Оружие Черняховской культуры

В последнее время внимание исследователей привлекли предметы вооружения племен Черняховской культуры и ее окружения [Scukin 1993; Kokowski 1993; Каргопольцев, Бажан 1992; Kazanski 1994]. В вышедших статьях собран большой материал и в соответствии со взглядами авторов проведена его классификация на основе обширной литературы по европейскому оружию римского времени [Jahn 1916; Jahn 1921; Böhme 1974; Giesler 1978; Перхавко 1978; Raddatz 1985; Zieling 1989; Ilkjaer 1990; Ginalski 1991; Kaczanowski 1992 и др]. Однако отдельные положения этих работ вызывают возражения. Кроме того, некоторые известные вещи из украинских памятников ранее были изданы неполно или неправильно. В этих случаях по возможности нами сделаны новые рисунки с натуры. Список находок также уточнен и существенно дополнен¹. В данной работе учтено 194 предмета вооружения и снаряжения всадника из 94 пунктов (рис. 1). В их числе более 90 вещей из 40 пунктов в подобную сводку включены впервые. Большинство вещей происходит с поселений, 40% – из могильников, при том, что не более 0,5% погребений содержат такой инвентарь.

Из предметов вооружения на Черняховских памятниках находят мечи и детали ножен, кинжалы, детали щитов, топоры, наконечники дротиков, копий и стрел. Из снаряжения коня и всадника встречаются шпоры и удила. 

Мечи

Среди Черняховских древностей известны, по крайней мере, шесть достаточно целых экземпляров. Меч из Ягнятина (рис. 1, 3)² откован из "пакетного", т.е. сварочного металла: в середине сечения насчитывается семь слоев высококачественного железа [Вознесенская 1972, с. 21]. В опубликованных ранее описаниях и рисунках этого меча опущена важная деталь: следы ремонта. В древности лезвие было сломано у черенка и соединено с помощью трех заклепок. Для усиления этого участка мастеру пришлось удлинить обкладку рукояти: этим объясняется наличие такой необычной детали, как железное кольцо. Необычен и закругленный конец лезвия. По-видимому, острие также было обломано и заточено наново, поэтому первоначальную длину клинка установить невозможно. Вряд ли в таком виде он мог быть успешно применен в бою³. По размерам (длина 60 см, длина черенка 16,5 см, ширина 5 см) меч из Ягнятина типологически наиболее соответствует короткому римскому "гладиусу" (по пшеворским аналогиям – тип Биборски III), широко распространенному в Европе до конца II в. н.э., или родственному типу Биборски IV (встречается в комплексах фазы С1а, т.е. до первой трети III в.) [Biborski 1978, с. 64-72]. Польский коллега А.Коковский включил ягнятинский меч в тип Биборски VI, очевидно учитывая позднейшую датировку памятника в целом (данный тип известен до фазы С1в, т.е. до второй трети III в.) [Kokowski 1993, с. 336]. Конечно, ягнятинский клинок мог быть сильно укорочен, но и черенок меча для этого типа оказывается также слишком коротким. Общая длина мечей типа VI – 85-95 см, черенков – 18-22 см [Biborski 1978, с. 75-78].

С середины III до конца IV в. (фазы С1в - начало D) среди варварских племен распространяется другой тип мечей римского образца "спата" (тип Биборски IX, длина 80-95 см,черенок не более 12 см) [Biborski 1978, с. 86-91]. К этому типу принадлежат остальные определимые экземпляры Черняховских мечей. Неоднократно опубликован меч из Компанийцев, который был положен в погребение-кремацию №86 в свернутом виде. Нами впервые сделана графическая реконструкция (развертка) этой находки (рис. 1,1). Длина меча 89 см, вдоль лезвия с каждой стороны имеются по две неглубокие каннелюры. Клинок меча откован из среднеуглеродистой стали высокого качества [Вознесенская 1972, с.21].

