Вооружение средневековых кочевников Южного Урала и Приуралья (VII-XIV) век.

О важности и значении изучения вооружения средневековых кочевников Евразии написано уже достаточно много¹, что совершенно освобождает нас от новых рассуждений на эту тему. Единственное, на что хотелось бы обратить внимание, — это абсолютная неразработанность данного вопроса применительно к средневековым кочевникам Южного Урала, региона, в территориальном и этнокультурном плане составлявшего органичную часть Великого пояса степей Евразии. И хотя во всех работах, посвященных публикации средневековых кочевнических памятников в степной полосе региона, описание найденных предметов вооружения обязательно присутствует ² (что уже свидетельствует о наличии определенной источниковой базы по данному вопросу), однако специального анализа этого вида археологических источников, подобного проведенному на материале памятников западных и восточных областей евразийских степей (С. А. Плетнева, Г. А. Федоров-Давыдов, Н. Я. Мерперт, Ю. С. Худяков, Б. Б. Овчинникова, Д. Г. Савинов, Ю. А. Плотников и др.)³, не делалось.

Настоящая работа имеет цель в какой-то степени восполнить этот пробел, хотя рассчитывать на столь же достоверные результаты, как в работах названных выше исследователей, едва ли приходится. Основная причина – неудовлетворительное состояние первоисточников (например, более 70% из 239 известных в регионе погребений VII-IX вв. дошли до нас в разграбленном виде) и специфика погребальных традиций тюркоязычных кочевников X-XIV вв., когда сопровождающий погребенного набор вещей (в частности, оружия), вероятно, не отражал реального социального положения (и воинской специализации) данного индивида. Тем не менее автору этих строк представляется возможным и целесообразным дать сводную характеристику известных на Южном Урале и в Приуралье образцов кочевнического вооружения, что позволит хотя бы в общих чертах представить место, занимаемое регионом в общей схеме развития вооружения средневековых кочевников степей Евразии.

Известные в настоящее время в регионе памятники кочевников составляют три хронологические группы, различающиеся по своему этнокультурному содержанию и происхож дению. Первая группа — памятники кушнаренковско-кара-якуповского типа, оставленные в VII-IX вв. племенами угорского, по мнению большинства исследователей, происхождения⁴ (как уже указывалось выше, 239 погребений); вторая — курганы, оставленные кочевниками огузо-печенежского этнокультурного объединения, обитавшими в степях региона в IX-XI вв. (44 погребения)⁵, и третья — наиболее массовая — курганы кыпчаков XII-XIV вв. (207 погребений)⁸. Естественно, что вооружение мы будем рассматривать в соответствующей хронологической последовательности.

Оружие угорских племен

Образцы оружия, найдены в 78 погребениях кушнаренковско-кара-якуповского типа, что составляет 32,6% всех учтенных погребений (могильники Больше-Тиганский, Игимский, Манякский, Ново-Биккино, Лагеревский, Ямаши-Тау, Хусаиновский, I, II Бекешевские, Ишимбаевский. Стерли-тамакский, Старо-Халиловский, Каранаевский, Такталачук,, Бирский, Муракаевский)*. Это железные и костяные наконечники стрел, наконечники копий, боевые топоры, сабли, костяные накладки на лук, железные шлемы.

Чаще всего из предметов вооружения встречаются наконечники стрел (найдены в 66 из рассматриваемых погребений). В основном это железные наконечники, по сечению пера разделяющиеся на трехлопастные, трех- и четырехгранные и плоские.

Трехлопастные наконечники (условно — группа А), найденные в 15 погребениях, по форме пера делятся на шесть типов:

 А1 — треугольные, с коротким черешком и уступом у основания пера (рис. 1, 1) — 7 экз.;

А2 — треугольные, с косо срезанным основанием nepaf длинным черешком и перехватом на уступчике при переходе пера в черешок (рис. 1, 2) — 3 экз.;

A3 — башневидные с коротким черешком и уступом у основания пера (рис. 1, 3) — 3 экз.;

А4 — массивные, арочной формы с цельнокованым острием (рис. 1, 4) — 1 экз.;

А5 — с коротким черешком, косо срезанным основанием и срезанной под тупым углом ударной частью (рис. 1, 5) — 1 экз.;

А6 — с трехлопастным острием, плавно переходящим в удлиненное четырехгранное основание, и уступом при переходе в короткий круглый черешок (рис. 1, 6) — 1 экз.

