Процесс идентификации и локализации мечей в историческом времени и пространстве довольно сложный. Поскольку мечи являлись одним из основных видов оружия в Европе на протяжении 8-16 вв., то европейском и российском оружиеведении 20 века о них было накоплено много информации. Наиболее авторитетные ученые, такие как Я. Петерсен (Норвегия), Р. Окшотт (Великобритания), А. Кирпичников (СССР), М. Глосак (Польша), провели масштабные исследования и разработали методы и способы классификации европейских мечей. Их произведения позволяют довольно уверенно датировать и локализовать значительно количество мечей, которые сохранились в Европе. Пионером в области систематизации мечей был норвежец Я. Петерсен, который еще в 1919 г. опубликовал свою классификацию средневековых европейских мечей. Позднейшие исследователи уже опирались на его работу, как, например, советский оружиевед А. Кирпичников, который в 1960-х гг. приспособил классификацию Петерсена к мечам 9-12 в. Киевской Руси, поэтому в дальнейшем автор ее называет "классификацией Петерсена-Кирпичникова". Своим путем в изучении меча пошел британец Э. Окшотт, который примерно в то же время полностью переработал классификацию Петерсена и дополнил ее мечами до 16 в. Польский исследователь М. Глосек, в свою очередь, в 1970-1980-х гг. дополнил классификацию Окшотта и использовал ее для определения мечей Центральной Европы. Поскольку этот регион наиболее близок к Понеманья, последняя классификация, которая впоследствии определяемый как "Окшота-Глосека", является наиболее полезной для обработки мечей из коллекции ГИАМ . Однако для точной локализации и полного описания предметов из данной коллекции необходимо пользоваться и первой, и второй классификации, которые дополняют друг друга.
Уникальному комплексу вооружения белорусского рыцаря XIII в. не везет с публикацией, хотя свет увидели уже две статьи, которыми автор пытался ввести находку в научный оборот [1]. В Беларуси сейчас нет научного историко-археологического журнала (Вестник Академии Наук Беларуси доступен только сотрудникам академии), поэтому пришлось иметь дело с научно-популярным. В редакциях «Наследие» и «Искусство Беларуси» материал обрабатывали и правили на свой лад. В результате в первой статье удалишь весь научный аппарат, в том числе типологию, вес, зарисовки вещей, во втором видоизменили название артикула, переработали подпись под фотографией, назвав шпильку дротиком, и опять же выбросили прорисовку находок. Надеемся, что третья попытка будет более удачной.
Становление древнерусского государства – сложный и многогранный процесс, изучение которого продолжает ставить перед исследователями множество вопросов. Военный аспект его не является исключением, тем более, что тематически затрагивает не только саму Древнюю Русь, но и ратное дело ее ближайших соседей и противников. В конце IX – начале XI веков молодое древнерусское государство вело многочисленные войны, как внутренние (междоусобная борьба за великокняжеский престол), так и внешние (присоединение новых земель). В обоих случаях Русь нуждалась в значительных воинских силах и, прежде всего, – в воинах-профессионалах. Иногда эта потребность удовлетворялась за счет наемников, причем в интересующий нас период в таковом качестве нередко выступали пришельцы из Скандинавии.
Cкандинавская героическая эпоха викингов (вторая половина VIII -середина XI веков) в той или иной степени повлияла на историю многих стран европейского континента. Викинги не только предпринимали опустошительные рейды на поселения и города, но и создавали на завоеванных землях собственные колонии. И если на Запад устремлялись в основном датчане и норвежцы, то шведские викинги обращали свои взоры к богатым и неизведанным землям Восточной Европы, заселенным племенами славян, финнов и балтов.
Процесс формирования древнерусской дружинной культуры, происходивший одновременно со сложением государства Древняя Русь, отразил многие политические, социальные и этнические реалии конца IX – начала XI веков. При первом же знакомстве с комплексом предметов вооружения того времени бросается в глаза многообразие категорий и типов вещей, совершенно не характерное для более ноздних периодов. Объяснение этому во многом кроется в сложных этнических процессах на территориях, вошедших в состав древнерусского государства, к тому же расположенных в разных ландшафтных зонах.
Славянские племена, заселявшие большую часть будущего государства, в военно-техническом отношении были слабы. Их вооружение в основном ограничивалось топорами, наконечниками копий и стрел. Эта ситуация радикально изменилась с проникновением на древнерусские земли скандинавов, называемых в письменных источниках "русами". Они привнесли на восточноевропейскую территорию прогрессивные для того периода предметы вооружения и, приняв непосредственное участие в образовании государства, составили наиболее профессиональную часть войска Древней Руси.
