Одной из известнейших работ Г.Ф. Корзухиной является статья 1950 г. «Из истории древнерусского оружия ХІ века». В этой статье она разделила наконечники ножен мечей, найденные на Руси и в сопредельных регионах, на 8 рядов (иначе говоря, типов) (Корзухина 1950: 63-74). Через три года вышло в свет наиболее обстоятельное исследование по истории наконечников ножен Балтийского региона, автором которого был Петэр Паульсен. Он выделил 7 основных типов наконечников, которые разделяются на группы и подгруппы. Главным основанием для выделения типов стали морфологические признаки наконечников и стилистические особенности их орнаментации (Paulsen 1953: 17-142). Предложенная Паульсеном типология стала общепринятой и была впоследствии использована многими исследователями для систематизации находок из различных регионов бассейна Балтийского моря и сопредельных территорий. Следует отметить, что принципы выделения типов у Г.Ф. Корзухиной и П. Паульсена во многом сходны, как и выводы этих исследователей относительно хронологии и происхождения ряда типов.
В статье рассматриваются материалы двух новых грунтовых могильников из Нижегородской области, относящихся к немногочисленным, но ярким памятникам археологии Восточной Европы на заключительном этапе раннего железного века в I-III вв. н.э.
Ключевые слова: археологическая культура, этнокультурные процессы, миграция, курганные и грунтовые могильники, писеральско-андреевский тип памятников, ранний железный век.
В археологической науке нередко бывают случаи, когда открытие нового памятника изменяет или существенно корректирует представления об историкокультурной ситуации конкретной территории определенного времени. Появление же других аналогичных археологических объектов требует более пристального рассмотрения и выявления причинно-следственных связей этого явления, нередко ломая при этом устоявшиеся взгляды на этнокультурное развитие региона и историю народонаселения.
Вместе с длинным мечом в качестве основного оружия для тренировок нашим клубом когда-то рассматривалась в качестве важного объекта изучения техника меча и баклера. В данной статье мы представляем наиболее всестороннее исследование данного вопроса. Заключения, которые могут быть сделаны на основе приведенных доказательств, во многом удивительны и могут подвигнуть интересующихся к тому, чтобы пересмотреть историческую важность данной техники.
Техника меча и баклера была одной из древнейших и наиболее долго продержавшихся систем европейского фехтования. Тем не менее в значительной степени она находилась в тени техники фехтования «щит-меч» во времена Средневековья и дуэльного фехтования с кинжалом и рапирой в эпоху Ренессанса. Но в наши дни энтузиасты, изучающие европейские боевые искусства, вновь отдают дань уважения этой эффективной комбинации. В результате наблюдается повторная эволюция знакомой концепции этого разностороннего метода боя.
Баклеры использовались не только в боевых действиях, они также играли значительную роль в обучении фехтованию. Их ценность как тренировочной системы заключалась в обучении скоординированной работе двумя разными типами вооружения, совместной атаке и защите ими и использовании различных дистанций и техник укола и рубки. Обучение синхронизации, работе ног и судейству также происходило во время таких тренировок.
Судя по всему боевое искусство меча и баклера, первоначально известное как Eskirmye de Bokyler стало общедоступным в 12-м веке. Здесь приведены два изображения того времени (MS No. 14, E. iii., and MS No. 20. D. vi, а также MS No. 14, E. iii., 13-15-го века). Изображение боя с баклерами и дубинами конца 12 века обнаружено на бронзовых панелях дверей кафедрального собора в Трани, Италия. Около 1178 г . Вильям Фицтефен описал, как в Лондоне «Во время летних праздников юноши тренировались… с баклерами». Известный манускрипт I.33, судя по всему, рекоменовал такие упражнения в качестве искусства самообороны и нападения, по крайней мере для германских монахов, еще в 13 веке.
Ножи — рядовой материал, поэтому публикуют их неохотно и небрежно. Обычно исследователи ограничиваются только констатацией наличия в археологических комплексах этих орудий. Зачастую общие рассуждения относительно их формы иллюстрируются одним или несколькими рисунками ножей, иногда переставрированных, без масштаба, без фиксации участков поломок и утрат, без необходимой для классификации информации.
Эти обстоятельства настолько затрудняют изучение ножей, что попыток их систематизации в рамках Восточной Европы никогда не предпринималось. В лучшем случае исследователи останавливаются на систематизации ножей конкретных археологических памятников или определенных археологических культур. Но небольшие объемы рассматриваемого материала, по закону малых чисел, приводят к чрезмерно аморфным схемам, затрудняют выделение наиболее характерных ведущих форм. Видимо, у большинства археологов существует мнение о полном однообразии форм ножей, ибо «нож обычного типа» является довольно распространенным определением этих орудий.
Статья посвящена новой находке широко известных в Западной Европе и редких в Восточной Европе кельто-итальянских шлемов III - I вв. до н. е. Также рассматриваются некоторые спорные вопросы корректного использования первоисточников.
В статье рассматриваются дискуссионные аспекты проблемы проникновения шлемов типа Монтефортино и Ново Место в Северное Причерноморье и Приазовье. Выявлены неточности в сформулированных ранее интерпретациях находок, связанные с некорректным или неполным использованием соответствующей литературы и источников. Это позволило уточнить пути проникновения кельтских и этрусско-италийских шлемов в регион, а также высказать новые аргументы в пользу гипотезы, объясняющей происхождение шлемов типа Монтефортино поздних серий в Северном Причерноморье контактами местного варварского населения с Римом. Появление шлемов данного типа, датирующихся Монтефортино А/В, связано с военной активностью кельтов в СевероЗападном Причерноморье. Кроме того, обоснована связь находок шлемов типа Ново Место с пребыванием на Боспоре кельтских наемников в составе войск Митридата VI Евпатора.
 |
Произведение искусства раннего средневековья, образец высокой технологии своего времени, и притом — наиболее совершенное для той эпохи оружие. Такое сочетание можно встретить лишь в редких образцах. Но этот клинок трудно назвать даже редким. Возможно, он просто единственный. Речь идет о сабле, возраст которой, по заключению экспертов, — 1000-1500 лет. Это один из древнейших вариантов сабли, как таковой, и притом, можно сказать, чудесной сохранности. Известно, что первые сабли появились вслед за созданием седла и железных стремян в середине 1-го тысячелетия нашей эры, как более эффективное, по сравнению с прямым обоюдоострым мечом, клинковое оружие для боя в конном строю. Главные его особенности — рукоять, слегка отогнутая к лезвию и изогнутый клинок. Благодаря этому сабля в момент удара не образует тупого утла с вытянутой рукой, а становится ее прямым продолжением, причем изгиб обеспечивает рубяще-режущее действие: удар получается скользящим и захватывает большую поверхность. Так вот — данный образец относится к самым первым, наиболее древним вариантам сабель. По сути, это даже еще переходная форма, сохранившая ряд признаков прямого обоюдоострого меча, прежде всего – ромбовидное сечение лезвия с хорошо развитыми гранями и толщиной в центре до 5,5 мм. Однако отогнутая рукоятка, а также небольшой изгиб рабочей поверхности лезвия и прогиб его спинки — 4 мм от прямой линии — позволяют классифицировать этот образец как саблю. Общая ее длина — 795 мм, длина лезвия до перекрестия — 717 мм, ширина — 30 мм.