Меч, очень близкий описанному выше, происходит из трупоположения могильника Беленькое (рис. 1,3). Его длина 87 см, клинок гладкий, сечение линзовидное. Обломанные мечи-спаты с гранеными клинками происходят из разрушенного трупосожжения у поселка Коломак и из Могрицы (рис. 2,5,6), с гладкими клинками – из Сынтана де Муреш, Будешт и Петроасы (рис. 2,2,4,9).

Опубликованная реконструкция меча из Оселивки, погр. 70 [Никитина 1988, табл. 39], вызывает сомнения у ряда исследователей, т.к. равномерно сужающаяся форма клинка не находит аналогий среди древностей римского времени. Однако по оригинальному рисунку (рис. 7) можно установить, что на самом деле клинок имел по всей длине ширину около 5,2-5,5 см и меч, таким образом, соответствует типу спаты (рис. 7а). Изготовлен он из пакетного металла – из сваренных железных и стальных полос [Розанова 1988, с. 99].

Обломки меча со следами деревянных ножен, не поддающиеся типологическому определению, найдены в ограбленной ингумации №23 могильника Холмское. Памятник имеет выразительные следы сармато-аланского присутствия. Обломок лезвия меча с частью рукояти происходит с территории могильника у с.Августиновка (рис. 2,10).

Найдены два наконечника ножен римских типов (бутероли). Экземпляр из Лепесовки сделан из оленьего рога, неопубликованная находка из Обухова – железная.

Кинжалы

Все учтенные нами экземпляры имеют обоюдоострый клинок. Почти все относятся к одному типу – с вырезами у пяты лезвия. Два кинжала имеют размеры 19 и 23 см (рис. 3,8,9), остальные гораздо крупнее: 34-44 см (рис. 3,1-7). Иногда такое оружие называют "короткий меч”. По мнению М.Б.Щукина, меч-кинжал служил вспомогательным оружием для левой руки. Особая форма лезвия давала возможность на какой-то момент удержать клинок противника и одновременно нанести удар вторым мечом [Scukin 1993, р. 327]. Металлографический анализ был сделан только по кинжалу из Будештского могильника и свидетельствует о высоком качестве кузнечой обработки изделия [Вознесенская 1972, с. 47].

Большинство кинжалов с вырезами найдено на юго-западных Черняховских памятниках: Будешты (два экземпляра), Николина-Яссы, Петроаселе и Дрэгэнешть. По нашему мнению, к Черняховскому времени относятся случайные находки, сосредоточенные в Черкасской области: из окрестностей сел Пастырское и Флерковка (два экземпляра)⁴, а также с Матронинского скифского городища, на котором было также и черняховское селище. Этот тип кинжалов имеет восточное происхождение. На Северном Кавказе они появляются во II или III в. и известны до раннего средневековья [Хазанов 1971, с. 24; Абрамова 1993, с. 126]. Материалы могильника Дюрсо ограничивают их использование первой третью VI в. [Дмитриев 1982, с. 104]. На более западных территорях известные нам датированные находки не выходят за рамки середины IV -начала V в.⁵. Наиболее вероятна их датировка гуннским временем, когда массы степных кочевников сдвигаются в западном направлении [Scukin 1993, р. 327]. Особенно многочисленны кинжалы с вырезами в Восточном и Горном Крыму, .где их найдено несколько десятков (Керчь, Заморское, Озерное III, Ай-Тодор, Чатыр-Даг, Килен-Балка, Дружное) [Сокольский 1954, с. 159; Корпусова 1973, с. 39; Лобода 1977, с. 251; Блаватский 1951, с. 268; Мыц 1994; Савеля, Савеля 1994; Храпунов 1994].

Не находит аналогий (и объяснений) двойная рукоятка кинжаловидного предмета с обоюдоострым лезвием из Криничек (рис. 3,10). Он изготовлен из железа; слабая науглероженность в отдельных местах имеет случайный характер [Вознесенская 1972, с. 21]. Необычная форма в сочетании с невысокой твердостью металла вызывает сомнение в ее принадлежности к боевому оружию. Обломки кинжала неустановленного типа найдены также в Ханска-Лутерии.

