XI столетие стало временем, когда объединенная первыми Рюриковичами конфедерация восточнославянских, балтских и финно-угорских племен превратилась при Владимире Святославиче и его сыне Ярославе Мудром в мощное раннефеодальное централизованное государство, ставшее колыбелью единой древнерусской народности. Процесс ее сложения зависел от многих факторов, и даже на территории одного племенного союза у разных общин скорость нивелировки этнокультурных особенностей могла колебаться в пределах 50 – 100 лет.

Ярким примером такого хронологического запаздывания является ситуация, сложившаяся в конце X – начале XII веков на территории современной Курской области.

Превращение Курска в административно-политический центр одноименной волости и размещение здесь резиденции назначаемых из Киева посадников-«властелинов» приводит к тому, что в «Посемье именно курская округа уже в первой половине XI в. теряет этнографические признаки ... На фоне наибольшей плотности населения микрорегиона в предшествующее время этот факт является доказательством тому, что Киевское государство придавало решению задачи скорейшей государственной колонизации этой территории особую значимость».  

В химической лаборатории Эрмитажа выполнено 120 анализов волокна тканей и войлоков из раскопок Старой Ладоги (61 экз. тканей, 16 войлоков, отдельные инти и 1 обрывок меха). Цель работы — установить вид исследуемых волокон и определить их диаметр, то есть их тонину.

1. Качественное определение состава по волокну.

Вид исследуемых волокон устанавливался тремя методами, дополняющими друг друга: органолептически (т. е. с помощью органов чувств), микроскопическим анализом и с помощью химических реакции.

Вначале проводилась проба иа сжигание. Волокна растительного происхождения горят с запахом жженой бумаги, оставляя при этом легко рассыпающийся пепел. Горение продолжается п вне пламени. Волокна животного происхождения горят с запахом жженого волоса, образуя при этом черный пористый шарик, легко растирающийся пальцами в порошок. Вне пламени горение прекращается. Таким образом выделили две группы волокон — растительного и животного происхождения.

Микроскопическим исследованием среди текстильных материалов были определены лен, шерсть и шелк. Определения проводили с помощью стереоскопического бинокулярного микроскопа МБС-2. Для приготовления препарата волоком в продольном направлении делалось два поперечных сечения нити на расстоянии не более 1-2 мм, затем отсеченные волокна помещались на предметное стекло, наносились 1-2 капли дистиллированной воды и двумя препаравальными иглами волокна осторожно отделялись друг от друга. Затем накладывалось покровное стекло так, чтобы не образовалось пузырьков воздуха. Приготовленный таким способом препарат устанавливался на предметном столике микроскопа.

Целью данного исследования является попытка на основании анализа и последующей интерпретации археологических, изобразительных и нарративных источников  на практике воспроизвести возможный комплекс гражданской одежды брата-рыцаря Ордена Всадников Госпиталя Св. Иоанна Иерусалимского середины – третьей четверти ХІІІ века.

Дабы положить начало нашего исследования необходимо привести и проанализировать данные о специфике одежды братьев известные на данный момент. Орден, как и любая другая монашеская организация того времени, имел устав, который регламентировал жизнь (в том числе и быт) братьев Ордена. Один из таких уставов относящийся ко времени правления Великого Магистра Альфонса Португальского (1203 – 1206 года) дает нам такой перечень предметов гардероба брата Ордена.

В довершение хотелось бы обратить внимание на то, что изобразительных источников показывающих братьев-госпитальеров опубликовано не так много, но даже те немногие опубликованные позволяют весьма четко уяснить ту степень разности между обычной гражданской одеждой и одеждой братьев Ордена. По моему мнению, наиболее качественным из этих изобразительных источников является иллюстрация из «Книги Игр» короля Альфонса Х. На миниатюре изображены два брата Ордена Госпиталя: брат-рыцарь (в черном) и брат-серв-дарм (в коричневом).

Образцы тканей, найденых при раскопках Староладожского городища, могут служить ценным источником для изучения раз-пнтни текстильного производства в конце 1 — начале II тысячелетия н. э.

