Хазары на Верхнем и Среднем Дону (по материалам ювелирных изделий)

Статья посвящена изучению хазарских изделий из цветных металлов, найденных на славянских памятниках Подонья. Все находки были заново атрибутированы и продатированы на основании многочисленных аналогий. Ранее считалось, что славяно-алано-болгарские контакты в регионе начинаются в 1-й четверти Х в. Однако, опираясь на хронологию салтовских украшений, можно утверждать, что появление носителей салтово-маяцкой культуры в бассейнах Верхнего и Среднего Дона происходит уже в IX в.

Этнокультурная картина, сложившаяся на юге Восточной Европы в последней четверти I тыс. н.э., отличается заметной сложностью. В бассейне Верхнего и Среднего Дона проживали донские славяне – родственные вятичам носители боршевской археологической культуры [Винников 1995: 3-11]. Земли Нижнего Дона населяли алано-болгарские племена, входившие в состав Хазарского каганата, археологическим эквивалентом которого является салтово-маяцкая культура [Плетнева 1999: 7-24]. Начиная с 30-х гг. VIII в. наиболее влиятельной политической силой на Дону становится Хазария [Сухобоков 1992: 64-66].

В письменных источниках вопрос о времени контактов восточных славян с населением Каганата наиболее полно рассмотрен в «Повести временных лет». Основные сведения или представлены киевским летописцем в виде полулегендарного сказания, как в случае с полянской данью мечами [Магнер 1996: 189-195], или содержатся в первых датированных статьях. Например, под 859 г. сообщается: «...козари имаху [дань] на полянех, и на северех, и на вятичех» [ПВЛ 1950: 12]. Однако сведения о славянах Подонья остались за географическими рамками древнерусского источника.

Согласно результатам исследований воронежских археологов, проникновение алано-болгар на славянские памятники Подонья относится к 1-й половине Х в. и было вызвано печенежской угрозой населению лесостепных провинций каганата. По А.З. Винникову, этнокультурные контакты между славянами и жителями Хазарии до этого носили эпизодический характер, а появление на Верхнем и Среднем Дону украшений салтово-маяцкой культуры является следствием торговли [Винников 1995: 128-148]. По этой причине алано-болгарские вещи не привлекались ранее для уточнения времени и характера взаимоотношений населения каганата со славянами. Целью настоящего исследования является анализ хазарских украшений из цветных металлов, найденных на славянских памятниках Подонья, как наиболее подходящих хронологических маркеров. Оправданность такого подхода была показана нами на материалах Посемья [Балашов 2016].

На современном этапе исследований задача по разработке относительной хронологии хазарских древностей, основанной на массовом материале из погребальных комплексов, может быть признана успешно выполненной. Один из первых вариантов периодизации был разработан С. А. Плетневой на материалах Дмитриевского комплекса. Сопоставив полученные результаты с достоверно датированными находками Правобережного Цимлянского городища, автор выстроила хронологическую шкалу [Плетнева 1989: 68-173]. Скорректировать и уточнить ее согласно результатам последних исследований позволяют работы В. С. Аксенова [2012], А.В. Комара [2010], З.Х. Албеговой [2010: 94-112]. Если принимать во внимание близкое соседство славян и алано-болгар в Подонье, то перенос салтовских дат в боршевские «реалии» без какой-либо дополнительной корректировки кажется нам вполне оправданным.

Всего на памятниках донских славян на сегодня известно более 30 находок, связанных своим происхождением с населением Хазарского каганата (см.: [Винников 1995; 2014]). Из списка вещей нами заранее были исключены те, однозначное этнокультурное определение которых затруднительно (обломки бронзового котла, фрагменты цепочки и т.д.). Таким образом, для анализа доступно 23 изделия с 7 памятников (см. табл. 1). Все они уже становились объектом специальных исследований (например: [Москаленко 1965: 119-123; Винников 1995: 128-148]), что позволяет не останавливаться на подробном описании всех салтовских находок, а детально рассмотреть наиболее значимые из них.

