Однолезвиное длинноклинковое оружие кочевников VII-VIII вв.

Механизмы и причины замены европейскими кочевниками двулезвийного клинкового оружия на однонолезвийное, а впоследствии – саблю, до сих пор неясны. Поэтому мешает отсутствие единых подходов к измерения и классификации палаши и сабли за раннего этапа их бытования, что затрудняет сопоставления подобных образцов оружия из разных регионов и тормозит выяснения путей распространения инноваций в вооружении кочевников. Попробуем проследить истоки и эволюцию сабли, обратившись к изделиям VII-VIII вв. Такое хронологическое ограничение вызвано тем, что ценную информацию дают образцы именно этого периода.

Среди специальных исследований по указанной темы отметим работу М.Я. Мерперта, преимущественно базируется на материале салтово-маяцкой и сарматской культур, а также М.В. Горелика, который опирался на широкий круг источников с территории от Китая до Венгрии. эти исследователи выдвинули две основные и наиболее аргументированные версии о возникновении сабли. М.Я. Мерперт видел ее истоки в эволюции позднесарматського меча (Мерперт 1955, с. 160), вместо М.В. Горелик считает, что легкие однолезвийные клинки империи Хань превратились в саблю в руках аварских воинов, пришли в Европу (Горелик 1995, с. 392-393). Как видим, концепции разносторонне демонстрируют перерастания одного оружия в другую, но не раскрывают механизм такой трансформации.

Как указывалось, решению проблемы мешает отсутствие устоявшейся терминологии, а также единой системы измерений, выливается в разную интерпретацию одинаковых клинков отдельными исследователями. При определении клинка как сабли одни авторы учитывали исключительно характеристики полосы (Корзухина 1950, с. 80, 82; Плетнева 1967, с. 158; Комар 1999, с. 129), другие преимущественно делали упор на способе нанесения удара, его последствиях и характеристиках полосы (Мерперт 1955, с. 152-154; Кирпичников 1966, с. 62), обращая внимание, в частности, на изменении рукоятки в зависимости от эволюции клинка (Мерперт 1955, с. 150). Не уточняет определение сабли и характеристика способа нанесения удара с точки зрения его прямолинейности – сабля позволяет совместить в одном движении обе его фазы (поразить и удалить) (Соловьев 1985, с. 152). но неизвестно, использовался в древности именно прямой удар, саблей можно рубить как мечом, а мечом – как саблей, но в последнем случае эффективность действия удара будет незначительной вследствие использования оружия не «по назначению».

Мы воспользовались понятийным аппаратом, разработанным специалистами по военной истории. Палаш (от венгерского palios) – холодное рубящее и колющее оружие с прямым и длинным (около 85,0 см) однолезвийным клинком с двусторонне заостренным концом, который изобрели в XVI в. (Военный ... 1986, с. 533). Однако равноправным есть и термин «однолезовий меч». Название «палаш», хотя и появилась позже, вполне подходит к определенного вида однолезовныйных клинков VII- VIII в., То есть позволяет использовать ее в классификации. Сабля (от венгерского szablya; szabni – резать) – рубящее или рубяще-колющее холодное оружие в виде стального искривленного клинка с лезвием на изогнутом стороне, что заканчивается острием, и эфесом (там же, с. 649).

Таким образом, исследуемые образы оружия мы разделили на две разновидности: палаши (с прямой полосой) и сабли (с искривленным клинком). В том случае, когда разновидность установить невозможно, используется термин «клинок». Этот же срок задействован в контексте описания сабли или палаша как синоним этих названий. Формулировка узких определений, по нашему мнению, приведет к нивелированию особенностей оружия, присущих ей только в определенном хронологическом диапазоне и этнокультурной среде. Краткое определение сабли содержит все необходимых для ее характеристики, но имеет ряд лакун, прежде всего не учитывает наклон рукоятки до лезвия и его соотношение с искривлением штабы. Чтобы установить это соотношение, следует определить, из каких основных частей и механизмов состоит сабля и которое назначения они имеют. Такими в ранней сабли являются:

– Полотно (полоса с хвостовиком для рукоятки) (рис. 1, 5);

– Эфес, в который входит крестовина и детали обкладок рукоятки с их элементами: заклепки и навершия (рис. 1, 3);

– Обойма (рис. 1, 4), размещена на хвостовике между крестовиной и полосой (рис. 1, 6, 7).

Обмер палаша и сабли состоит из нескольких этапов. Каждый исследователь выбирает для этого собственный подход. Первый этап – это определение длины, ширины и толщины артефакта в целом и отдельных его составляющих. Способ измерения ширины и толщины клинка и ширины, высоты и длины крестовины является более или менее универсальным. Другое дело с длиной клинка и оружия в целом. Каждый специалист подходит к этому индивидуально, и исследователи не указывают способ измерения (Корзухина 1950). Опираясь на литературные источники, можно выделить два основных метода. Согласно первому длина клинка измеряется от кончика до крестовины у обуха, длина в целом – до конца рукоятки или хвостовика (Плетнева 1973, с. 17), согласно второму – длина клинка измеряется от кончика до крестовины со стороны лезвия, длина в целом – до конца рукоятки или хвостовика (Кирпичников 1966, с. 67). Таким образом, замеры привязываются к обуха или лезвия.