Староладожская коллекция тканей представлена 61 экземпляром, из которых 43 образца обнаружено в нижних напластованиях (горизонт Е; вторая половина VIII — конец IX п.), 13 образцов в горизонте Д (конец IX - начало XI в.) и 5 образцов в верхних слоях (горизонты Г и В — XI-XVII вв.).

Благодаря большой влажности культурного слоя, ткани, как и другие предметы из органических материалов, не подверглись разрушению. Шерстяные и даже льняные ткани из нижних слоев сохранили эластичность и хорошо выраженный характер переплетения. Кроме маленьких обрывков в коллекции имеются большие куски размером до 900 кв. см и в ряде случаев целые части одежды с различными деталями: швами, летлями, заплатками. Нити в тканях сохранились в таком состоянии, что возможно определить вид и толщину волокна, а также направление скручивания нити.

Псе ткани очищены и закреплены реставраторами Государственного Эрмитажа В. А. Дудниой и Л. А. Соломон. Определение качественного вида волокна произведено в химической лаборатории Эрмитажа Е. А. Миколайчук.

Общие черты обрядовой символики в разных проявлениях материальной культуры сохраняли племена, которые чередовались на этой территории в разных исторических условиях. Солярная и Лунарная символика с ритуальным магическим центром Великой Праматери проходила через века и тысячелетия, воплощаясь в образах трипольских орнаментов и антропоморфной пластике, в элементах украшений эпохи бронзы, в системе размещения украшений скифского времени, в росписи на ритуальном сосуде черняховской культуры, в эмалевых наборах украшений культуры киевских племен, в фибулах и спиралевидных височных подвесках антов. Эти традиции не нарушило и новое славянское объединение росов. Вся эта составленая ​​веками традиционность образного мышления отразилась и на одежде, который на этапе тесных отношений с Византией набирало новые черты, сохраняя при этом свои земледельческие традиции и самобытную культуру. Рассматривая основные аспекты одеяний славян VI-VIII вв. по письменным упоминаниям, исследованиями известных костюмоведов и археологическими материалами, можно обнаружить характерные признаки одежды этого периода. На фоне общеславянской интеграции начиная с VI в. заметнее становится этническая выразительность отдельных восточнославянских племен - волынян, древлян, полян, уличей, тиверцев, северян, радимичей, дреговичей, что своеобразным образом сказывается на формировании одежды. Оно также состояло в двух этнокультурных координатах: с одной стороны, зародилась общеславянская основа, реализуясь в однотипности одежды и системах комплексов, с другой - этнокультурная своеобразие отдельных племен наиболее рельефно проявлялась в отделке одежды, в системе украшений и в способах их ношения. При основных традиционных составляющих комплексов одежды, присущих восточнославянским племенам вообще, яркой эстетической завершенности образу добавляли родоплеменные украшения ─ самобытные признаки каждого отдельно взятого племени, входившего в славянскую "русскую" общность. По назначению наборы родоплеменных украшений выполняли одинаковую обереговою функцию у всех славян, и место их расположения было конкретно обозначено. Однако различие заключалось в способе их ношения и в формах самых подвесок.

У фондах НМІУ зберігається невелика колекція (понад 100 од. шсреження) матеріалів давньоруського часу, яка походить з с. І Парки Рокитнянського району Київської обл. Вони надійшли до Київського науково-промислового і художнього музею в 1905 р. Перша частина експонатів згідно з Рукописним каталогом археологічного відділу музею передана родиною Терещенків її шзаветою Михайлівною та Олександром Николовичем) та В. Н. Ханенко (всього 18 од.), друга - С. С. Могильовцевим (81 од.). Усі нони походять з розкопок В. В. Хвойка, які він провадив на кошти, "держані від голови Київського товариства старожитностей і мистецтв Б. І. Ханенка та власні.