Следуя алгоритму, предложенному нами при анализе хазарских древностей Посемья [Балашов 2016], рассмотрим все находки в следующем порядке: украшения, детали одежды, ременная гарнитура и предметы туалета.

Салтовские изделия на памятниках донских славян

Украшения алано-болгар, найденные на памятниках Верхнего и Среднего Дона, включают височные кольца, серьги, перстни и амулеты. Височные кольца с Животинного городища представляют собой небольшие литые изделия с тремя припаянными шариками зерни (см. рис. 1, 2). Подобные находки на Северном Кавказе датированы В.Б. Ковалевской в основном VIII - 1-й половиной IX в., и лишь у некоторых образцов не исключена более ранняя дата [Ковалевская 1995: 156, 157]. Как показали раскопки Мамисондонского могильника, аналогичный тип изделий не получил здесь широкого распространения, на что указывает их наличие всего в двух комплексах середины VIII в. [Албегова 2010: 109]. Значительная серия таких находок известна в Крыму, где на основе материалов Скалистинского могильника время их бытования определяется с VII по IX в. [Веймарн, Айбабин 1993: 183, 184]. По материалам могильника Дюрсо под Новороссийском происхождение подобного типа украшений относится к VII в. [Дмитриев 1982; 96, 97]. По всей видимости, появление таких височных колец в бассейне р. Воронеж является отражением контактов с населением Юго-Западного Крыма. В этом случае говорить о механическом переносе дат южных находок в донские «реалии» следует очень осторожно. Принимая во внимание верхнюю границу бытования подобных серег на Северном Кавказе и в Причерноморье, вряд ли будет ошибкой указать в качестве возможного хронологического рубежа в Подонье середину IX в.

Височное кольцо, представляющее собой изделие из округлой в сечении проволоки, декорированное с одной стороны многогранной шляпкой, также происходит из раскопок Животинного городища (рис. 3). Подобные украшения широко известны на Северном Кавказе. В частности, полные аналогии встречены среди инвентаря скальных захоронений Чир-Юрта и датируются В.Б. Ковалевской VII -серединой VIII в. [Ковалевская 2005: 147]. Согласно Г.И. Матвеевой, единичные кольца с многогранной шляпкой известны в погребениях раннеболгарского Новинковского II курганного могильника [Матвеева 1997: 85, 86]. Заметим, что упоминаемые А.З. Винниковым кольца из Верхнего Салтова не являются полной аналогией находке с Животинного городища [Винников 2014: 137-142], так как они выполнены путем спайки двух серебряных половинок, полых внутри и имеющих морфологические отличия в оформлении шляпки [Аксенов 2012: 175, 176]. По нашему мнению, в происхождении воронежской находки уместнее всего видеть именно северокавказские корни. Что касается времени существования подобных изделий, то, как показало сопоставление инвентаря могильника Чир-Юрт (в частности, ременной гарнитуры) с достоверно датированными находками Кавказа и Восточной Европы, даты совпадают только у 25% аналогий. Как следствие, на основании отдельных аналогий хронологические рамки существования подобных украшений на юге Восточной Европы могут быть омоложены до середины IX в. [Ковалевская 2005: 147].

Серьга, представляющая собой кольцо со стерженьком, на который нанизаны граненые подвески и литые серебряные шарики, обнаружена на Воргольском городище (рис. 4) и относится к типу 1 по классификации С.А. Плетневой. Подобные находки в Дмитриевском могильнике входят в состав инвентаря катакомб первой хронологической группы и датируются серединой VIII - серединой IX в. [Плетнева 1989: 113, 169].

