В эпоху Смутного времени начала XVII в. закончил свое существование многовековой стандарт вооружения русской конницы, имевший в качестве основного оружия «дальнего боя» лук («саадак») и предполагавший наличие защитного вооружения. На смотры, проведенные в 1620-1621 гг., подавляющее большинство дворян и детей боярских явилось с саблями и пищалями; через десять лет, в период Смоленской войны 1632-1634 гг., заметную долю в их арсенале стали составлять карабины и пистолеты. В особенности эти перемены заметны по северо-западным уездам России — Новгороду, Пскову, Великим Лукам и т. д. С самого конца XVI в. и до 1620-х гг. эта конница не участвовала в охране южных границ от татар, и здесь выросло уже целое поколение служилых людей, мало знакомых с «лучным боем» и вообще с особенностями традиционной «береговой службы». В итоге, в 1621 г. с луками являлся на смотр только каждый двадцатый конный новгородец, а из лучан в 1631 г. «в саадаке» явился только один1. В целом та же картина наблюдается и в центре страны, в «замосковных» уездах; только на юге, в так называемых «украинных» и «польских» городах саадак сохраняется в качестве обычного вооружения.
Указанное явление — составная часть общемирового процесса, вызванного появлением и совершенствованием огнестрельного оружия. По сравнению с луками, облегченные «езжие» пищали были дешевле в обращении (особенно в отношении боеприпасов) и не требовали длительного обучения. Бедствия Смутного времени вкупе со стихийным перевооружением привели к забвению традиции «лучного боя», которому необходимо было обучаться и практиковаться с самого детства. Редкость этого умения нашла свое отражение в указах по снаряжению дворянской конницы 1630-х - 1640-х гг., в которых для «дальнего боя» заменять карабин или пищаль саадаком разрешалось лишь «умеющим».
Вооруженные по-новому дворянские сотни на равных сражались с аналогичной польско-литовской конницей2» но в условиях качественного (по конскому составу) и численного превосходства последней начались поиски более эффективной тактики. Здесь вполне закономерным стало обращение к европейскому опыту, и в 1632 г. был сформирован полк «рейтарского строя». Несколько иностранных офицеров обучили навыкам стандартной рейтарской тактики и рядовых рейтар — беднейших детей боярских и служилых татар, — и начальных людей из числа старых, уже обрусевших служилых иноземцев. Полку был придан крупный отряд драгун — мушкетеров, снабженных лошадьми, которые в ходе боя должны были поддерживать огнем атаки его эскадронов. В боях под Смоленском в 1633 г. рейтары показали хорошие боевые качества3, однако по окончании войны полк был расформирован: содержание его для мирного времени стоило неоправданно дорого, да и служилые люди «по отечеству» стали выражать недовольство подчинением незнатным» в их понимании, иноземцам4. Поскольку с детьми боярскими было принято считаться в большей степени, чем с иными военно-сословными группами, правительство избрало более мягкую форму реформирования конницы на западный манер.
В первую очередь, была поставлена задача перевооружения конницы сотенной службы по рейтарскому стандарту: пистолетами и, главное, карабинами. Уже дворянам — «смоленским сидельцам», т. е. тем, кто принял достойное участие в боях с армией Владислава IV в 1633 г., а не «съехал без отпуску» в свои поместья под предлогом их защиты от татар, было выдано особое «государево жалованье, коробины»5. К таким карабинам, как и к «езжим пищалям», полагалось иметь «лядунки» — маленькие сумки для бумажных патронов — и «натрус-ники» («фляшки») для затравочного пороха6. 'Гак, в 1649 г. одному сыну боярскому из Ли-вен было выдано 7 рублей, чтобы он купил себе «пищаль добрую»у фунт пороха, два фунта пулек и кремней и «натрусник малый, что носят на вороту»7.
Из-за малочисленности вооруженных сил в 1632 г. для ведения Смоленской войны правительству пришлось не просто ослабить, а практически оголить оборону южной границы. Этим не преминул воспользоваться крымский хан, который, вопреки союзным отношениям России и Турции в начале 1630-х гг., предпочел атаковать русские области в союзе с черкасами — украинскими казаками. В 1633 г. татарские набеги достигли окрестностей Тулы, и ратные люди украинных городов поспешили самовольно оставить «смоленские полки», бросившись на защиту своих семей. После Поляновского мира 1634 г. войска по Большой засечной черте были усилены, но в те же годы переход Большой Ногайской орды на правый берег Волги и прорыв ногаев за Дон в сторону Крыма повлекли за собой резкую активизацию татарских набегов на Русь. В ответ на это донские казаки захватили Азов, и угроза серьезной войны заставила правительство начать подготовку широкомасштабных оборонительных мероприятий на южной границе. Новостью при этом явилось активное использование полков «нового строя» для возведения и прикрытия Засечной черты: уже к осени 1638 г. здесь находилось более 13 тысяч солдат и драгун.