Серед досліджених пам'яток було городище Шаргород, розміноване південніше с. Шарки на березі річки Гороховатки. Шар-город пов'язують з літописним містом 'Горчеськом - столицею осілих тюркських племен.

Поселення площею 90 га складалося з двох частин: великого і кріпленого загону (завдовжки 1400 м) та двох сегмснтоподібних внутрішніх укріплень (420 і 340 м). Тут були розташовані житла, і оаюдарські та ремісничі приміщення.

На північній, прибережній ділянці городища виявлено некрополь (без будь-яких зовнішніх ознак). Могили тут розташовані одна над одною у два, три і навіть чотири шари. В. В. Хвойка выдзначає два типи захоронень: трупопокладення (в землі або на поверхні, обкладені деревом) та кремація.

У могилах давньоруського часу зафіксовано рештки текстильних пиьних виробів, фрагменти тканини різного гатунку. Найбільше оздоблених золотом та сріблом стрічок та поясків. Так, В. В. Хвойка повідомляє, що "на черепі одного кістяка знайдена парчева пов'язка, шита золотом, біля стегна - парчевий пояс з срібними бляшками". Про те, кому належали ці та інші речі, дослідник повідомив узагальнено, без детального опису їх розташування in situ. Але і без таких данних ми маємо цікаві матеріали, що стали часткою зібрання текстилю НМІУ.

В Гнёздовском некрополе находки тканей из волокон шерстяных, льняных и шелковых немногочисленны. При кремации — господствующем погребальном обряде X в. — текстильные изделий почти полностью уничтожались огнем, при имеющей место ингумации они разрушались большей частью от длительного пребывания в земле.

Среди более 1000 исследованных к настоящему времени курганов в Гнёздове не менее 10 содержит остатки различных тканей. Незначительные кусочки тонкой ткани сохранились в одном из курганов, раскопанном М. Ф. Кусцинским (Кусцинский, 1883. С 5; ГИМ, urn. № 80135). Обрывки шерстяных и холщовых тканей отмечены в коллекции из раскопок С. И. Сергеева (Спицын, 1905. С. 54; ГИМ tте. Ж 42536). Имеются сведения и о находках различных, в основном, видимо, шерстяных, тканей в девяти камерных погребениях, исследованных Смоленской археологической экспедицией МГУ под руководством Д.А.Авдусина (Авдусин, 1970. С. 274; Авдусин, Пушкина, 1989; Каменецкая., 1991. С. 165-172).

Дослідники історії костюму відзначають, що одяг можна вивчати за кількома групами джерел. А.О. Ієрусамлимська  з цих джерел виділяє чотири групи письмові свідчення, художні зображення: етнографічні та археологічні.

До письмових джерел варто віднести літописні повідомлення, економічні і політичні документи, сучасні матеріалам, що вивчаються, повідомлення мандрівників, письменників відповідної історичної епохи. Та, на жаль, ці джерела інформації завжди дають достатньо детальні відомості для фахового аналізу. Те, що в давні и було зрозуміле всім, не обов'язково зрозуміле нашим сучасникам, — давні назви одягу, тканин, навіть місцевостей викликають різночитання і тривалі дискусії, а деякі деталі, наприклад, крій костюму, спосіб носіння окремих його елементів, взагалі залишаються не висвітленими.

Зображення одягу на різних пам'ятках монументального і прикладного мистецтва, мініатюрах для більшості дослідників є головним джерелом їхньої роботи. Але і цей вид джерел не може надавати стовідсотково істинної інформації Консерватизм художньої традиції, намагання наслідувати іноземні зразки, — це все, що спотворює відомості, які доносить до нас зазначена група джерел. До речі, для Сходу ні джерела не є інформативними також через існування мусульманської мистецької традиції, то забороняла зображення людини.

На жаль. етнографічні лані виносяться до часу, що значно ближчий до нас, ніж до епохи, яка здебільшого цікавить дослідників. Відомо, то костюм змінюється не тільки в просторі, а й у часі. Тому до джерел такого типу теж необхідно ставитися надзвичайно обережно.