Кольчужный капюшон (англ. mail coif буквально переводится как кольчужный чепчик, капюшон по английски — hood ) — это покрытие для головы и шеи, которое обычно носят под шлемом, а иногда вместо шлема.Использовался в Западной Европе на протяжении 10-14 веков, хотя пик популярности пришелся 12-13 век. Данный проект основан на кольчужном капюшоне начала четырнадцатом века "Королевского Шотландского Музея" в Эдинбурге. Который был изготовлен идущих в противоположных направлениях чередующихся рядов железных колец, надежно сомкнутых при помощи заклепок. Толщина проволоки для колец около 1 мм и внешний диаметр около 11 мм.
Изготовление кольчужного капюшона можно разделить на пять этапов. Сначала сделаем кольчужный прямоугольник (А), который будет закрывать затылок и уши.
Фермер на своей земле, неподалеку от Вердена (Verden an der Aller), нашел показанный ниже шлем, вместе с наконечником копья. Оба предмета быстро попали в руки перекупщика, я купил их у него немедленно. Между открытием и приобретением артефактов был маленький промежуток времени. Это способствовало тому, что шлем, когда я его получил, была еще в том же состоянии что и при раскопках, без дополнительных повреждений.
От перекупщика не удалось получить больше никакой другой информации, чем от человека, которого он не знал, он сожалел что не может сказать, были ли наконечник копья, шлем и другие предметы найдены на захоронении. Вряд ли это было захоронение, так как нашедший в этом случае возился с деревянным гробом и об этом он вероятно сказал. Поэтому весьма вероятно, что это несчастный воин утонул в болоте.
Шлем пострадал от ржавчины, но сохранился очень хорошо. Есть в нескольких местах темно-коричневые пятна ржавчины, смешанные с землей.
Шлем был важным элементом средневекового вооружения и неотъемлемой частью рыцарской символики. Очень часто шлем был еще и изготовлением, в котором воплощались не только военно-технические традиции, но и стилистические художественные особенности эпохи и региона. Вместе с тем, до нас дошли лишь единичные боевые наголовья раннесредневекового времени. Находка каждого нового древнерусского шлема является важным событием в оружиеведении.
В свете этого следует остановить внимание на шлеме со Слонима, который был найден в 1968 г. (рис. 2:1-2). Уникальность его формы была замечена очень быстро. Я. Г. Зверюго отмечал сходство формы слонимского нагаловя с одним из литовских шлемов (также единственным в своем роде). Ф. Д. Гуревич также упомянула про это сходство, но, учитывая уникальность обоих предметов, считала их сделанными в третьем месте, а именно в Скандинавии. Дальше всех в поисках аналогий слонимскому шлема пошел Ю. Ю. Петров. Он видит в этом экземпляре "недостающие звено" в эволюции от боевых наголовий с полумасками эпохи викингов (шлем с Гъёрмундбю в Норвегии) к древнерусских куполообразные шлемов с полумасками (тип IV-д. А. Н. Кирпичникава). Исходя из этого, он предлагает специальную схему развития шлемов с полумасками на Руси, в которой шлем из Слонима занимает ключевую позицию (рис. 3:1). При этом Ю. Ю. Петров дотирует слонимский экземпляр 11 - нач. 12 ст. 12 в. (Со ссылкой на Е. Г. Зверюго).
В 1981 р. Запорізька експедиція ІА АН УРСР дослідила унікальний поховальний комплекс у кургані № 5 1 поблизу с. Заможне Токмакського р-ну Запорізької обл. Чингульський курган здіймався понад широкою Мо-лочансько-Чингульською заплавою на краю степового плато високого правого берега р. Чингул, в 2 км на захід від села. Неораний насип кургану мав правильну півсферичну форму (висота 5,8, діаметр 68 м).
Позолочений залізний шолом з напівмаскою має півсферичну форму, що дозволяє віднести його до типу IV, за типологією А. М. Кирпичникова. Вважається, що шоломи цього типу репрезентують давньоруський захисний доспіх і датуються другою половиною XII — першою половиною XIII ст. Відзначимо також знахідку куполоподібного шолома у половецькому похованні в Угорщині (Чойош).
Унікальним є набір ножів з Чингула. Точні аналогії їм нам не відомі. Варта уваги схожість рисунків хижака на ковпачку великого ножа з різьбленням капітелі Борисоглібського соборіу у Чернігові (1120 - 1123 рр.). Помітна також стилістична близькість зображень на ковпачках ножів до техніки виконання сцен, відтворених на знаменитих срібних пластинчастих браслетах XII—XIII ст. Складний пуансонний орнамент на спинці ковпачка великого ножа майже точно повторюється на браслетах XIII-XIV ст. з Болгарії (могильник Воєвода). Можна припустити, що ножі давньоруської роботи.
Уточнює певною мірою дату комплексу аптекарська посудина, альбарела, виготовлена, за визначенням Б. І. Маршака, у сірійському місті Ракка, де такого типу посуд виготовлявся з 1171 по 1259 р
Фальчион Коуниерза (Conyers falchion) хорошо известен всем тем, кто изучает средневековое вооружение. Бесчисленное множество книг приводят именно его как главный образец фальчиона, подкласс мечей. Так как существует всего лишь с полдюжину сохранившихся средневековых фальчионов, и большая часть из них редко описывается, то многие люди считают, что фальчион именно так и должен выглядеть. Однако изучение синхронных изобразительных источников и сохранившихся фальчионов доказывает обратное. Тем не менее, фальчион Коуниерза остается очень ценным оружием с присущими только ему пленительными особенностями. Мне посчастливилось самому побывать в сокровищнице Даремского кафедрального собора в Англии и близко рассмотреть знаменитый фальчион Коуниерза. Но на надгробии он изображен с мечом.