Второй этап – это установка кривизны клинка, при определении которой от наивысшей точки лезвия опускается перпендикуляр к отрезку, проведенного острия к лезвию (там же) или обуха у крестовины (Плетнева 1973, с. 17). Полученные результаты обоих способов можно свести к одной системе, если, соответственно, добавить или вычесть ширину полосы у крестовины. Но неизвестной остается ширина полосы в месте замера кривизны, как и угол кривизны клинка. Считаем целесообразным привязывать измерения к лезвию, поскольку, в конце концов, нас интересует его кривизна.

Третий этап – измерение угла наклона хвостовика рукоятки для лезвия. За расположение крестовины на плоскости в 180°, от центральной ее оси строится перпендикуляр; и лучи углов А и В (боковые стороны хвостовика) продолжаются до их пересечения. После этого из центра крестовины проводится линия до точки пересечения лучей углов А и В и рассчитывается угол L наклона хвостовика к лезвию (рис. 1, 7). Иначе говоря, измеряется разница между перпендикуляром к оси крестовины и осью хвостовика со стороны лезвия (Плетнева 1973, с. 18; Евглевский, Потемкина 2000, с. 120, 133). Подобный метод, но несколько отличается, использовал А.М. Кирпичников (Кирпичников 1966, с. 67): исследователь измерял угол, образованный осью верхней трети клинка с осью хвостовика. Методика измерений сабель, предложенная С.А. Плетнев, признана большинством исследователей и стала общеупотребительной.

При использовании приведенного метода с его вариациями не указываются углы C и D от линии плоскости крестовины к обуху и лезвия (рис. 1, 7). И если эти измерения совместить с данными по наклону хвостовика рукоятки, неизбежно возникает проблема сведения в единую систему наклона рукоятки (или хвостовика), измеряемым в градусах, и кривизны полосы или лезвия измеряется в метрических величинах. Без углов C и D понять, как соотносится угол наклона хвостовика рукоятки с искривлением самой полосы и как он располагается относительно острия клинка, становится практически невозможно. Делать любые выводы о клинке в целом трудно от того, что измерения проводятся в разных величинах (градусы, метры) и без учета от общего контекста. Описания габаритов конфигурации обоймы нет вообще, и убедительного объяснение этой детали пока не предоставлено. Некоторые ученые в лучшем случае констатируют наличие на клинке этой детали, не уточняя ее назначения. Другие приписывают ей функцию закрепление крестовины (Кирпичников 1966ь, с. 68; Крыганов 1987, с. 72; Евглевский, Потемкина 2000, с. 122) или защиты пальцев от пореза при нанесении колющего удара при выполнении его с захватом клинка через крестовину, так наз. рикассо (Каминский, Каминская Цокур, 1997, с. 61). Общепризнанным также является технологический процесс сбора (рис. 1, 6, 7), когда на хвостовик насаживается обойма, затем монтируется крестовина и в соответствии с углом L (угла наклона хвостовика к лезвию) прикрепляются заклепками обложки рукоятки и закрепляется навершие.

Приведенные способы измерений мы считаем неправильными, так же как и процесс сборки. Поэтому предлагаем принципиально иную систему измерений. Для выяснения соотношения углов мы (теоретически) разместили саблю в систему координат. В первом варианте крестовина размещена под прямым углом к ​​оси х (рис. 1, 1), и отрицательные показатели оси х отражают глубину кривизны лезвия. Во втором варианте (рис. 1, 2) лезвие до начала его искривления размещено на горизонтальной поверхности (оси х). Таким образом получена система координат, где ху – кривизна полосы, угол n – подъем острие над осью х, а угол N – угол подъема острие над лезвием. В обоих вариантах имеет значение система координат, хорда и углы. Измерение на конкретных образцах клинкового оружия¹ параметров х, у, ху и углов n, D и N и соотношение их между собой позволил выявить ряд закономерностей и установить роль обоймы, а именно:

- Ось эфеса не является продолжением оси полотна, иначе говоря, ось полосы не совпадает с осью эфеса (рис. 2, 3-5; 3, 3-5);

 - Ось рукоятки размещена под прямым углом к оси крестовины (рис. 2, 1; 3, 1), поэтому эфес конструктивно жестко соединяет рукоятку с крестовиной;

- Угол между крестовиной и лезвием (D) менее прямой (рис. 4, 1);

- Угол между осью крестовины и рукояткой (А) больше или равна прямому (рис. 4, 2, 3);

- Угол R – угол наклона рукоятки до крестовины со стороны лезвия равна А-90°=R (рис. 4, 3);

- Угол Z – угол наклона эфеса к лезвию равен 90°-D (рис. 2, 3, 4; 3, 3, 4);

- Угол S – угол наклона рукоятки к лезвию представляет собой сумму углов R и Z;

- Угол N – угол подъема острие над лезвием равна сумме углов Z + n = N;

- Хорда – всегда постоянный отрезок у конкретного образца между острием и лезвием у крестовины.