Крепость Орешек, основанная новгородцами в 1323 г. на острове у истоков р. Невы из Ладожского озера в течении почти четырех веков была местом ожесточенной борьбы между русскими и шведами. Она контролировала важный торговый путь из Ладожского озера по р. Неве в Балтийское море и была первым русским городом на невских берегах. С 1612 по 1702 гг. крепость находилась в руках шведов и была названа Нотебургом. В 1702 г после осады и кровопролитного штурма она была освобождена войсками Петра I и переименована в Шлиссельбург.
Раскопки крепости Орешек проводились в 1968-1970-х гг. отрядом Ленинградской археологической экспедиции ЛОИА АН СССР под руководством А.Н. Кирпичникова и были продолжены в 1971-75 гг. автором этой статьи. На территории острова исследовано около 2000 кв. м. культурного слоя. В результате раскопок были открыты остатки новгородской каменной крепости 1352 г. обнаружены и частично исследованы остатки посадской стены 1410 г., уточнена дата строительства крепости московской поры — начало XVI в. (Кирпичников 1980: 11-33; 1984: 92-118; Кильдюшевский 1976: 17).
Среди материала собранного во время раскопок выделяются предметы вооружения, а также снаряжения коня и всадника — свыше 350 находок (табл. 1-3). В их число не входят предметы XVI-XVIII вв., относящиеся к огнестрельному оружию, которых в коллекции насчитывается несколько десятков. Основную часть предметов вооружения составляют наконечники стрел (247 экз.), которые можно разделить на две группы: наконечники стрел от лука (16 экз.) и втульчатые от арбалета (231 экз.). По количеству это сопоставимо с новгородской коллекцией (245 экз. за 50 лет раскопок, и несколько меньше, чем в замке Отепя в Эстонии, где были найдены 292 наконечника арбалетных стрел (Колчин, Янин 1982: 77; Мaesaly 1991: 180-181).
Данноя подборка фотографий наконечников ножен мечей была собрана мной на форуме кладоискателй Виолити, по этой ссылке.
Наконечники, в основном, периода и Региона Киевской Руси. Основной материал изготовления бронза и другие медные сплавы.
Обоюдоострые мечи - один из наиболее значимых видов оружия, который был завезён на территорию Латвии в позднем железном веке, и, несмотря на свою дороговизну, использовались они достаточно широко. Так как на землях бывших заселенными древними куршами количество находок таких мечей (найдено более 120 экземпляров) превышает количество аналогичных находок в любом другом месте восточной Балтии, то к их анализу уже с 20х - 30х годов приступали многие исследователи (1); в то же время меньшее внимание уделялось подробному анализу другой группы находок из Курсы, тесно связанной с этой категорией оружия - бронзовым наконечникам ножен мечей.
Наконечники ножен из северной Европы привлекали внимание исследователей еще с начала ХХ века. Первый широкий анализ этой группы находок сделал шведский археолог Т. И. Арне (2). В основном он рассмотрел наконечники, найденные в Швеции, но упомянул также отдельные известные находки на территории Балтии, отмечая, что они были импортированы из Швеции или изготовлялись на месте по завезённым образцам (3).
Могильник на р. Дюрсо был открыт в 1974 г. и исследованн экспедицией Новороссийского историко-краеведческого музея под руководством О.В. Дмитриева [ Дмитриев 1979 , с. 52-57]. Памятник, как показал анализ разнообразного материала, является ключевым для региона северного Кавказа в вопросе уточнения хронологической характеристики периода от второй половины V в. к IX-Х вв. [ Амброз 1989 , с. 69-106]. Захоронения по обряду делятся на две группы с четкой хронологической привязкой. Первая – захоронения по обряду телоположения – относится ко второй половине V-VII вв. и связан с переселенцами из Керченского полуострова – готами-тетракситами, упоминавшимися Прокопием Кесарийским. Вторая – захоронения по обряду трупосожжения – относится ко второй половине VIII-IX вв. и не связан с предыдущей. Существует мнение, что она связана с приходом тюркоязычного населения [ Дмитриев 1982 , с. 69-106].
В обеих группах захоронений широко представлен железный инвентарь, особенно оружие. Если для ранних этапов железообрабатывающего производства на Северном Кавказе мы имеем технологические характеристики [Терехова 1983 , с. 110-129; Бгажба 1989 , с. 117-146], то для раннесредневекового периода такие данные отсутствуют. Особый интерес представляет, конечно, возможность сравнительного анализа технологий изготовления предметов из двух групп захоронений могильника.