Возобновление войны со степью вызвало к жизни новый хорошо продуманный стандарт снаряжения для русской конницы. Осенью 1637 г. чинам московским и помещикам Замосковных, Северских и Украинных городов, назначенным на следующий год в полки по Большой засечной черте, было велено обзавестись пищалями или карабинами — чтоб «с одним пистолем однолично никакое человек в полку не был». Это мотивировалось малой пригодностью пистолетов для боев с татарской конницей, предпочитавшей не вступать в рукопашные схватки, а вести лучный бой на расстоянии; «короткий бой к татарскому бою без карабинов худ и короток». Своих кошевых холопов, усиливавших оборону обозов, помещики должны были снабдить пехотными «долгими пищалями» или карабинами, а в случае затруднений («по скудости») — хотя бы «рогатиной доброй», «чтобы против бусурман стоять вооружись, без страхованья». При этом всем ратным людям, сохранявшим навыки лучного боя, необходимо было по-прежнему являться на службу «в саадаках»: возможно, употребление луков в связи с новым наступлением на степь даже возросло по сравнению с прошедшей Смоленской войной.
Тогда же, в октябре 1637 г., было указано собрать с митрополитов, архиепископов и монастырей всю ратную сбрую — латы, зерцала, панцыри, бехтерцы, шеломы, шапки мисюрки, шишаки и поручи, которые в большом количестве хранились у них в казне8. В то время считалось крайне необходимым снабдить защитным вооружением хотя бы тех дворян, которые, будучи «доброконными», будут чаще остальных ездить «в посылки» и нести сторожевую службу. По той причине, что на Белгородской черте «с тотары бои живут часто», одному яблоновскому черкасу по его челобитью еще в 1647 г. были выданы из Оружейного приказа «кольчюга да шапка мисюрка, ... из немецких шапок»9.
Насколько новые требования к снаряжению были выполнены, видно на примере детей боярских Великого Новгорода, часть из которых в 1638 г. также призвали к «береговой службе»10. Судя по данным смотра, они постарались вооружиться согласно описанному стандарту: из 572 всадников 163 человека имели пищали, а 391 уже обзавелись карабинами. Просто с пистолями приехало всего 15 помещиков, да еще один сверх сабли имел лишь чекан. Только трое из общего числа выехали «в саадаках», причем один из них был, кроме того, вооружен и пищалью. Надо отметить, что пистолетами обзавелось уже более половины новгородцев: большая часть имела по одному «пистолю», а 43 человека — по паре. Вооружение кошевых людей также соответствовало требованиям 1637 г.: 114 из них прибыло на смотр с долгими пищалями, 58 — с обычными (видимо, для конного боя — «мерными»), а остальные 126 человек имели рогатины. Какие-то доспехи имелись только у 14 детей боярских, что еще раз доказывает необходимость их сбора из монастырских хранилищ.
Подобные же требования были предъявлены в 1643 г. к дворянам и детям боярским псковичам, а также «прописанным по Пскову» пусторжевцам и невлянам. Треть из этих псковских помещиков, самых «добрых и прожиточных», псковский воевода должен был отправить в Венев, в состав Береговой рати. В государеве грамоте было указано, чтобы те из них, кто «ездят с одними пистоли, а к пистолям карабинов и пищалей не держат, и те бы к пистолям держали карабины или пищали мерные». Замечательно» что и дворянам, выезжавшим на службу в саадаках, теперь необходимо было обзавестись сверх того карабином и пистолем. Только их боевым холопам, хорошо владеющим лучной стрельбой, разрешалось обходиться одними луками — прочим же полагалась долгая пищаль или карабин. Сохранялись прежние требования о вооружении кошевых людей долгими пищалями или, «за скудостью», рогатинами и топорами, а также в отношении защитного вооружения: «Да и то б есте дворяном и детем боярским и новиком сказали, чтоб они на нашей службе были против нашего указу в сбруях: латах, бахтерцах, пансырях и в шеломах и в шапках мисюрках»11. Псковский наказ по сравнению с новгородским отличается повышенными требованиями к снаряжению, поскольку и сами псковичи на фоне обнищавших новгородцев выглядели «добрыми и прожиточными».
В 1640-х гг., по завершении восстановительных работ на Большой черте и при начале строительства Новой, Белгородской, практика снабжения дворян и детей боярских монастырскими казенными доспехами прекратилась. Стандарт их вооружения окончательно уподобился рейтарскому (карабин да пара пистолей). Так, по указу от 25 декабря 1648 г. о разборе владимирских, суздальских, юрьев-польских, муромских и гороховецких помещиков им было велено на следующий год "быти на государеве службе с приезду до отпуску" на добрых лошедях. И которые владеют лучною стрелбою, и тем быти с саадаки, да у них же быти по пистоле; а которые с саадаки не ездят, и у тех быти по карабину по доброму, да по два пистоли; а служилые б люди были за ними с карабины ж или с долгими пищалми»12. О защитном вооружении уже ничего не говорилось.