Для надежного применения клинка важным является размещение центральной оси рукояти к крестовине под углом 90°, в таком случае крестовина не будет мешать пальцам (рис. 2, 2, 3, 2). Искривление рукоятки необходимо, чтобы оно в завершающей фазе удара не упиралось в руку за запястьем. Полоса у крестовины всегда шире или имеет выступ (рис. 1, 5). Через поперечное сечение полосы в виде треугольника или пятиугольника (рис. 1, 5) продольный (физический) центр тяжести клинка не совпадает с его геометрическим центром. Высота обоймы всегда больше ширины полосы, то есть обойма корректировала этот дисбаланс. Увеличение длины обоймы уменьшало угол N за счет удлинения полосы. Хвостовик всегда уже чем обложки рукоятки, то есть является пределом как для искривления рукоятки (для удобства нанесения рубящего удара), так и выбора угла наклона эфеса. Таким образом, функция обоймы заключается в том, что: во-первых, в зависимости от ее конфигурации (соотношение длины и высоты сторон), менялось соотношение угла наклона эфеса (Z) к лезвию в целом и, как следствие, рукоятка отдельно; во-вторых, в зависимости от длины обоймы, с одной стороны от крестовины менялось соотношение угла наклона рукоятки (S) и угла возвышения острия над лезвием (N), с другой – обеспечивались максимально комфортные условия для закрепления рукоятки на хвостовике; в-третьих, высота обоймы корректировала дисбаланс между геометрическим и физическим центрами штабы и позволяла сочетать их с центром крестовины.

Главной функцией обоймы считаем искривление эфеса в целом (крестовины и рукояти одновременно). То есть обойма предоставляла широкие возможности для существенного упрощения монтажа эфеса и предоставлению клинка желаемого баланса.

Именно такая функция, по нашему мнению, заложена в хабаки японских мечей (по сути это сабли), но эфес искривленный в сторону обуха. Использование обоймы на палашах и саблях создавало колено (рычаг-противовес) и позволяло манипулировать им. Для лучшего понимания её роли на рисунках намеренно показаны значительные искажения конфигурации обоймы и незначительное расширение полосы у крестовины. С учетом длины полосы даже минимальные изменения в пропорциях обоймы, незаметные не вооруженным глазом, приводили к изменению баланса клинка в целом. Геометрия обоймы могла быть разной в зависимости от места перехода полосы в хвостовик рукояти. Прямая полоса в сочетании с наклоненным эфесом позволяет эффективнее нанести колющий удар за счет вывода на одну прямую острие клинка и вытянутой руки – клинок словно продолжает руку. Именно такие клинки были в Глодосах и Перещепине (рис. 5, 13, 14). Но рукоятки были ровны и прямоугольной формы (имеется в виду продольная проекция, в поперечном пересечении они имеют овальную форму). Такой вывод можно сделать по обкладками (щечкам) рукоятки и навершии – оно было очень высокое и прямое.

Наличие колена разворачивало поперечный и продольный центры тяжести клинка по диагонали, а общий центр его тяжести смещался к обуху. Рубя, такой клинок, по сути, рассекал острием, нанося рваные раны подобно фалькате, хотя вес оружия осталась неизменным. Нанесение прямолинейного удара, с сочетанием в одном движении поражения и изъятия, по крайней мере ранними саблями невозможно. Сеча в конном бою предусматривала нанесение быстрых ударов и под разными углами к цели. При промахе можно было попасть в собственную лошадь или собственную ногу или потерять равновесие – наклониться в сторону собственного удара и попасть под встречный. Поэтому любой удар изначально всегда имел завершенную траекторию независимо от того, попадет он в цель или нет.

Этот принцип интерференции заложен в всех единоборствах – удар рукой всегда как удар кнутом. Замах клинком начинается от плеча всем телом, затем включается локоть, а дальше выбрасывается кисть. В конце концов, все отдельные скорости складываются в одну крупнейшую в момент достижения цели клинком. Такой удар зачастую ошибочно называют «ударом с оттяжкой». Кривизна лезвия повторяла изгиб кнута в момент удара кончиком. Этот интерференционный удар всегда полон большей энергии по сравнению с прямолинейным. Попытки увеличить плоскость и глубину проникновения такого удара, не увеличивая вес клинка, и привело к искажению рабочей его части в сторону смещения центра тяжести. То есть, искривление полосы требовалось для усиления рубящего удара при наличии колена, которое обеспечивало мощный колющий удар. Одновременно изменилась и рукоятка – ближе к навершие часть искривилась в сторону лезвия для удобства нанесения рубящего удара, чтобы оно не упиралось в руку за запястьем в завершающей его фазе. Такие изменения отразились и на навершии – оно стало гораздо ниже. Хвостовик рукоятки наклоняли в сторону лезвия примерно, а потом корректировали уже наклон эфеса с помощью обоймы.