Искать аналоги перечисленным выше наконечникам едва ли целесообразно, поскольку они были известны достаточно широко, практически во всех синхронных кочевнических комплексах Евразии. Впрочем, некоторые типы: А2 (Бирский могильник, п. 165; Лагеревский, к. 35, 49; Муракаевский, к. 3, п. 3) и А6 (Болыпе-Тиганский, п. О), аналогичные стрелам, широко распространенным в I тыс. у древних тюрок и кыргызов Южной Сибири (боеголовковые и вытянуто-пятиугольные, по Ю. С. Худякову)⁷, более определенно указывают на исходную территорию, откуда они могли попасть на Южный Урал.

Трехгранные бронебойные наконечники стрел (группа Б) найдены в пяти погребениях Лагеревского, Каранаевского и Муракаевского могильников (всего 6 экз.). Все они массивные, с коротким черешком и срезанным под тупым углом основанием, переходящим в круглый уступ (см. рис. 1, 7).

Плоские наконечники стрел (группа В) количественно преобладают — всего найдено 116 экз. По сечению пера они делятся на овальные и ромбические с ребром по оси. Формы наконечников довольно разнообразны: листовидные, треугольные, ромбические, ланцетовидные, башневидные и срезни.

Листовидные наконечники представлены тремя типами: В1— с вытянутым, ромбическим в сечении нером, косо срезанным в основании и небольшим уступчиком при пере ходе пера в круглый короткий черешок (см. рис. 1, 8) — 19 экз.;

В2 — с ромбическим или овальным в сечении пером,; коротким круглым черешком и пояском при переходе пера в черешок (см. рис. 1, 9) — 9 экз.;

В3  — с ромбическим в сечении пером, прямым основанием и длинным плоским черешком (см. рис. 1, 10) — 6 экз.

Представленные в Болыие-Тиганском (п. 3, 8, 10, 22-24, 33, 37, 40), I Бекешевском (к. 1), Стерлитамакском,; Ямаши-Тау (к. 2, п. 2), Хусаиновском (к. 12, п. 1), Лагеревском (к. 31) и Старо-Халиловском (к. 6, п. 1) могильниках Южного Урала и Приуралья, листовидные наконечники стрел находят прямые аналоги в финно-угорских и ранне-булгарских комплексах Прикамья VIII—IX вв. (могильники Мыдлань-Шай, Болыие-Тарханский)⁸.

Треугольные наконечники в кушнаренковско-караяку-повских погребениях региона встречаются также довольно часто. Представлены они четырьмя типами:

В4 — широкие, с коротким круглым черешком и срезан ным под тупым углом основанием пора (см. рис. 1, 11) — 22 экз.;

В5 — овальные в сечении, со срезанным под тупим углом длинным основанием пера и уступчиком при переходе пера в черешок (см. рис. 1, 12) — 8 экз.;

В6 — овальные в сечении, с плавно срезанным основанием пера, отделенным от черешка уступчиком (см. рис. 1, 13), — 1 экз.;

В7 — с ромбическим в сечении пером, плавно переходящим в длинную чуть расширяющуюся втулку (см. рис. 1, 14), — 2 экз.

Иа Южном Урале и в Приуралье треугольные наконечники стрел найдены в Игимском (п. 2), Болыне-Тиганском (п. 4, 6, 8, 10, 12-14, 28, 33, 37, 40, 41), Лагеревском (к. 4, 10, 16), Ямаши-Тау (к. 2), Стерлитамакском, Старо-Халиловском (к. 5), Каранаевском (к. 10), Муракаевском (к. 1, 3, 8, 9) могильниках, а прямые аналоги им известны также только у ранних булгар (Болыпе-Тарханский, Танкеевский) и у финно-угров Прикамья (Мыдлань-Шай, Каневский)⁹.

Наконечники ромбической формы представлены только одним типом (В8). Они вытянутых пропорций с заточенным острием и уступчиком, отделяющим основание пера от круглого черешка (см. рис. 1, 15), — 14 экз. Аналоги им известны там же, что и для треугольных наконечников.

Наконечники-срезни в могильниках рассматриваемого региона (Болыне-Тиганский, п. 10, 14; Манякскпй, п. 3; Ямаши-Тау, к. 2; Хусаиновский, к. 12; Лагеревскпй, к. 22; Стерлитамакский; Каранаевский, к. 3; Такталачук, п. 351) представлены тремя типами:

В9 — узкие, с небольшим уступчиком, отделяющим перо от короткого круглого черешка (см. рис. 1, 16),— 6 экз.;

В10 — короткие и широкие с уступом у основания пера и фигурной прорезью на пере (см. рис. 1, 17) — 2 экз;

В11 — вильчатые или двурогие (см. рис. 1, 18) — 4 экз.