В 1650 г. смотр дворян и детей боярских Замосковных городов показал, что четверть из них и большая часть их кошевых холопов обзавелись карабинами и пищалями (пищали были в основном у «людей»), тогда как у остальных детей боярских имелись пистолеты13. Судя по документам Оружейного приказа, эти пистоли снабжались ольстрами и носились, как и в западной или польской кавалерии, впереди седла14. В саадаках на смотр 1650 г. приехал только каждый двадцатый сын боярский. Кстати, у новгородцев смотр в конце 1653 г. выявил полное отсутствие саадаков — только 21 новгородский новокрещен (из татар) прибыл на службу с таким оружием15. Наличие же защитного вооружения вообще перестало отмечаться в сотенных и разборных списках. Таким образом, снаряжение конных частей «сотенной службы» уже полностью соответствовало уровню военного дела восточноевропейских стран. Основу комплекта вооружения составляли сабля и пистоль; лучше вооруженные имели либо пару пистолей, либо карабин (или русскую «езжую пищаль»), либо все это вместе, уже совершенно не отличаясь от рейтар.
Но тому же рейтарскому образцу конные сотни в боевых походах стали сопровождаться новообразованными подразделениями драгунского строя. Во время строительства в Диком поле Белгородской черты из Тулы, где стоял Большой полк» раз в месяц отправлялись сменные отряды на усиление гарнизона одной из новых крепостей. Каждый из них состоял из двух сотен (200 чел.) отборных дворян и детей боярских и драгунской роты «приказа Тульского драгунского строя» (100 чел.)16. В походах 1654-1656 гг. сотенная конница Новгородского полка также систематически усиливалась поселенными драгунами Олонца и Сомерской волости. Причем, они выполняли задачу не только мушкетеров, но и конных пионеров, прокладывая путь русской рати по глухим лесам и болотам Белоруссии17.
Вооружение пистолетами и карабинами и взаимодействие с драгунами — это явления, характерные в то время и для традиционной кавалерии Речи Посполитой (т. н. польского «autoratmentu»). Однако, если модернизация польской конницы в XVII в. на этом исчерпала себя, то в России скоро последовал этап более глубоких реформ, заключающийся в организационном преобразовании конной ратной службы. В ходе войны 1654-1667 гг. подавляющее большинство дворян и детей боярских «сотенной службы» было переведена в состав полков рейтарского строя.
Олег Курбатов. Журнал Цейхгауз № 23 2006
1. Малов А.В. Конность, людность и оружиость служилого «города»» перед Смоленской войной: На материале Великих Лук // Цейхгауз. 2002. 2(18). С. 15.
2. Малов А.В. Невельское взятие 1632 г. // Цейхгауз. 2002. № 3 (19). С. 7,8.
3. Акты Московского государства. Г. 1. СПб., 1890. С. 536.
4. КурОтпов О.Л. Роль служилых «немцев» в реорганизации русской конницы в середине XVII века (в печати).
5. Арсемьев К).В. К истории Оружейного приказа в XVII веке. 11. Оружейннчество боярина Г. Г. Пушкина (1647-1655) // Вестник археологии и истории, издаваемый С.-Петербургским археологическим институтом. Вып. XVI. СПб., 1904. С. 165,166.
6. Записные книги Московского стола (1636-1663 гг.) // Русская историческая библиотека. Т. 10. СПб., 1888. С. 390 (по наказу о вооружении подьячих московских приказов, декабрь 1646 г.)
7. Чернов А.В. Строительство вооруженных сил Русского государства в XVII веке (до Петра I ): Дне. на соискание уч. степ, д-ра ист. наук. М.> 1949. Л. 582.
8. Яковлев А. Засечная черта Московского государства в XVII веке. М., 1916.С. 46.
9. Арсеньев Ю. В. К истории Оружейного приказа... С. 148.
10. Воробьев В.М. «Конность, людность, оружиость и сбруйность» служилых «городов» при первых Романовых // Дом Романовых в истории России. СПб., 1995. С. 93-108.
11. Акты,собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицией Императорской Академии Наук. СПб., 1836. Т. III. С. 468,469. Записные книги Московского стола... С. 437.
13. Чернов А.В. Строительство вооруженных сил... С. 672.
14. Арсеньсв Ю.В. К истории Оружейного приказа... С.138-140,196-198.
15. РГАДА. Ф. 210. Разряд. Столбцы Новгородского стола. №. 156. Л. 6-16.
16. РГАДА. Ф. 210. Разряд. Столбцы Московского стола. № 1118. Л. 61,92,93,99. Приказ Тульского драгунского строя, созданный в начале 1630-х гг., состоял из давно поселенных в Туле служилых иноземцев и черкас, обученных драгунскому строю и организованных в 4 роты.
17. Записки отделения русской и славянской археологии императорского Русского археологического общества. Т. 2. СПб., 1861. С. 67-72; РГАДА. Ф. 210. Разряд. Столбцы Московского стола. № 867. Л. 598-604.