Слабо изогнутая полоса с наклоненным к лезвию эфесом обеспечивала одинаково мощный колющий и рубящий удар. Впоследствии стремление усилить рубящий удар, при сохранении колющего, привело к искажению клинка и, как следствие, – эфеса с помощью обоймы. Такое искажение эфеса могло привести к снижению прочности сабли. Во избежание этого, начали делать рукоятку трапециевидной формы, то есть шире у крестовины, которая плавно сужалось к навершию (рис. 3). Это отразилось в изменении навершию – оно стало гораздо более узким и также трапециевидным. Из-за строения кисти и способа охвата ею сабли был увеличен угол наклона трапециевидной рукоятки к лезвию и создано колено. Эти изменения произошли уже после рассматриваемого здесь времени.

Но мы не исключаем и другой вариант – изобретение трапециевидной рукоятки потянуло и больше искривление полосы. Относительно кочевнических сабель, особенно ранних, следует говорить об их свойстве сечь (как кнутом или прутом). Различное соотношение искривления полосы и эфеса (рукояти) свидетельствует тенденцию именно такого свойства клинка в сторону увеличения глубины и площади проникновения или сохранения колющего удара (колюще-секущего или секуще-колющего клинка).

Ранняя сабля – это универсальное оружие с одинаково эффективными ударами обоих свойств. Поэтому считаем некорректным выяснять угол наклона хвостовика рукоятки к лезвию. При отсутствии рукоятки и невозможности установить её конфигурацию и расположение (отсутствует навершие) важно определить угол наклона эфеса в целом (крестовины и рукояти) к лезвию (рис. 4). Правильный, на наш взгляд, технологический процесс монтажа эфеса приведены на рис. 2 и 3. В соответствии с этим измерения угла наклона рукоятки и эфеса к лезвию должно выполняться, как показано на рис. 4. Также очевидно, что угол Z (угол наклона эфеса к лезвию в сабле) должен быть меньше или равен углу N, то есть углу подъема острие над лезвием. Таким образом, искривление полосы – это график ху, а кривизна клинка в градусах в целом – сумма углов S и N.

Манипуляции с обоймой могли проводить после изготовления клинка – в процессе подгонки эфеса и достижения необходимого баланса, возможно, с учетом пожеланий владельца (рост, длина руки, ориентация на свойства впечатление клинка) или на разных этапах жизни (степени взросления, увеличение длины руки, овладение новыми навыками и приобретение опыта, переориентации с одной техники нанесения удара на другую и т.д.). Это не требовало вносить кардинальные изменения ни в полосу, ни в рукоятку. Надо было только заменить обойму на другую или предоставить ей новую конфигурацию и сделать новые отверстия под заклепки в хвостовике. Выбор длины и баланса оружия мог зависеть от антропологических данных владельца и, вероятно, и от лошади (высокая или низкая порода).

Форма крестовины (рис. 1, 3) в виде удлиненного ромба (за счет отростков в сторону рукоятки и полосы) вытекает из ее функционального назначения – фиксировать обойму и скрепляться с ней, а также фиксировать обкладки рукоятки. Ромбические расширение могло быть ориентиром для выбора угла наклона эфеса к лезвию, указывая направление по площади полосы на острие или на необходимый участок изгиба, то есть служило для определения глубины проникновения и плоскости поражения. Считаем, что все это делали согласно пожеланиям заказчика – конкретного лица. Таким образом, большое значение в сабле принадлежит соотношению углов наклона эфеса (рукоятки) и подъема острия над лезвием с искривлением полосы, вытекающей из ее балансирования между нанесением эффективного режущего и колющего ударов. Чтобы считать клинок саблей в VII-VIII вв., приведенному в начале статьи определения следует добавить наличие колена в сочетании с искривленной полосой.

В одной из последних работ по классификации сабель, но поздне кочевнического времени, есть ценная информация, но одновременно и некоторые несоответствия между содержанием и реалиями. Ее авторы сделали титанический труд, и количество обработанных клинков впечатляет (Евглевский, Потемкина 2000). Но они допустили методические ошибки, которая не позволяет полностью воспользоваться их выводами. В измерении наклона хвостовика рукоятки к лезвию (там же, рис. 5, 8) углы между крестовиной и лезвием и между обухом и крестовиной показаны 90°, но на других иллюстрациях, где сабли изображены полностью (там же, рис. 2 и 3), эти углы другие. Кроме того, допущен ряд терминологических ошибок (там же, с. 120, 134) – клинок с Каирка отнесен к саблям и неправильно использован термин «елмань». Такие ошибки, на наш взгляд, ломают всю систему типологии. Добавим, что типологизация только на основе характеристик полосы без учета личных данных владельца не может быть полной. Как мы пытались доказать, выбор оружия и ориентация на ее свойства в значительной степени были обусловлены субъективными факторами. Но для нашего исследования важно то, что благодаря обработке большого количества материала стало возможным проследить использование обоймы на саблях в XIV в.