Подобные наконечники ни у булгар, ни у финно-угров Прикамья не встречены, но зато хорошо известны в тюркских (Кокэль, Кызыл-Ту), кыргызских (наконечники-томары) и салтовских комплексах VIII-IX вв.¹⁰

Наконечники ланцетовидной формы по длине и контурам пера также делятся на три типа:

В12 — с ромбическим в сечении пером, имеющим наибольшую ширину в верхней (ударной) части, и слегка расширяющимся основанием, под тупым углом переходящим в круглый черешок (см. рис. 1, 19), — 4 экз.;

В13 — с овальным в сечении пером, имеющим наибольшее расширение посредине его длины, и небольшим уступчиком при переходе пера в круглый черешок (см. рис. 1, 20) — 3 экз.;

В14 — с длинным, овальным в сечении пером, максимально расширенным посредине, и коротким круглым черешком (см. рис. 1, 21) — 2 экз.

Ланцетовидные наконечники пока известны только на Южном Урале и в Приуралье в Болыне-Тиганском (п. 3, 10, 14, 33), Бирском (п. 165), Хусаиновском (к. 5) и Каранаевском (к. 4) могильниках.

Башневидные наконечники (В15) однотипны и отличаются друг от друга только размерами (см. рис. 1, 22, 23)  – 8 экз. В рассматриваемом регионе найдены только в двух могильниках: Болыне-Тиганском (п. 8, 22, 28) и Старо-Халиловском (к. 5, 6). Кроме того, известны они в салтовских комплексах IX в., у булгар Среднего Поволжья и в Прикамье¹¹.

Граненые наконечники квадратного или ромбического сечения (группа Г) по форме делятся на четыре типа:

Г1 — листовидные, с косо срезанным основанием и коротким круглым черешком (см. рис. 1, 24) — 9 экз.;

Г2 – шиловидные, ромбического сечения с невыделенным черешком (см. рис. 1, 25) — 4 экз.;

ГЗ — треугольные, ромбического сечения с уступом при переходе в короткий круглый черешок (см. рис. 1, 26) — 3 экз.;

Г4 — шиловидные, квадратного сечения с небольшим уступом при переходе в круглый короткий черешок (см. рис. 1, 27) — 1 экз.

Перечисленные наконечники, вероятно, применялись (подобно удлиненно-треугольным наконечникам) у кыргызов для поражения противника, защищенного мягким доспехом из кожи или войлока¹².

Костяные наконечники стрел (группа Д) представлены 18 экз. Все они черешковые. Различаются формой пера и размерами:

Д1 – преобладают крупные листовидные треугольного сечения с плоским, четко выделенным черешком (см. рис. 1, 28) ~ 10 экз.;

Д2 – наконечники примерно такой же формы, по меньших размеров (см. рис. 1, 29) — 5 экз.;

ДЗ – из трех погребений, имеют по одному трехгранному наконечнику с листовидным пером и круглым черешком (см. рис. 1, 30) — 3 экз.

Костяные наконечники указанных типов имели широкое распространение в лесной полосе Урало-Поволжья, начиная с эпохи раннего железа.

Однако стрелы, найденные в рассматриваемых погребениях, не отражали реального содержания кушнаренковско-караякуповских колчанов, о чем свидетельствует прежде всего их количество: более 75% погребений со стрелами (50 и 66) содержали не более трех наконечников. Вместе с тем помещаемые в могилы стрелы были не просто символом воинской принадлежности, так как находились они вместе с луком. Например, из 18 погребений, где найдены костяные обкладки лука, в 15 находились также и наконечники стрел. Характерно, что концевые накладки найдены только в двух погребениях (Манякский, п. 1, и Ново-Биккинский курган)¹³, остальные — срединные накладки, форма и размеры которых позволяют предполагать, что в VIII-IX вв. у угорских племен Южного Урала и Приуралья широко использовались луки тюркского (по Д. Г. Савинову) типа¹⁴. Хотя на ранних этапах их расселения в регионе, в VII в. (Манякский, Ново-Биккинский), бытовали, очевидно, луки гуннского типа, о чем свидетельствуют находки соответствующих концевых накладок (рис. 2).