В литературе фигурирует найденный на Ягнятииском поселении предмет, названный скрамасаксом, или боевым ножом [Археология Украинской ССР 1986, рис. 15,9; Славяне и их соседи... 1993, табл. 72,16; Kokowski 1993, рис. Зе]. Это действительно достаточно большой нож – 24 см. Он сделан из мягкой неравномерно науглероженной стали [Вознесенская 1972, с. 21], типологически не отличается от Черняховских ножей меньшего размера и мог служить в домашнем хозяйстве, охоте, различных промыслах и ремеслах. Подобный экземпляр длиной 22 см найден в женском погребении в Ново-Александровке и оружием не считается [Брайчевская 1960, с. 170]. По нашему мнению, включение ножа из Ягнятина в число предметов боевого вооружения может быть только условным.

Щиты

От щитов обычно сохраняются металлические детали: умбоны, рукояти, оковки краев (рис. 4). Умбоны известны из могильников Компанийцы, Беленькое, Малаешти (2 экз.), Могошани, Тыргшор, Будешт (в Румынии), Долнешти-Маре (фрагмент) и поселения Комрат. В сожжении 70 из Оселивки найдены железные оковки щита и рукоять без умбона, отдельные рукояти – в Курниках и Александровке.

Щиты могли иметь разную форму: круглую, прямоугольную, овальную. На полу погребения из Беленького прослежены остатки круглого деревянного щита диаметром 80 см с умбоном в центре [Гудкова 1987, с. 56]. Щит из Оселивки, судя по железному ранту, был прямоугольный с закругленными углами. Основа щитов изготовлялась из досок толщиной около 1,5 см и обшивалась толстой кожей. Рукоять обычно была из толстой жести с деревянной сердцевиной. Некоторые щиты имели богатое оформление. На умбоне из кремации 86 в Компанийцах сохранились частично оплавленные остатки серебряных и бронзовых деталей.

Типология Черняховских щитов подробно разработана в соответствии с европейскими системами [Kazański 1994, р. 436-455]. Умбон щита из Тыргшора (рис. 4,3) с низкой сфероконической калоттой (куполом) соответствует типу Цилинг Н2 (или Ян 2) позднеримского времени. Умбоны из Могошань и Компанийцев (рис. 4,1,9) имеют широкий рант и цилиндроконическую калотту (тип Цилинг К1), умбон из погребения 20 Малаештского могильника (рис. 4,7) – калотту четкой цилиндроконической формы (тип Цилинг Н1 - Ян ЗВ). Оба типа встречаются в разновременных комплексах позднеримского и гуннского времени. Умбоны из Малаешт (погр. 3), Беленького и Медиаша (рис. 4,5,10,11) отличаются высокой сфероконической калоттой (тип "Малаешты”/Цилинг 13). Однотипные золоченые экземпляры есть в богатых боспорских погребениях конца IV -начала V в. [Засецкая 1979; 1993, с. 24,64-65, табл. 32,149,150], но в Западной Европе известны и более ранние аналогии. Умбон из Будешт (Румыния) (рис. 4,12) имеет подобный профиль, но калотта украшена гранями (тип Добродзень/Цилинг Т). Также датируется началом периода Миграций. Статуя Стилихона с изображением щита с таким умбоном датируется 395 годом.

Рукояти Черняховских щитов имеют короткие концевые пластины с двумя-тремя отверстиями для гвоздей. Все они, как и умбоны, укладываются в европейские типологические схемы. У экземпляров из Компанийцев, Малаешт (погр. 20) и Тыргшора (рис. 4,2,4,8) концы оформлены в виде веера – тип Цилинг S1/форма 2. Другой распространенный тип Цилинг X отличается трапециедальными концами. Такие рукояти найдены отдельно в Александровке и Оселивке, а в Беленьком – в комплексе со сфероконическим умбоном (рис. 4,6,14,15). Единственный экземпляр типа Цилинг S2 (или Илькаер 5dg) с якоревидными концами происходит из Курников (рис. 4,13). Все типы имеют широкую датировку и, кроме последнего, встречаются почти по всей Европе и Восточному Причерноморью. Аналогии находке из Курников известны преимущественно в Южной Скандинавии и в ареале пшеворской культуры [Kazański 1994, р. 449-452]. Рукоять из погребения 20 Малаештского могильника украшена поперечными каннелюрами. Подобное оформление характерно для находок из керченских склепов гуннского времени [Kazański 1994, fig. 5].