Отсутствие среди опубликованных материалов необходимых для нас измерений усложняет подробную классификацию клинков и делает невозможным выделение типов на почве соотношение искривление штабы и рукояти и вычислить кривизну клинка в градусах. Так же мы не можем воспользоваться статьями и публикациями, в которых не отражены необходимые для типологии части клинкового оружия: например, подан только один ракурс крестовины, нет четкого описания клинка (кривой или прямой) или находка очень плохо сохранилась и др. Через это мы воспользовались только источниками, пригодными для типологии, происходят из сводок и отдельных пуб ликаций из раскопок кремационных могильников Подонцвья: Новая Покровка, Тополи (Мерперт 1955, рис. 3, 5-7), Пятницкое (Михеев 1985, рис. 12; 19), Сухая Гомольша (Крыганов 1989, рис. 2, 1-5; Аксенов, Михеев 2006, рис. 11, 1; 40, 10), Красная Горка (Михеев 2004, рис. 3, 1, 2), а также Черноморского побережья: Борисово, Дюрсо (Мерперт 1955, рис. 3, 1-4; Комар 2006, рис. 20, 5, 6; 30, 26), а еще ингумацийних захоронений и комплексов предсалтовского времени (Гавритухин 2001; Комар 2006; Комар, Кубышев, Орлов 2006). Из-за пестроты материала рисунки приведены без масштаба.

Поэтому исследуемуе оружие разделено на две разновидности: 1) с прямой полосой – палаши и 2) с искривленной – сабли. Критерием для дальнейшего благоустройства, разделения на группы, избран кривизну эфеса (искривленный/неискревленной), на типы – вид и оформление крестовины, а на варианты (то касается только оружия с искривленным эфесом) – специфику концов крестовины.

К первой группе относятся только палаши с прямым эфесом, крестовина в которых не выполняла функцию защиты руки и имеет вид муфты, которая разделяет полосу и рукоять. По способу оформления этой детали их можно разделить на два типа: с декором, имитирующим крестовину в виде бляшек ременной гарнитуры (рис. 5, 1-5), и гладкие (рис. 5, 6-12). Разбежности в форме верхушки не учитываются. В сечении клинка и способе устройства рукоятки разницы между типами не наблюдается.

Ко второй группе отнесены палаши и сабли с искривленным эфесом, крестовина которых выполняет функцию защиты руки и имеет ромбическое расширение в центре. В зависимости от оформления концов крестовины их разделены на два типа (рис. 6). Первый - с фигурными концами, который, в свою очередь, разделен на два варианта: a – с луковицеобразными дисковыми окончаниями с несколькими подвариантами A-F и b – в виде круглого или овального диска. Второй тип – с крестовиной с простым окончанием, делится на два варианты: a – стороны крестовины плавно сужаются от центра к концам и b – с параллельными сторонами. Предварительно заметим, варианты размещено согласно их хронологии (рис. 6). Характерной чертой крестовины клинков первого типа является обязательное наличие аппликации в виде ромба посередине их лицевой стороны.

Крестовины клинков второй группы по способу изготовления делятся на сплошные цельные и сплошные с треугольными вырезами по бокам от отверстия для хвостовика, а также сложные (на рис. 6 они, соответственно, обозначены числами 1-4). Как и в первой группе, существенной разницы в сечении клинка и устройстве рукоятки не наблюдается, другие различия носят хронологический характер.

В обеих группах есть оружие первого типа, которую обнаружено в «богатых» захоронениях. В первой группе – это палаши из княжеских захоронений Боча, Кубабонь, Кунагота, Кешкемет, специфичные только для I-го середньоаварського периода (Гавритухин 2001, с. 147), и комплекса с Перещепино (рис. 5, 1-5; Гавритухин 2001, рис. 52, 5, Комар 2006, рис. 38, 1-4); во второй группе – клинки первого типа передсалтивського времени с Вознесенки (рис. 6, В-D), Глодос (рис. 5, 14; 6, Е) и Перещепино (рис. 5, 13; 6, А) (Комар 2006, рис. 10, 1; 20, 1-4).  Эти исключительно богатые погребальные и поминальные комплексы были устроены в честь представителей родовой знати (Амброз 1981, с. 19-20). Вероятно к верхушке, но низшего ранга, принадлежал воин по захоронению 134 Борисово, в котором от клинка сохранилась только крестовина (рис. 6, F; Комар, 2006, рис. 20, 5). В римской армии фибулы с лукообразный головками были своего рода распознвательными знаками (Щукин 2005, с. 321, 326, 547, 549), и, вероятно, каким-то образом их смысловую нагрузку позже использовалось в армии Византии и было проникнуто кочевниками и перенесено на оружие.