На памятниках донских славян относительно частой находкой являются перстни. Большая часть из них (4 экз.) представляет собой изделия со стеклянной вставкой, закрепленной в углублении щитка крестообразно расположенными лапками, и относится к типу 1 по классификации С.А. Плетневой. Найдены на Титчихинском (рис. 5), Белогорском (рис. 6) городищах и датируются 2-й половиной VIII-IX в. [Плетнева 1989: 115, 116]. К этому же типу относятся две находки с Животинного городища. Первая представляет собой серебряное изделие со вставкой из сердолика, на которой имеется хорошо заметное изображение козла (рис. 7) [Ковалевский 2000: 111, 112]. Изображения зверей и птиц на предметах, в том числе и на литиках, тесно связаны с зороастрийской символикой, а, согласно типологии перстней Мамисондонского могильника, такие находки относятся к наиболее многочисленному типу 8, распространенному в VIII - начале К в. [Албегова 2010: 89]. Примечательно, что период существования подобных колец в Мамисондонском и Дмитриевском могильниках совпадает, что дает нам основания датировать находку с Животинного городища временем не позднее К в. Второй перстень, по всей видимости, был изготовлен местными мастерами в подражание салтовскому оригиналу, на что указывают низкое качество исходного материала, несвойственное хазарским образцам (рис. 8). С учетом его происхождения из постройки, в заполнении которой встречена преимущественно лепная керамика [Винников 2014: 55, 139], время существования кольца может быть условно определено промежутком в IX-X вв. Типу 2 соответствуют литые перстни с гладким щитком, найденные на городищах Титчиха (рис. 9), Михайловский кордон (рис. 10). Согласно хронологической шкале Дмитриевского могильника, время существования таких изделий приходится на VIII-IX вв. [Плетнева 1989: 116]. Неверно относить к этому же типу перстень с шестигранным гладким щитком и сферическими выпуклостями по бокам (рис. 11) [Винников 2014: 139]. Схожие образцы есть и среди салтовских древностей, однако щиток последних ромбовидный, а боковые выступы отсутствуют. Украшения, идентичные находке с Животинного, хорошо известны в материалах древней Руси, где существуют на протяжении XI - 1-й половины XIII в. [Зайцева 2008: 66. Рис. 75]. Подобная датировка не противоречит времени появления в Подонье древнерусских материалов и, по всей видимости, отражает использование памятника в качестве форпоста на русскополовецком пограничье [Винников 2014: 217-222].

Обломок круглой колесообразной привески-амулета с четырьмя спицами был найден при раскопках Титчихинского городища (рис. 12) [Москаленко 1965: 120]. Фрагмент относится к числу наиболее ранних амулетов, известных в аланских древностях начиная с VII в. [Флерова 2001: 35-40]. Во 2-й половине IX в. они практически полностью исчезают, что могло быть связано с принятием частью алан христианства и, как следствие, изживанием культа солнца [Албегова 2001: 90-92]. Косвенно на это указывает инвентарь Маяцкого могильника, где в погребениях начала Х в. подобные подвески отсутствуют [Винников, Плетнева, 1998: 188-192]. Еще одна привеска, связанная с культом солнца, происходит с Животинного городища [Винников 2014: 138, 139]. Изделие представляет собой бронзовое кольцо с шестью небольшими утолщениями по периметру (рис. 13). Аналогичные по оформлению привески встречены в аланских древностях Северского Кавказа, где датируются VI-IX вв. [Ковалевская 1981: 83-93, 181].

К категории амулетов, по всей видимости, следует отнести бронзовое украшение в виде когтя хищного животного (рис. 14). Подвески-«когти» хорошо известны как в материалах Дмитриевского и Верхнесалтовского могильников, так и среди раннеаланских древностей Северного Кавказа. Однако от экземпляра с Животинного их отличают как размеры, так и приемы оформления: на рассматриваемой находке нет (или не сохранилось) ярко выраженной петли. Идентичная подвеска происходит из захоронения салтово-маяцкой культуры у с. Тихий Дон (р. Дон). Исходя из особенностей обряда погребение было интерпретировано как протоболгарское и датировано 2-й половиной VIII - 1-й половиной IX в. [Винников, Ковалевский 2007: 51-56]. По всей видимости, схожие хронологические рамки можно предположить у амулета с Животинного.