Топоры

Распространенным оружием среди европейских варваров в позднеримское время становятся проушные топоры-секиры. Роль плотницкого инструмента выполняли преимущественно втульчатые орудия (тесла), которые встречаются на Черняховских поселениях [Тиханова 1977, с. 72; Баран 1981, с. 109-110]. В раннем средневековье типы боевых топоров продолжают свое развитие на Западе. В Восточной Европе они исчезают вместе с Черняховской культурой и снова появляются только накануне возникновения Древнерусского государства (в волынцевской культуре).

Нам известны 24 находки Черняховских топоров (рис. 5). Для них использовали хорошо прокованную сталь с небольшим содержанием углерода; качество кузнечной работы было высокое [Вознесенская 1972, с. 19,20,23]. Размеры секир – от 7,5 до 18 см. Почти все однотипны – с прямым верхним краем и расширенным асимметричным лезвием. В литературе они известны как тип Беме ПА пли "Компанийцы" [Kazański 1994, р. 17]⁶. Различается форма обуха: в большинстве прямоугольная, также трапециевидная (Компанийцы, Кнышевка, Августиновка), округлая (Тыргшор). Из весьма устойчивого типологического единства Черняховских топоров выпадает разве что экземпляр из Русян в Молдавии (рис. 5,18). Его выделенный обух характерен для римских топоров (тип Воронов-Шенкао по М.Казанскому) [Kazański 1994, р. 18].

Отдельные секиры "черняховского" типа отличаются малыми размерами (7,5-13 см) и тонким топорищем (отверстие около 2 см): Августиновка, Краснополье, Журавка, Кринички, Нерушай (рис. 5,7,10,11,17,20). По этому поводу уместно вспомнить, что у германцев (франки, бургунды и др.) топоры широко использовались в качестве метательного оружия [Leube 1983, S. 369; Kruger 1983, S. 417; Todd 1987, p. 155].

За пределами Юго-Восточной Европы "черняховский" тип топоров преобладает лишь среди относительно немногочисленных находок оружия вельбарской культуры [Kaczanowski, Zaborowski 1988, s. 232]. Отдельные типологически близкие экземпляры известны в Германии, Галлии, на Кавказе [Kazański 1994, р. 17].

Дротики и копья

К массовым видам относилось древковое оружие: дротики, копья, стрелы. Поскольку они имели, кроме военного, и охотничье назначение, необходимо различать типы наконечников в соответствии с их специализацией. При этом имеют значение не только типологические особенности, но и качество металла, и даже условия находки: в погребальный инвентарь попадало снаряжение воинов; охотничье оружие обычно связано с материалами поселений. Пропорции железных наконечников дают возможность различать легкое метательное орудие с тонким древком (диаметр втулки около 2 см) – дротик, а также собственно копье – более тяжелое с диаметром втулки 3 см⁷. Копье лучше приспособлено для колющего удара, в частности с коня. Таких наконечников нам известно не много: из Михайловки, Могошань и Шурино (длина 24-34 см) (рис. 6,1,2,6).

Наконечники дротиков различаются по размерам и форме. Крупные экземпляры с выраженной нервюоой (валиком) по оси происходят из погребальных комплексов в Компанийцах (погр. 196) и Оселивке, а также с поселений Собарь и Яссы-Николина (рис. 6,5-8). Длина этих боевых наконечников 22-33 см. Острие из Оселивки имеет граненую втулку. Такая же втулка у второго наконечника из Компанийцев (погр. 86 с богатым набором оружия). Его длина 20 см, профиль ромбический с четко выделенным ребром (рис. 6,3). Военным снаряжением являются также длинные узкие четырехгранные в профиле острия-пики размером от 12 до 34 см из Петроаселе, Русян (3 экз), Кобуска Веке, Будешт и Успенки (рис. 6,9-15). Обладающие большой пробойной силой пики давали возможность пехотинцам эффективно бороться против защищенных панцирями всадников [Хазанов 1971, с. 48]. К боевому оружию могли относиться и некоторые крупные наконечников с листовидным пером, например, из могильника Балцаты и поселения Собарь (рис. 6,4,20).