Сабли из захоронений в Озоре-Тотипусти и Игари с точки зрения вид крестовины можно отнести к типу Iв группы II. Но по сечению конструкция крестовин не подпадает под нашу классификацию, и именно она исключает возможность использования обоймы (крестовина не сможет закрепиться на обойме ромбическими выступлениями или прижать ее к полосе упором). Кроме того, учитывая форму скоб ножен этих сабель они хронологически близко стоят к дате захоронения кургана 5 курганной группы Кривая Лука XXVII в Поволжье, где клинок сопровождали аналогичные скобы (Федоров-Давыдов 1984, рис. 6, 7), а конструкция крестовины тоже пластинчатая (там же, с. 88). На сабли с Иванчей с Р-образными скобами для ножен крестовина не сохранилась, что делает невозможным отнесение ее к какой-либо группе или типа (Гавритухин 2 001, рис. 53, 1-3). Учитывая, что для аварских сабель характерны прямые и ровные рукоятки, неискаженной эфес и иная схема его монтажа, можно думать, что имеем дело с копированием формы, но не технологии. Значительная кривизна аварских экземпляров, по нашему мнению, вызвана визуальным эффектом увеличения кривизны клинка. Он возникает при сочетании искаженного эфеса с искривленной полосой. Сабли среднеаварского периода, таким образом, демонстрируют попытки подражать новому виду оружия.

В салтово-маяцких комплексах крестовина с фигурными дисковидными концами есть только на саблях, обнаруженных в захоронениях 175 и 252 Сухой Гомольши (рис. 6, тип Iа3; Крыганов 1989, рис. 2, 3, 5), Пятницком и Красной Горке (рис. 6, тип Iа2; Михеев 1985, рис. 12; 19; 2004, рис. 3, 1, 2). Эти комплексы по сравнению с другими также выделялись богатством погребального инвентаря и разнообразием оружия (Крыганов 1989, с. 100).

Клинки второго типа обеих групп сопровождали захоронения состоятельных воинов, но тех, которые не принадлежали к правящей верхушке общества. В первой группе это палаши с Р и D-образными скобами, известные в комплексах «среднеоаварского» периода (рис. 5, 10-12; Гавритухин 2001, с. 141, 147) и широко представлены в захоронениях предсалтовского времени Северного Причерноморья (рис. 5, 6-9; Комар 2006, рис. 44, 1-5; Комар, Кубышев, Орлов 2006, рис. 18). Во второй группе оружие второго типа представлена ​​и палашами, и саблями, которые известны в пред- и салтовский времена. Показательны крестовины клинков из Борисово (рис. 6, тип IIа1, Н, IIа2; Мерперт 1955, рис. 3, 1-3; Комар 2006, рис. 20, 6) и захоронения 248 Дюрсо (рис. 5, 15; рис. 6, G; Комар 2006, рис. 30, 26). Такой тип распространен в салтово-маяцкой культуре (рис. 6, ИИа1-3; ИИв1-3) и широко представлен в рядовых воинских кремационных захоронениях Подонцовья: Тополя и комплекс I Сухой Гомольши (рис. 6, II в 1; Мерперт 1955, рис. 3, 7, Аксенов, Михеев 2 006, рис. 11, 1), комплекс XV могильника Сухая Гомольша (рис. 6, IIв2; Крыганов 1989, рис. 2, 1), укажем и клинок из случайных находок за 1,0 км от упомянутого пункта (рис. 6, IIв3; Аксенов 2 005, рис. 1, 4), два клинки из комплексов 1 и 2 Ново-Покровского могильника (рис. 6, II в; Мерперт 1955, рис. 3, 5 6).

Анализ погребального инвентаря с оружием обеих групп указывает на связь клинка с определенной крестовиной со статусом покойника. Палаши первой группы первого типа с ярко украшенной крестовиной и рукояткой сочетаются в захоронениях с богатым инвентарем. На крестовинах второго типа клинков декор отсутствует, и такие обычно сопровождают покойников с простым инструментом. Аналогичная связь наблюдается по второй группе: в погребениях подобные изделия коррелируются с богатством и великолепием другого сопровождения.

На наш взгляд, в настоящее время попытки свести к единой хронологической системе древности Аварского каганата и степных комплексов Северного Причерноморья зашли в тупик и дебатируются (Гавритухин 2001, с. 45-46; Комар 2006, с. 121-125). Для нашего исследования важным является факт наличия в Перещепинского комплексе клинков обоих рассмотренных групп (рис. 5, 3, 13), а также Р-образных скоб оформления ножен, которые представлены в обеих группах (рис. 5, 6-15). Это позволяет говорить о частичной синхронности обеих групп оружия. Разработки хронологии салтово-маяцких древностей А.В. Комара позволяют датировать узко отдельные клинки второй группы. Сложные крестовины на саблях первого типа (рис. 6, типы Иа3, Ив3) появились в переходном горизонте I/II (Комар 1999, с. 129). Мы использовали термин «сложные», поскольку просто выковать такую крестовину невозможно, и, исходя из визуального осмотра образцов, пришли к выводу, что используется или сварка, или спайка, но сказать наверняка без специального исследования невозможно. Появление именно сложных крестовин (рис. 6, 5) инновационной для салтово-маяцкой культуры конструкции и свидетельствует о применении новой технологии в изготовлении этой детали обоих типов сабель (рис. 6, типы Iа3, Ив3, IIа1, ИИв1). Эта инновация позволила надежно скрепить все составляющие сабли в ее крестовине, что достигалось для обоих типов сложных крестовин размещением у ее центра обоймы и деталей обкладок рукоятки (рис. 6, 5). Но фиксация самой крестовины отныне достигалась только упором в обойму и обкладками, которые входили внутрь крестовины.