К деталям одежды, найденным на боршевских памятниках, относятся бубенчики. Все они происходят из материалов Титчихинского и Животинного городищ (всего 6 экз.) и имеют многочисленные аналогии в алано-болгарской среде. Согласно классификации С.А. Плетневой, по своим морфологическим признакам бубенчики соответствуют типам 1 (рис. 15) и 3 (рис. 16), которые датируются VIII - серединой IX в. [Плетнева 1989: 107].

К фрагментам ременной гарнитуры салтово-маяцкой культуры относится накладка с Животинного городища (рис. 17). Близкое по форме украшение встречено в материалах Правобережного Цимлянского городища [Артамонов 2002: 327].

В.С. Аксенов трактует схожую находку из захоронения 397 Верхнесалтовского могильника как «подвеску на пояс с шарнирным узлом для крепления кольца» [Аксенов 2012: 178]. По аналогии с экземпляром из Верхнего Салтова поясную подвеску с Животинного можно отнести ко 2-й половине VIII - началу IX в.

К деталям поясных наборов, найденных на памятниках донских славян, условно относятся круглые бляшки (3 экз.), найденные на Архангельском (рис. 18, 19) и Большом Боршевском городищах (рис. 20) [Винников 1995: 67]. Две круглые бляшки с Архангельского городища, согласно классификации В.В. Мурашевой, можно отнести к классу VI плоских, с рифленым ободком. Аналогии таким накладкам хорошо известны в кочевнических древностях конца I тыс. н.э. и встречаются на территории от Южного Урала до Венгрии [Мурашева 2000: 33]. Многочисленные плоские круглые бляшки с отверстием и выточенными изображениями цветков являются довольно частой находкой в материалах северокавказских алан [Албегова 2010: 78]. Подобные «нашивки» (по определению С.А. Плетневой) встречаются и среди инвентаря Дмитриевского могильника, где датируются 2-й половиной VIII - началом Х в. [Плетнева 1989: 111]. Круглые накладки известны также на территории Руси, но, в отличие от донских, почти все они выпуклые, со шпеньками для крепления к поясу [Зайцева 2008: 99. Рис. 75].

Изображение, нанесенное на накладки, можно трактовать как «древо жизни». Обе бляшки носят следы ремонта и длительного употребления: после того как обломались оригинальные крепления, на первой накладке с обеих сторон от «древа» были проделаны два отверстия (рис. 18); на второй (в дополнение к сохранившемуся «ушку») были пробиты два отверстия слева и одно - в центре (рис. 19).

Находка из землянки 5 Большого Боршевского городища может быть отнесена к типу О5 по классификации В.В. Мурашевой, с выпуклой розеткой посередине и тремя полупальметтами по бокам (рис. 20). Украшение также носит следы ремонта: помимо трех сохранившихся шпеньков в накладке были пробиты два дополнительных отверстия у основания [Винников 1995: 63]. Близкие по декору изделия известны в древностях венгров, где датируются IX-X вв. [Мурашева 2000: 52]. Учитывая следы ремонта и длительного употребления, указать точное время хождения всех трех боршевских находок весьма затруднительно.

Коромыслообразная копоушка с петлей посередине (рис. 21) найдена при раскопках Титчихинского городища и аналогична салтовским образцам [Москаленко 1965: 121]. Согласно С.А. Плетневой, подобные предметы туалета относятся к типу 1 и датируются 2-й половиной VIII-IX в. [Плетнева 1989: 106].