Остальные наконечники дротиков имели преимущественно охотничье назначение. Они меньше по размерам: 8-17 см, редко до 22 см (Великая Снегинка). Большинство – листовидной формы, хотя в Лепесовке известен двушипный экземпляр (рис. 6,36). Профиль обычно линзовидный, реже ромбический. Лишь один маленький наконечник из Козлова имеет сильно оттянутое ребро, похожее на нервюру (рис. 6,34). За немногими исключениями, острия дротиков с липзовидным или ромбическим профилем найдены на поселениях: Хлопков 1, Журовка, Винница-Вишенка, Теремцы, Рипнев и др.

Наши наблюдения, основанные на формальных признаках, подтверждаются серией металлографических анализов [Вознесенская 1972, с. 23; Розанова 1988, с. 99]⁸. Все исследованные наконечники, отнесенные нами к боевым (из Успенки, Будешт, Компанийцев – 2 экз.), изготовлены из стали с содержанием углерода от 0,2-0,5% и выше (мало- и среднеуглеродпстая сталь), металл чистый или с очень незначительными включениями шлака. Более низкое содержание углерода (0,1-0,2%) показал анализ экземпляра из Оселивки. Однако, по заключению Л С.Розановой, находившиеся в сожжении №70 наконечник и упомянутый выше меч подверглись длительному нагреву в пламени погребального костра, что и привело к частичному выгоранию углерода [Розанова 1988, с. 99]. В отличие от боевых, "охотничьи" наконечники с поселений Журовка, Жуковцы, Лепесовка (2 экз ), Великая Спетинка, Винница-Вишенка, Козлов сделаны исключительно из железа (иногда с поверхностной цементацией), в металле постоянно содержатся заметные включения шлака. Причины такого различия вполне очевидны. Оружие в бою испытывает большие механические нагрузки (удары об оружие и доспехи противника), от его надежности зависят исход сражения и жизнь воина. Охотника же вполне удовлетворяли дешевые, не требующие значительных трудовых затрат изделия общинных кузнецов.

Лук и стрелы

О типах Черняховских луков сведений мало. Из разрушенного трупоположения в Беленьком происходят костяные накладки от сложного лука кочевнического типа. Видимо, применение луков у большинства Черняховских племен, имевших европейское происхождение, не было слишком широким. Об этом свидетельствует и относительно малое количество находок наконечников стрел – около 40. Стрелы труднее разделить по функциональному назначению, чем копья и дротики, хотя боевой лук и стрелы обычно отличаются от охотничьих. Явно специализацией объясняется разнообразие типов наконечников: черешковые и втульчатые, с листовидным, ромбическим и двушипным пером, с однотипным пером и крученым стержнем (рис. 7). Их делали из разных сортов металла с различной обработкой: из низкосортного железа с включениями шлака (Журовка) и из мягкой стали без примесей (Лепесовка); применяли и поверхностную цементацию (Лески) [Вознесенская 1972, с. 23]. Известны также и бронзовые наконечники: три экземпляра из кремаций могильника Ромашки (утрачены) и столько же из слоя могильника Ханешть (рис. 7,34-36). Качество изготовления не позволяло применять их для поражения цели. Стрелы с бронзовыми остриями, очевидно, имели характер парадного или ритуального оружия. Наконечники стрел из цветных металлов известны в вельбарской и других германских культурах Центральной Европы, серебряные наконечники характерны для инвентаря княжеских погребений типа Лейна [Kokowski 1993, р. 337, прим. 49; Werner 1955; Bierbrauer 1989, S. 57, Anm. 53].

Шпоры и удила

Из предметов снаряжения всадника чаще встречаются шпоры (26 находок – рис. 8). Обычно они железные, но в богатых погребениях встречаются и серебряные (Рудка, Барча). Из нескольких европейских типологий шпор для Черняховских находок наиболее, удобной является схема А.Коковского, развитая М.Казанским [Kokowski 1993, р. 337-338; Kazański 1994, р. 430-435].