Основной исследователь и первооткрыватель их погребений — Н. Е. Бранденбург первый задался этим вопросом, поставив его заглавием своей статьи: «Какому племени могут быть приписаны те из языческих могил Киевской губернии. в которых вместе с покойником погребены остовы убитых лошадей?». Бегло охарактеризовав раскрытые им могилы и вещи в них, Н. Е. Бранденбург пришел к выводу, что «здесь мы имеем дело не с совершенно дикими помадами, а с каким-то кочевым племенем, обладающим своей известной культурой, хотя и несамобытной». Сопоставив распространение этих могил с данными письменных источников, в частности с запиской миссионера — епископа Бруно о местопребывании печенегов в начале XI в., Н. Е. Бранденбург предполагает далее, что «кочевое племя» было печенегами. Впрочем, он допускает, что в XI в. это могли быть и половцы. Датирует он открытые им комплексы очень широко — VIII-XI вв. Попытка И. Е. Бранденбурга осмыслить раскопанный им материал не была удачной. Не обработанные источниковедчески материалы не поддавались ни датировке, ни этническому расчленению. Значительно историчнее подошел к решении» вопроса об этнической принадлежности поросских погребений Л. Л. Спицын в статье «Курганы киевских торков и берендеево, написанной, как и статья Н. Е. Бранденбурга, к 1899 г. Он считал их черноклобуцкими и, исходя из подмеченной им разницы в погребальных обрядах, разделил все погребения, обнаруженные на Киевщине (ошибочно включив туда и славянские), на берендеевы, торческие и печенежские. Археологическое чутье и огромные знания позволили ему в целом верно датировать их XI — началом XIII в. Несомненным достижением этой работы является то, что после нее уже никто не сомневался относительно принадлежности раскапываемых на Киевщине погребений с конем или костями коня Черным Клобукам.
Военное дело средневековых кочевников на территории Тувы неоднократно становилось предметом специального изучения. Однако анализу подвергались материалы по вооружению кочевых этносов, для которых Тува не являлась основным районом обитания. Комплекс вооружения местных тюркоязычных племен, входивших в первой половине II тыс. н.э, в состав одного из кыргызских княжеств, а затем в состав Монгольской империи, еще не подвергался систематизации. Причиной этого являлась недостаточная изученность и атрибутированное, в хронологическом и этнокультурном аспектах, памятников кочевых племен Тувы предмонгольского и монгольского времени. Попытка классифицировать памятники первой половины II тыс. н.э, была предпринята Л. Р. Кызласовым. Ряд объектов он недифференцированно отнес к IX-XII ввм другую группу курганов и могил - датировал XIII-XIV вв. и определил в качестве погребений местного кочевого населения, известного под собирательным названием Кэм-Кэмдджиут.
Несколько курганов и впускное захоронение монгольского времени были атрибутированы В.А. Грачом. Находки панцирных пластин из тайника на горе Ийй-Кулак в Туве опубликованы M.B. Гореликом. Он датировал их монгольским временем и реконструировал на их основе два доспеха, несколько различных по покрою и набору металлических деталей. Находки предметов вооружения, относящихся к предмонгольскому и монгольскому времени, хранятся в коллекциях музеев г. Санкт-Петербурга, Кызыла, Томска, Новосибирска. Для полноценного анализа военного дела кочевников первой половины II тыс. н.э. материала накоплено недостаточно. Однако в сравнительно-историческом плане обобщение имеющихся данных представляет несомненный интерес, поскольку позволяет полнее представить развитие военного дела в центральноазиатском регионе в изучаемый период.
Золотаревский археологический памятник расположен в верховьях р. Суры (правый приток р. Волги), вдоль оврага, по которому течет р. Медаевка, у с. Золотаревка Пензенской области. Его открытие относится к далекому 1882 году. Событие это произошло благодаря Ф.Ф. Чекалину.
На территории Золотаревского поселения встречено большое количество оружия и деталей защитного доспеха либо местного производства, либо привнесенного со стороны. Выделяются два хронологических комплекса — VIII-Х и XI-XIII веков. Большая часть оружия относится к началу XIII века, что, очевидно, связано со штурмом Золотаревского поселения.
М.Р. Полесских убедительно доказал, что городище принадлежало буртасам и погибло во время монгольского нашествия в начале XIII века, свидетельством чего являются многочисленные останки людей, следы пожарищ и предметы монгольского вооружения. Кроме того, уверенно выделился мордовский комплекс VIII-Х веков, слой которого в основном был нарушен поздними перекопами и сохранился лишь в отдельных местах. В то же время было обнаружено небольшое количество лепной керамики городецкой культуры рубежа нашей эры. Городецкий слой сохранился в виде тоненькой полоски лишь под поперечным валом (Полесских, 1970, 1978). Встречено несколько фрагментов срубной керамики эпохи бронзы. Все это позволяет представить картину заселения территории городища на протяжении всего I тысячелетия и в начале II тысячелетия н.э. (Полесских, 1970,1971,1977).