Судя по частоте встречаемости (20 погребений), вторым после лука и стрел излюбленным оружием рассматриваемых племен региона была сабля. Все известные для данного времени сабли — короткие (47-77 см), практически прямые (кривизна клинка не превышает 1 см). Скользящий режущий удар достигался преимущественно за счет кривизны рукояти, иногда оттянутой вперед на 3-4 см (рис. 3, 1, 2). Судя по местоположению в могилах, сабли носились подвешенными к поясу слева. Ножны сабель и рукояти украшались серебряными накладками, выполненными в растительном или зооморфном стиле. К поясу ножны крепились с помощью двух П-образных петель, также зачастую украшенных растительным или геометрическим орнаментом¹⁵. Традиция подобного украшения сабель и ножен известна достаточно широко: у тюркоязычных племен юга Западной Сибири, у алан Северного Кавказа и у древних венгров 16. Последние, учитывая их приверженность к всевозможным серебряным украшениям, вероятно, и явились той культурной средой, откуда эта традиция могла распространиться ко всем соприкасавшимся с ними племенам.

С влиянием алано-болгарского мира, очевидно, следует связывать появление в Приуралье боевых топоров — оружия, специфического именно для алано-болгарских племен Восточной Европы. Это подтверждается и формой восьми известных в настоящее время в регионе топоров: длинные обушки грибовидной формы, длинные, слегка оттянутые назад или лопатообразные лезвия (Игимский, Больше-Тиганский, Манякский, Лагеревский, Стерлитамакский могильники) (рис. 4, 1-4).

Так же как и у алано-болгарских и тюркских племен, у кушнаренковско-караякуповского населения рассматриваемого региона копья, по-видимому, не играли самостоятельной роли в вооружении, а потому их известно очень мало. Всего найдено три наконечника копий: два — в Игимском, одно — в Каранаевском могильниках. Копья из Игимского могильника плоские, листовидной формы, с наибольшим расширением в нижней части пера (см. рис. 3, 12).

Копье из Каранаевского могильника напоминает шиповидные четырехгранные копья из салтовских комплексов¹⁷.

Доспехи в кушнареиковско-караякуповских погребениях представлены тремя находками железных шлемов (Лагерево, к. 31, Муракаево, к. 9 и Каранаево, к. 6), остатками кольчуги (Лагерево, к. 31) и несколькими железными пластинами от панциря (Лагерево, к. 29).

Форма шлемов — сфероконическая. Два шлема (Лагерево и Каранаево) склепаны из фигурных железных пластин и увенчаны коническими шпилями с петлей для флажка-яловца (см. рис. 4, 5). По нижнему краю шлема из Лагеревского могильника пущена металлическая пластина с отверстиями для бармицы. Шлем из Каранаевского могильника имеет прямой наносник, вырубленный сразу же на заготовке шлема. Шлем из Муракаевского могильника сфероконической (более даже сферической) формы, цельнокованый, с ребром-утолщением по центру. Также имеет прямой короткий наносник¹⁸.

Относительно кольчуги и панциря ничего определенного сказать нельзя, поскольку от них остались только незначительные фрагменты¹⁹.

Восстановить по имеющимся данным истинную степень вооруженности и военную структуру угорских племен Южного Урала и Приуралья чрезвычайно трудно. С очень малой степенью вероятности можно предположить, что основную массу войска могли составлять конные лучники, поскольку только стрелы (иногда с остатками лука) найдены в 48 погребениях (61,5% всех погребений с оружием). Вероятно также, что ударной силой войска были всадники с саблями (погребений с саблями и стрелами — 16 (20,5%), только с саблями — 6 (7,7%)). Среди погребений с саблями и стрелами в двух найдены и шлемы.

Все остальные наборы вооружения: топор; топор и стрелы; топор, копье и сабля; топор, копье и стрелы – встречены в единичных погребениях. 