Тип 1 (Швайцария, G-1) представлен парой бронзовых шпор из "княжеского" погребения в Рудке (рис. 8,1). Они имеют плоскую, широкую в центре дужку и длинный шип. Фиксацию на обуви при помощи ремней обеспечивали две кнопки на концах и крючок на середине. Такие шпоры выходят из употребления в начале IV в.

К типу 2 принадлежит случайная находка из Белой Церкви (рис. 8,12) и, возможно, обломки из Тыргшора (рис. 8,2). Эти шпоры на концах имеют крючки, но третья точка фиксации у них отсутствует. В Центральной Европе этот тип существовал на исходе римского времени и в начале периода миграций (середина IV - начало V в.), а в лесной зоне Восточной Европы известен и в раннем средневековье.

Шпоры типа 3 (Лейна F) имеют массивную дужку, несколько расширенную в центре, пирамидальный шип, иногда с шаром в основании. Эти шпоры крепились не только на концах, но и посередине с помощью крючка. По концевым креплениям различаются варианты: с кнопками и крючками. Большинство шпор имеет кнопки: находки из Шанкива Яра, Поенешть, Черепина, Бовшева, Кобылля и, возможно, из Будешт (рис. 8,4,15,17,18,20-23). Экземпляры из Шанкива Яра и Переяслава-Хмельницкого – с крючками (рис. 8,11,13). Датируются шпоры третьего типа широко – в пределах позднеримского и гуннского времени. Шпоры типа Лейна были несъемные: они крепились к обуви тремя или двумя заклепками. Это железные экземпляры из Шанкива Яра, Великой Бугаевки и серебряные из Барча (рис. 8,7-10). Серия подобных роскошных шпор найдена в "княжеских" погребениях могильника Лейна в Германии [Schulz 1953, с. 47-48).

Все типы Черняховских шпор имеют соответствия в римских провинциях и в Центральной Европе, в частности в вельбарской и пшеворской культурах [Kokowski 1993; Kazański 1994].

Известно 10 находок железных удил и их фрагментов (рис. 9). Все они простой двучастной формы. Экземпляры из Лепесовки и Поенешти имеют кольцевые псалии. Такие изделия в IV-V вв. распространились среди разных народов Евразии [Воронов, Шенкао 1982, с. 134-136]. Отдельно выступает костяной псалий из Беленького, а также обломок римского бронзового псалия из Косановского могильника, который, вероятно, был трофеем ветерана Готских войн.

∗ ∗ ∗

Картографирование находок оружия выявляет неравномерность его распределения по территории Черняховской культуры. При этом важно рассмотреть отдельно вооружение воинское и охотничье. Наиболее богат боевым снаряжением юго-западный регион: Подунавье, Попрутье, Средний и Нижний Днестр (около 60% находок). Остальное происходит из суммарно вдвое больших по площади северных и восточных регионов. Реже всего оружие воинов встречается на восточном Левобережье Днепра. Такую разницу можно объяснить тогдашней политической ситуацией. Земли между Дунаем и Днестром, где древние авторы в IV в. размещают везеготов-тервингов, непосредственно прилегали к границам Римской империи. Их население еще до вторжения гуннов в большей степени, чем восточные и северные соседи, было втянуто в военно-политические отношения с Римом [Wolfram 1990, S. 71-77; Дмитриев 1950; Курбатов 1958].

Изначально напряженные отношения на дунайской границе получают временную разрядку после договора 332 г. с Константином, по которому готы в качестве федератов за ежегодную плату несли службу во вспомогательных войсках римской армии. Союзнические обязательства, однако, не мешали отрядам тервингов время от времени (обычно зимой через замерзший Дунай) совершать грабительские набеги на соседние земли Империи. В 362/363 гг. готы участвуют в походе императора Юлиана против персов, а после его гибели выступают на стороне узурпатора Прокопия против Валента, выставив 3 тысячи (по другим источникам 10 тыс.) отборных (т.е. профессиональных) воинов. Как следствие этого в 366-369 гг. состоялась карательная экспедиция армии Валента против тервингов на территорию современной Молдавии. Все эти события вынуждали приграничные племена содержать большое количество профессиональных воинов, вооруженных, кроме прочего, и специальными пиками для борьбы против римской тяжелой кавалерии.