Этот принцип использовали и в дальнейшем при изготовлении сабель, крестовины которых уже цельно выкованные (рис. 6, IIа4, тип 2 по: Кирпичников 1966, рис. 13), а обойма стала L-образной для надежной фиксации на полосе. С размещением обкладок и обоймы внутри крестовины стало возможным появление нового типа – без отростков (там же, рис. 13 типы I, Iа), хотя продолжали пользоваться и старым. Способы их скрепления копируют салтово-маяцкие (рис. 6, 5) и описаны А.М. Кирпичниковым вместе с назначением ромбического расширения, которое, кроме определения местоположения колена, приобрело и новую функцию (там же, с. 68-69). Но анализ выходит за рамки нашего исследования. Сабли с крестовиной второго типа стали классическими и дожили с незначительными изменениями в казацкого времени (Археология ... 1997, рис. 51, 1-4). Их модифицировали немного за счет увеличения высоты средних отростков на крестовине в обе стороны – вдоль полосы и рукояти.

Для выяснения времени и места появления сабли ключевое значение имеет вторая группа клинков. Ее специфической особенностью является наличие на хвостовике обоймы для искривления эфеса, между крестовиной и полосой, которая имеет с обеих сторон скос к клинку для удобства его вложения в ножны. Особой является также форма ромбической крестовины с выступлениями. Как уже указывалось, выступления были предназначены для надежной фиксации крестовины, обоймы и обкладок рукояти. В пропорциях крестовин ранних образцов (рис. 6, Иа, А-Е) высота примерно одинакова с длиной, а в более поздних длина всегда заметно больше высоты (рис. 6, Iа2, Iа3). Рукоятка тоже эволюционирует: на ранних образцах оно прямоугольное с высокой верхушкой и прямое (рис. 5, 13, 14). Постепенно высота его уменьшается (рис. 5, 15), приобретая в салтовский время брускоподобную форму (рис. 2) и оставаясь такой к появлению в IX в. трапециевидной рукоятки с соответствующей верхушкой (рис. 3). Таким образом, первыми археологически заверенными саблями является клинки с Вознесенки. Оружие отсюда впервые сочетает колено с искривленной полосой. Клинковое оружие Китая, Кореи и Японии, которое в конструкции имеет обойму (хабаки), копирует технологию номадов. Механизм этого заимствования требует отдельного исследования, сводится к установлению хронологии: заимствование произошло на этапе Перещепино или Вознесенки?

Поэтому очевидно, что специфической и обязательной деталью для ранней сабли есть обойма. Как отмечалось, этимология слова «сабля» содержит венгерское szabni – резать. Все ранние сабли, по терминологии нового времени, относятся к выпрямленных клинков и больше напоминают шашки образца 1881 (Кирпичников 1966, с. 67). Название последней происходит от кабардино-черкесского «Са`шхо» – дословно, длинный нож (Военный ... 1986, с. 814). В такого оружия из-за слабой кривизны функции рассечение и укола одинаково эффективны. Таким образом, название «нож» положено в название обоих клинков. Мечу предшествовал обоюдоострый кинжал. Меч своим возникновением обязан кинжалу и появился через удлинение последнего. Считаем, что сабля прошла тот же путь. В салтово-маяцкой культуре ножи имеют обойму, но только близкие к сабле боевые коленчатые ножи. Сходство отражено в наклоне эфеса к лезвию, идентичной крестовине и наличии обоймы на хвостовике между полосой и крестовиной, а соответственно, и колени. Иначе говоря, коленчатый нож – это палаш с коленом, только в миниатюре. Такой нож и является прототипом сабли.

Проведенный анализ позволяет следующие выводы:

