2./Сост. Н.Г.Савич. М., 1977. С. 88.
19. ПСРЛ. Т. 13. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. (Продолжение). М. 2000. С. 19.
20. Там же. С. 64-65.
21. Разрядная книга... С. 108.
22. ПСРЛ. Т. 4. (IV. V.) Новгородския и псковския летописи. СПб., 1848. С. 288.
23. Вахрамеев И.А. Указ. соч. С. 5.
24. Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988.

Игорь Пахомов. Журнал Цейхгауз №4 / 2002