Подобным образам можно объяснить находки оружия в ингумациях нижнедунайских могильников Холмское (меч) и Беленькое (меч, щит, сложный лук). Эти памятники связаны с группами сармато-аланского населения, воспринявшими основные черты Черняховской культуры [Росохацкий 1995]. Аланы, выступая союзниками готов, принимали активное участие в военных событиях в Нижнедунайском регионе.

Более равномерно распределено по регионам оружие, которое можно связывать с охотничьим промыслом (малые наконечники дротиков и стрел), а также снаряжение всадников. Труднообъяснима заметная концентрация шпор в верхнеднестровском регионе и на поселении Шанкив Яр, а также однотипных наконечников стрел в Лепесовке.

Типологический анализ большинства предметов вооружения Черняховской культуры свидетельствует, что их ближайшие аналогии происходят из Центральной Европы, в основном из памятников пшеворской культуры. Такое же вооружение имели и вельбарские племена, однако вследствие особенностей погребального обряда и малого количества раскопанных поселений эти древности известны в меньшей степени [Kaczanowski, Zaborowski 1988; Kokowski 1993]. Какая-то часть высококачественого оружия поступала к Черняховским воинам как импорт. На это указывает присутствие в некоторых изделиях нитридов железа. Черный металл такого состава в Восточной Европе первой половины I тыс. н.э. практически не известен, но характерен для пшеворской и других культур Северо-Западной Европы; предполагается, что он производился в одном из крупнейших европейских металлургических центров в районе Свентокшижских гор [Розанова 1988, с. 100]. Есть сведения о закупках римского оружия готскими купцами во Фракии [Курбатов 1958, с.8].

Заметное типологическое единство Черняховских мечей, щитов и секир объясняется не только центральноевропейскими связями местного германского населения, но и относительно коротким периодом существования большинства памятников – в пределах полутора столетий. Появление на позднем этапе Черняховской культуры длинных кинжалов, а также костяных деталей сложного лука, отражает усиление аланского влияния.

Выше было отмечено, что по своему назначению оружие племен Черняховской культуры (как и других обществ раннего железного века) представлено двумя категориями. Дротики, копья, лук и стрелы относятся к универсальным видам, т.к. их использовали и для охоты, и для войны. Они были в каждом доме, навыками обращения с ними владел каждый мужчина. Этим оружием было снаряжено ополчение рядовых воинов, которое собиралось только на время войны. Мечи, щиты, топоры являются исключительно боевыми видами оружия. Успешно его использовать могли лишь специально обученные воины. Наличие этой категории оружия в комплексе археологической культуры свидетельствует о присутствии в данном обществе социальной группы воинов-профессионалов. Детали снаряжения всадника имели не только боевое назначение, но и были знаком престижа знатных воинов. На Черняховской территории шпоры найдены в "княжеских" погребениях в Рудке и Переяславе.

В римское время в лесостепи Юго-Восточной Европы боевые (профессиональные) виды оружия появляются вначале с отрядами вандалов (пшеворская культура) в ограниченном районе Прикарпатья (Звенигород, Гринев, Добростаны и др.) [Козак 1984, с. 26-31; Козак 1994]. Встречаются они и в погребениях кочевых сарматов. Для зарубинецкой, позднезарубинецкой, волыно-подольской (зубрицкой), киевской культур характерно только универсальное вооружение – дротики, копья, стрелы. То же в раннеславянских культурах V-VII вв. Меч, щит, боевой топор вновь появляются вместе с саблей, булавой, кистенем с VIII-IX вв., причем сначала на Левобережье Днепра. Детали снаряжения всадника в разной степени присутствуют в древностях всех упомянутых культур.

В центральноевропейских культурах – пшеворской, вельбарской, любошицкой, с которыми связывают племена вандалов, готов и бургундов, а также у более западных германских народов боевое вооружение существовало на протяжении всего римского периода. Типы мечей, щитов, топоров продолжали непрерывное развитие и в последующие столетия.