1. У кочевников Европы существовали две традиции оформления крестовины холодного оружия и два подобных принципа, но разные направления развития клинкового оружия, а именно – первая группа клинков в дальнейшем не эволюционировала, развитие второй группы, благодаря использованию обоймы, привело к появлению качественно нового оружия – сабли.
2. На определенном этапе, по крайней мере во второй половине VII в., Эти два направления и традиции сосуществовали и представлены двумя группами клинков.
3. Рассматривая обе группы клинков, прослеживаем четкую дифференциацию по имущественным и статусными признаками владельцев оружия в зависимости от оформления эфеса – первый и второй типы клинков обеих групп. Это свидетельствует о существовании в среде кочевников середины VII в. двух параллельных ранговых систем и, как следствие, предполагает их принадлежность к разным этносам или государственным (племенным) объединениям. Продолжение приобретает система рангов, присущая владельцам второй группы клинков.
4. Очевидно, что, наряду с поясной гарнитуры, статус кочевника в VII-VIII вв. определял и эфес его клинкового оружия. Последний всегда был у пояса и составлял с ним единый семантически информативный комплекс. Высокий статус владельца, имел клинок первой группы, его отображают роскошно украшенные палаши с кольцевым набалдашником и крестовиной, имитирующий бляшки поясной гарнитуры. Вероятно, кольцевое навершие также имело ранговое значение. Заметим, что одинаковые элементы эфеса, впрочем как и бляшки гарнитуры ремня, могли нести неодинаковое смысловое нагрузки в разных этнокультурных средах. Низкий статус имели владельцы палаша с гладкой крестовиной.
   Во второй группе ранг и статус владельца обозначала форма конечностей крестовины. Их семантика повторяет отдельные разновидности поясных бляшек, что может свидетельствовать о ранговом значении именно таких форм бляшек. Это позволяет, наряду с поясной гарнитуры, выделить эфес как рангово-социальный маркер статуса лица в обеих группах и условно назвать первый тип оружия командным, а второй – рядовым. Палаши с кольцевым навершием не имеют отношения к системе рангов второй группы. И действительно, такой палаш мог попасть в «Перещепинскому владетелю» от византийцев, которые не были знакомы с системой рангов этой группы кочевников (Комар 2006, с. 134).
5. Первая группа клинков практически не имеет никакого отношения к эволюционному ряду развития сабли из-за отсутствия связи их конструкции с ведущими деталями сабли – обоймой и специфической крестовиной. Зато за клинками второй группы четко прослеживается их генетическую связь с саблей, выраженный в конструктивных особенностях (обойма) и специфической форме (крестовина). Палаш с ромбической крестовиной с Перещепинского комплекса (рис. 5, 13), исходя из размещения лезвия с правой стороны от крестовины (на рис. приведен обратной ее сторону), а на лицевой стороне ромб отсутствует через коррозию, предусматривает наличие обоймы. Таким образом, на этом клинке использовали манипуляции с углами и было колено. Итак, считаем только это и подобное ей оружие коленчатыми палашами и, соответственно, протосаблей.
6. Тезис о том, что изменение рукояти было подчинено эволюции полосы ставится под сомнение. Толчком к появлению сабли было искривление эфеса через копирование коленчатого ножа в увеличенном виде. Изменения в деталях эфеса не зависели от изменений в полосе и наоборот. Процессы развития и совершенствования проходили одновременно. Детали и механизмы влияли в равной степени на эволюцию оружия, поэтому изменения в них проходили независимо. Детали эфеса являются самыми надежными хроноиндикаторомы на протяжении всей истории применения сабли, поскольку изменения в них ярче и разнообразнее чем в полосе, поэтому изучение их дает более четкое понимание причинных связей трансформаций. Иначе говоря, изменения в оружии являются латентными по рассмотрению ее отдельных частей и вне общего контекста, особенно когда эволюцию одной детали жестко связывают с другой.
7. Кратко эволюцию сабли возможно охарактеризовать следующим образом:
   - Прямая полоса – искривленный эфес – прямая прямоугольная рукоятка (комплексы келегейского типа);
   - Искревленая полоса – искривленный эфес – прямоугольное искаженние рукоятки;
   - Искревленая полоса – искривленный эфес – трапециевидное искажениее рукояти.
8.  В саблях искривление эфеса с помощью обоймы использовалось в Европе до конца XIV в. Исчезновение этого механизма, скорее всего, связано с потерей технологии во время войн во времена распада Золотой Орды.

Предложенная классификация может дополняться другими вариантами при появлении новых находок. Учитывая некоторые типы бляшек поясной гарнитуры салтовского времени, предполагаем наличие еще одного варианта в другой группе клинков первого типа (с концами в виде трилистника). Для второго типа, с учетом наличии параллельных и суженных концов, также возможен вариант с расширенными концами крестовины. Хронологические показатели, приведенные на рис. 6, приблизительные. Составляющие крестовины обоих типов доживают до начала IX в. Определенные разновидности деталей эфеса могут предоставить узкие датировки бытования каких-то клинков.

В итоге отметим, что инновации клинкового оружия распространялись на восток и запад из центра путем заимствования передовых разновидностей – в нашем случае сабли (со временем и технологии). Последняя создана на почве боевого коленчатого ножа. С учетом широкого вектора «сабельного ареала» «родиной» сабли мы считаем земли Хазарского каганата первой четверти VIИI в., А причиной распространения – войны, которые велись этим государством за наследство на земле Западно-тюркского каганата.

 Источник: А.М. Голубєв, І.В. Голубєва ОДНОЛЕЗОВА ЗБРОЯ З ДОВГИМ КЛИНКОМ КОЧОВИКІВ VII-VIII cт. // Археологія, 2012, № 4 (перевод swordmaster.org)