Итак, всего было проанализировано 23 хазарских артефакта памятников Верхнего и Среднего Подонья. Принимая во внимание географию аналогий, все вещи можно разделить на три группы. В первую вошли изделия, связанные своим происхождением с аланскими древностями Северного Кавказа, что позволяет относить их к предметам – этнокультурным маркерам, а именно: височные кольца, перстень с изображением козла, подвески-амулеты, связанные с культом солнца, а также украшение в виде когтя с Животинного городища. Большая часть находок этой группы (87,5 %) имеет относительно раннюю дату (2-я половина VIII - начало IX в.) [Албегова 2001]. Примечательно, что практически все они (за исключением колесообразного амулета с Титчихи), найдены на памятниках Верхнего Дона. Проникновение отдельных носителей салтово-маяцкой культуры в бассейн р. Воронеж можно отнести к периоду не позднее середины - 2-й половины IX в. Косвенно на раннюю хронологию начала славяно-алано-болгарских контактов указывают фрагменты хазарской керамики, встреченной при исследовании вала I Белогорского городища. Этот факт, по мнению А.Н. Москаленко, позволяет предположить существование совместного поселения еще до возведения укреплений в начале Х в. [Москаленко 1981: 140].

Вторую группу составили предметы, одинаково распространенные на всей территории Хазарского каганата: серьги, перстни, бубенчики, предметы туалета и ременной гарнитуры. Близкий ассортимент салтовских ювелирных изделий встречен на памятниках Курского Посеймья и Смоленского Поднепровья, что позволяет считать эти категории вещей предметами импорта [Нефедов 2001: 131-139; Балашов 2016]. Украшения этой группы обнаружены на всех памятниках донских славян, однако серии находок известны только в материалах Среднего Дона. Последнее позволяет осторожно предположить, что концентрация здесь значительного числа предметов салтовского импорта объясняется торговыми связями с населением каганата. Для этих находок показательно отсутствие «узких» дат [Плетнева 1989: 170-172]. Таким образом, на возможное время начала славяно-хазарских контактов в среднем течении Дона указывают хронология копоушки и колесообразного амулета-подвески (середина IX в.). Отметим, что к этому же времени относится салтовское погребение, совершенное на Чертовицком городище (р. Дон) и датируемое А.П. Медведевым 1-й половиной IX в. [Медведев 2009].

В третью группу были выделены находки круглых бляшек, найденные на Архангельском и Большом Боршевском городищах и связанные своим происхождением с Венгрией. Учитывая следы ремонта и продолжительного ношения, указать четкие хронологические рамки бытования накладок невозможно.

Итак, появление алано-болгарских вещей на землях донских славян относится к IX в., на что, помимо датировки изделий из цветных металлов, указывает хронология хазарского кузнечного импорта [Балашов 2013: 9]. Это противоречит ранее высказанной точке зрения А.З. Винникова, согласно которой инфильтрация аланоболгар в славянскую среду происходит в начале Х в. [Винников 1984: 177]. Не согласиться с предложенной датой позволяет датировка ремесленной продукции, а также хронология единичных погребений носителей салтово-маяцкой культуры в бассейне Дона. Совершение захоронений с соблюдением обрядовых черт дает возможность говорить о появлении на Верхнем и Среднем Дону отдельных групп алано-болгар именно в IX в. [Винников, Ковалевский 2007: 51-56]. В дальнейшем, судя по специфике распространения салтовской ремесленной продукции в бассейне р. Воронеж, в начале Х в. сюда приходит какая-то часть населения северо-западных провинций Хазарии. Этот процесс мог быть вызван как внутренней смутой, так и печенежской угрозой каганату [Петрухин 2008: 54, 55]. Все это позволяет рассматривать бассейн Верхнего и Среднего Дона как идеальный полигон для последующего изучения этнокультурных контактов восточных славян и населения Хазарского каганата.

Список сокращений

КСИИМК – Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры АН СССР;

МИА – Материалы и исследования по археологии СССР;

РА – Российская Археология;

СА – Советская Археология.

 Балашов А. А. Хазары на Верхнем и Среднем Дону (по материалам ювелирных изделий) // Ученые записки. Электронный научный журнал Курского государственного университета. 2016. № 2 (38)