Историческим соответствием Черняховской культуры был готский союз племен, включавший, кроме готов, и более мелкие племенные группы германцев (вандалы, герулы, тайфалы), и в меньшей степени иранские и славянские племена. В IV в. при короле Германарихе это образование приобретает черты раннего государства. Покорить и удерживать в подчинении на протяжении полутора веков огромную территорию от низовьев Дуная до Левобережья Днепра готам позволило изначальное превосходство в военной организации и в вооружении, которое укреплялось в ходе переселений и войн. Их вожди охотно перенимали опыт римской армии, о чем говорят соответствующие латинские заимствования в готском языке. Из письменных источников известно, что при вождях состояли отряды из лучших воинов, которые получали от них снаряжение, коня и свою долю трофеев [Корсунский 1965, с. 63,73]. Это совпадает с нашими наблюдениями над категориями оружия.

В римскую эпоху и в раннем средневековье профессиональные виды оружия были не свойственны для коренных оседлых племен Юго-Восточной Европы, в т.ч. славянских. Такое оружие на их территории появляется и исчезает вместе с германскими племенами, у которых социальные группы профессиональных воинов сформировались раньше.

Примечания

1. Авторы выражают сердечную признательность коллегам, предоставившим сведения и рисунки неопубликованных находок оружия: В.Д.Барану, С. С. Бессоновой, Г. А.Вознесенской, В.Н.Войнаровскому, В.П.Гриньковскому, В.В.Дидыку, Д.Н.Козаку, И.М.Колосовскому, А.Н.Некрасовой, А.М.Обломскому, О.В.Петраускасу, В.В.Романюку, А.А.Росохацкому, С.А.Скорому, Б.С.Строценю, Р.Г.Шишкину.

2. Ссылки на публикации Черняховского оружия приведены ниже в «Списке находок».

3. Не исключено, что меч был сломан с ритуальной целью перед помещением в погребение в соответствии с обычаями населения пшеворской культуры, а позже использован вторично. Два клада с копьями, топорами и обломками мечей, очевидно извлеченных из ограбленных пшеворских захоронений, найдены на территории вельбарской культуры [Kaczanowski, Zaborowski 1988, с. 227-229].

4. В первой фотопубликации кинжала из Пастырского [ Древности Приднепровья 1899, табл. 11,58] из соображений декоративности ему были приданы разновременные детали: наконечник ножен и перекрестье (за консультацию благодарим канд.ист.наук В.Н. Зоценко). Относительно датировки находок имеются некоторые сомнения по причине доживання подобного оружия на Кавказе до первых десятилетий VI в. (см. ниже).

5. Р. Хархоиу проследил связь кинжалов с вырезами с горизонтом кочевнических погребений этого периода, распространенных от Кавказа до Венгерской котловины [Harhoiu 1988, S. 83-87].

6. В статье С.Ю.Каргопольцева и И.А.Бажана [1992, рис. 4] все Черняховские топоры этого типа изображены неверно: экземплярам из Компанийцев и Будешт искусственно приданы определяющие признаки типа А по Доманскому [Domański 1979, с. 51], топорам из Тыргшора и Криничек – особенности типа Воронов-Шенкао (см. ниже).

7. Не находит аналогий среди оружия большое коническое острие из Кобуска-Веке, больше похожее на лом или пешню (длина 35 см, диаметр втулки 4 см) [Рикман 1975, рис. 33,6].

8. За предоставление неопубликованных результатов исследований выражаем нашу признательность канд.техн.наук Д.П.Недопако (наконечники из Великой Снетинки, Винницы-Вишенки, Козлова) и канд.ист.наук Г.А.Вознесенской (наконечники из Теремцев – 2 экз. и из Хлопкова).

Каталог находок и список литературы

 Б.В.Магомедов, М.Е.Левада. Оружие Черняховской культуры // Материалы по Археологии, Истории и Этнографии Таврии выпуск V Симферополь «ТАВРИЯ» . 1996