Осталось очень мало светских иллюстрированные текстов, которые сохранились от поздней античности и Византии. Повышение количества иллюстрированных светских работ по Исламу происходит в конце 12 и 13 веков. Появляются примеры работ, которые иллюстрируют появление богатейшего купечества на Ближнем Востоке со средствами и претензию к государственной власти. Между тем, персидские картины были в основном гордости царей и правителей. Существовали также религиозные картины, которые представляют персидское толкование ислама. Фирдоуси — автор текстов Шах-наме. В этой книге повествуется о деятельности древних правителей Персии. Иллюстрации к этой книге выполненны в 13-15 веках. Многие из этих иллюстраций вместе с книгами хранятся во дверце-музее Топкапу-Сарай (Topkapi Sarai).
 |
В эпоху Смутного времени начала XVII в. закончил свое существование многовековой стандарт вооружения русской конницы, имевший в качестве основного оружия «дальнего боя» лук («саадак») и предполагавший наличие защитного вооружения. На смотры, проведенные в 1620-1621 гг., подавляющее большинство дворян и детей боярских явилось с саблями и пищалями; через десять лет, в период Смоленской войны 1632-1634 гг., заметную долю в их арсенале стали составлять карабины и пистолеты. В особенности эти перемены заметны по северо-западным уездам России — Новгороду, Пскову, Великим Лукам и т. д. С самого конца XVI в. и до 1620-х гг. эта конница не участвовала в охране южных границ от татар, и здесь выросло уже целое поколение служилых людей, мало знакомых с «лучным боем» и вообще с особенностями традиционной «береговой службы». В итоге, в 1621 г. с луками являлся на смотр только каждый двадцатый конный новгородец, а из лучан в 1631 г. «в саадаке» явился только один1. В целом та же картина наблюдается и в центре страны, в «замосковных» уездах; только на юге, в так называемых «украинных» и «польских» городах саадак сохраняется в качестве обычного вооружения.
Указанное явление — составная часть общемирового процесса, вызванного появлением и совершенствованием огнестрельного оружия. По сравнению с луками, облегченные «езжие» пищали были дешевле в обращении (особенно в отношении боеприпасов) и не требовали длительного обучения. Бедствия Смутного времени вкупе со стихийным перевооружением привели к забвению традиции «лучного боя», которому необходимо было обучаться и практиковаться с самого детства. Редкость этого умения нашла свое отражение в указах по снаряжению дворянской конницы 1630-х - 1640-х гг., в которых для «дальнего боя» заменять карабин или пищаль саадаком разрешалось лишь «умеющим».
До недавнего времени практически единственным источником информации по интересующему нас здесь вопросу считалась 1-я часть (том) «Исторического описания одежды и вооружения российских войск» А.В. Висковатова. За полтора столетия, прошедшие со времени его опубликования, накопилось достаточно новых сведений, позволяющих составить более полное и точное описание стрелецкого костюма, исправить допущенные в этом знаменитом труде ошибки.
История стрельцов как регулярной русской пехоты начинается с 1550 г., когда из существовавших к тому времени пищальников было отобрано 3000, сформировавших 6 статей (позднее — приказов) по 500 человек каждая. Их поселили в Москве, в Воробьевой слободе. Уже при Иване IV численность стрельцов достигла 7000 (из них 2000 конных), командовали которыми 8 голов и 41 сотник. К концу этого царствования стрельцов было 12000, а на коронации Федора Иоанновича летом 1584 г. — 20000. Всеми стрелецкими делами ведала поначалу «Стрелецкая изба», а затем «Стрелецкий приказ», упомянутый впервые в 1571 г. 28 июня 1682 г. во время стрелецкого бунта московские стрельцы, практически захватившие власть в столице, переименовали себя в «надворную пехоту», приказ же свой в «Приказ надворной пехоты», однако уже 17 декабря прежние названия были восстановлены.
Военное дело средневековых кочевников на территории Тувы неоднократно становилось предметом специального изучения. Однако анализу подвергались материалы по вооружению кочевых этносов, для которых Тува не являлась основным районом обитания. Комплекс вооружения местных тюркоязычных племен, входивших в первой половине II тыс. н.э, в состав одного из кыргызских княжеств, а затем в состав Монгольской империи, еще не подвергался систематизации. Причиной этого являлась недостаточная изученность и атрибутированное, в хронологическом и этнокультурном аспектах, памятников кочевых племен Тувы предмонгольского и монгольского времени. Попытка классифицировать памятники первой половины II тыс. н.э, была предпринята Л. Р. Кызласовым. Ряд объектов он недифференцированно отнес к IX-XII ввм другую группу курганов и могил - датировал XIII-XIV вв. и определил в качестве погребений местного кочевого населения, известного под собирательным названием Кэм-Кэмдджиут.
Несколько курганов и впускное захоронение монгольского времени были атрибутированы В.А. Грачом. Находки панцирных пластин из тайника на горе Ийй-Кулак в Туве опубликованы M.B. Гореликом. Он датировал их монгольским временем и реконструировал на их основе два доспеха, несколько различных по покрою и набору металлических деталей. Находки предметов вооружения, относящихся к предмонгольскому и монгольскому времени, хранятся в коллекциях музеев г. Санкт-Петербурга, Кызыла, Томска, Новосибирска. Для полноценного анализа военного дела кочевников первой половины II тыс. н.э. материала накоплено недостаточно. Однако в сравнительно-историческом плане обобщение имеющихся данных представляет несомненный интерес, поскольку позволяет полнее представить развитие военного дела в центральноазиатском регионе в изучаемый период.
Сражение 28-30.VI.165l под Берестечком, в котором армия Речи Посполитой, возглавляемая королем Яном Казимиром Вазой, одержала победу над казацко-татарскими силами гетмана Запорожского войска Богдана Хмельницкого и крымского хана Ислам-Гирея, было не только самым значительным по масштабу боевым столкновением польско-казацкой войны 1648-54 гг. (называемой на Украине «Освободительной»), но, вероятно, крупнейшей битвой XVII столетия.
Вопрос о военной организации Русского государства XV-XVI вв. до сих пор не получил должного отображения в отечественной историографии. Единственная монография на данную тему А.В. Чернова содержит раздел, посвященный пищальникам, где автор, проанализировав некоторые источники за 1-ю половину XVI в., пришел к мнению, что они относились к тяглому населению, поэтому не являлись предшественниками стрельцов. А.В. Чернов также считал пищальников пехотой, а пушкарей артиллерией, не обратив внимания, что термин «пушкари» (исключая иностранных мастеров) появляется лишь в 1540-е гг. На ошибки А.В.Чернова в интерпретации источников указал С.П.Марголин, выступив против отделения стрельцов от пищальников. Наибольшее количество сообщений о пищальниках собрал А.А.Зимин, по сути поддержавший позицию С.Л.Марголина. По его мнению, пищальники во всем похожи на стрельцов, тем более, что последние набираются именно из их рядов во время реформ середины XVI в. Последним к этой теме обращался А.Н.Кирпичников, который связал пищальников с артиллерией, дав, таким образом, новую жизнь версии А.В.Чернова. Все, что-либо писавшие о пищальниках, воспринимали их как некую единую однородную группу в составе вооруженных сил России, не обратив должного внимания на двойственность их социального состава и боевого использования.