Сразу отметим, что находки боевых топоров в памятниках скифского времени, в отличие от коротких мечей-акинаков и копий, не говоря уже о наконечниках стрел, весьма немногочисленны. Это может быть связано с тем, что топоры были, прежде всего, оружием знатных скифов. Об этом свидетельствуют некоторые факты.
Во-первых, согласно одной из скифских этногенетических легенд, которые посвящены золотым дарам, упавшим с неба при сыновьях прародителя скифов – Таргитая, была и топор. Овладеть дарами повезло младшему брату – Колоксайу, который и стал родоначальником скифских царей [Геродот, IV, 5].
Во-вторых, боевые топоры в некоторых случаях изображены подвешенными к поясу на скифских антропоморфных статуях, которые по убедительному мнению М.И. Артамонова [1, c. 79], представляют собой воплощенный в камне образ героя-родоначальника. Например, именно топор изображен на известной каменной статуи с Нововасильевки (рис. 1). Не случайно, как свидетельствует Геродот [IV, 70], при заключении клятвенного соглашения скифы, которые договаривались, погружали в чашу, где были смешанная их кровь и вино, оружие, среди которой была и топор. Таким образом, топор будто освящал соглашение.
Предметы, входившие в убранство православного храма и использовавшиеся в богослужениях, в символических формах раскрывали главное содержание христианского вероучения – отсюда подчеркнутое внимание к их оформлению и художественному совершенству.
В последнем разделе выставки представлены иконостасы и иконы, богослужебная утварь и книги, драгоценные облачения священнослужителей. Среди литургических сосудов – яшмовый потир, исполненный в 1329 году по заказу новгородского архиепископа Моисея, тарель, вложенная в Архангельский собор Московского Кремля в память о царе Федоре Ивановиче, водосвятные чаши. Высочайшим совершенством отмечены торжественные одеяния митрополита Ионы Сысоевича, созданные в строгановских мастерских в 1665 году.
Жизнь православного христианина от рождения до смерти сопровождали вошедшие в ежедневный обиход нательные кресты, мощевики-реликварии, домашние и походные иконостасы-складни, книги для домашнего чтения, намогильные кресты, символизирующие надежду на грядущее Воскресение. Искусство Древней Руси сохранило множество подобных предметов: от берестяных грамот XII века, в которых говорится о заказе икон для храма, до комплекса икон из надгробного иконостаса царевны Софьи в Смоленском соборе Новодевичьего монастыря.
Тесный союз православной веры и княжеской, а затем и царской власти, унаследованный от Византии, неизбежно придавал особый священный смысл «всякой власти, данной от Бога», и обуславливал исключительную роль христианских государей в земной истории. Особое значение эти идеи приобретают на Руси со второй половины XV века, в связи с падением Константинополя, с одной стороны, и возвышением и укреплением Московского государства – с другой.
Важнейшая тема отношений Церкви и русского государства от княжеского периода до времени правления Алексея Михайловича и Петра I осмыслены в этом разделе через документы, рукописи, иконы, произведения прикладного искусства и литургическую утварь. Среди предметов утвари – драгоценные царские вклады в храмы и монастыри.
Едва ли не самым ярким воплощением христианских идеалов на Руси стала монашеская жизнь во всем ее многообразии – от больших многолюдных обителей, которые строились в городах или сами вызывали появление вокруг себя новых городов, до уединенных лесных скитов, предназначенных для созерцания и непрерывной безмолвной молитвы. Решающее значение здесь имела не внешняя красота монастырских храмов и их драгоценного убранства – они нередко бывали весьма скромными, – а именно внутреннее устроение обители как идеальный образ христианского общежития, и главное – сами насельники, подвиг которых имел своей целью достижение ангельского образа и ангельского жития.
Именно эту суть монашеского служения попытались передать средневековые художники в образах преподобных отцов, основателей прославленных русских обителей – Варлаама Хутынского, Сергия Радонежского, Кирилла Белозерского, Дмитрия Прилуцкого, Зосимы и Савватия Соловецких. На выставке представлены и их иллюстрированные жития, а также иконы, иллюстрирующие монашеские поучения и чудеса прославленных подвижников.
Свидетельства подлинно христианской жизни, запечатленные в подвигах святости, служили образцами, вдохновлявшими многие поколения русских людей, и уже в древнейшие времена порождали настойчивое желание им следовать. С особой наглядностью это видно на примере первых русских подвижников – святых князей-страстотерпцев Бориса и Глеба. На выставке представлено несколько икон с их изображениями и наиболее раннее иллюстрированное Житие, дошедшее в составе так называемого «Сильвестровского сборника» второй половины XIV века.
Русские люди возносили молитвы перед иконами своих святых заступников, в честь которых были крещены, ожидали исцелений от прославленных чудотворцев, просили помощи у святых, считавшихся покровителями тех или иных видов человеческой деятельности. Культ святых был тесно интегрирован в повседневную жизнь Древней Руси и предопределил появление огромного количества их изображений в самых разных видах и жанрах искусства.
Многочисленными свидетельствами исключительного почитания Богоматери на Руси являются ее прославленные чудотворные образы и списки с них, а также иконы, иллюстрирующие наиболее известные богородичные песнопения. Один из наиболее знаменитых примеров чудесного заступничества Богоматери представлен на новгородской иконе «Чудо от иконы Богоматерь Знамение», известной также под названием «Битва новгородцев с суздальцами». На выставке представлены иконы с образами Богоматери Владимирской, Богоматери Казанской, Богоматери Одигитрии. Многие иконы посвящены Торжественным песнопениям, в честь Богоматери – «Похвала Богоматери», «Неопалимая Купина», «Достойно есть».
Рассматривается возможность применения в бою римских шлемов с масками, которые определяются большинством исследователей как парадные или предназначенные для использования в ходе командных кавалерийских состязаний (hippika gymnasia). На основе иконографических источников и данных экспериментальной археологии делается вывод о возможности использования в бою шлемов с масками, по крайней мере изготовленных в I в. н.э.
Среди находок древнеримского вооружения большую группу составляют встречающиеся археологам шлемы с антропоморфными масками. Споры об их назначении ведутся уже давно. Эту дискуссию открыл еще родоначальник римской военной археологии Л. Линденшмит, считавший их боевыми. Противоположной точки зрения придерживался его оппонент в этом вопросе О. Бенндорф, который приписывал их к части погребального инвентаря. По его мнению, маски могли быть погребальными, так как некоторые из них были найдены в могилах. Вследствие этого исследователь провел аналогию с другими масками, погребальное предназначение которых не вызывает сомнений. Тем не менее большая часть найденных на сегодняшний момент римских шле- мов с масками никоим образом не связана с погребениями. Их находят в контексте вотивных приношений (зарытыми в землю или в недрах вод), а также на территории военных лагерей легионов и вспомогательных войск. В этом случае об их погребальном назначении говорить не приходится. Следовательно, каково же было их предназначение?