Оружие огузо-печенежских племен

Достаточно сложно анализировать вооружение кочевников огузо-печенежской конфедерации, населявших степи Южного Урала и Приуралья в IX-XI вв., прежде всего в силу ограниченности источниковой базы (на сегодняшний день в регионе известны 44 погребения этого периода, оружие найдено только в 14 погребениях). По имеющемуся материалу можно предположить, что на вооружении рассматриваемых племен имелись сабли (палаши), носившиеся в ножнах, украшенных серебряными накладками (Житимакский могильник, п. 4)20, луки «тюркского» и гуннского типов с кибитью, длиной до 115 см (Тамар-Уткуль, к. 3) (см. рис. 2, 2), железные трехлопастные (Житимакский, п. 5), плоские треугольные, лавролистные (Кара-Су, к. 20)²¹, асимметрично-ромбические (по Ю. С. Худякову)²² (Воздвиженка, к. 1 — см. рис. 1, 45) и костяные листовидной формы и треугольного сечения (Житимакский, п. 5; Мрясимовский, к. 5, 8) наконечники стрел. Стрелы укладывались в берестяные колчаны, форму которых проследить пока не удается, но их остатки найдены в могильнике Тамар-Уткуль (к. 1), II Колычевском (к. 2), у с. Яман (к. 2) и Кара-Су (к. 20)²³.

В Житимакском могильнике (п. 1) найдены фрагменты железного шлема, по которым была сделана попытка восстановить его форму²⁴.

В курганах кыпчакского времени рассматриваемого региона (XII-XIV вв.) оружие найдено в 39 погребениях, что составляет 41,5% всех известных здесь языческих погребений этого периода (могильники Охлебипинский, Шах-Тау, Тлявгуловский, VII Новочеркасский, у поселков Урал, Новый Кумак, Башкирское Стойло, IV Ивановский, Россыпинский, Алебастрово I, Тамар-Уткуль, у поселков Лебедевка, Хабарный I, Студеный и др.).

Оружие из курганов Кыпчаков

Практически весь полученный за последние годы материал по вооружению кыпчаков Приуралья вписывается в типологию, разработанную Г. А. Федоровым-Давыдовым для средневековых кочевников Восточной Европы²⁴. Это освобождает нас от излишнего типотворчества и гарантирует от внесения путаницы в уже устоявшиеся представления. Правда, в случаях, когда приходилось иметь дело с предметами, еще неизвестными ко времени создания указанной типологии, мы вводили новые типы, но придерживались того же принципа буквенной и цифровой индексации.

Из предметов вооружения в рассматриваемых погребениях представлены: наконечники стрел (железные и костяные), колчаны, их детали и украшения, сабли, кинжалы, копья и доспехи.

Железные наконечники стрел (найдены в 35 погребениях) в основном представлены типами отдела В (плоские черешковые). Всего найдено 65 поддающихся типологии наконечников:

Б1П — трехгранное в сечении перо (см. рис. 1, 31, 32) — 2 экз.;

В1П — плоские листовидной формы (см. рис. 1, 35) — 2 экз.;

BIV — плоские ромбической формы (см, рис, 1, 33) — 9 экз.;

BV – плоские треугольной формы, максимальная ширина приходится на основание пера (см. рис. 1, 36) — 3 экз.;

BVI — двурогие (охотничьи) стрелы — 1 экз.;

BV1I — треугольной формы, но в виде перевернутою основанием вверх треугольника, максимальная ширина приходится на режущую грань (см. рис. 1, 37) — 4 экз.;

BVIII — прямоугольной формы, чуть суживающиеся к основанию (см. рис. 1, 38) — 4 экз.;

В1Х — в виде вытянутой лопаточки с закругленной верхней ударной гранью (см. рис. 1, 39) — 14 экз.;

ВХ — аналогичный, но ударная грань слегка вогнута -1 экз.;

BXI — вытянутая лопаточка, заканчивающаяся двумя короткими ударными гранями, сходившимися под тупым углом (см. рис. 1, 40),— 18 экз.;

ВХП — аналогичный, но ударная грань имеет треугольный вырез — 1 экз.;

BXIII — фигурный, с небольшим пером, ударная грань имеет треугольный выступ (см. рис. 1, 34) — 1 экз.;

BXVI* — полукруглой формы, с небольшим пером, прямой или вогнутой ударной гранью — 2 экз.;

И* — с коротким, круглым в сечении пером конусовидной формы — 1 экз.;

ГП* — аналогичные, но с длинным пером (см. рис. 1, 41) — 4 экз.

Обычно стрелы помещали в берестяные колчаны остриями вверх, но иногда в могилах их находят без колчанов у ног или у черепа или таза погребенного. В одном погребении встречается не более пяти наконечников.

Костяные наконечники стрел (всего 8 экз.) найдены в пяти погребениях:

тип I — втульчатые, пулевидной формы (см. рис. 1, 42) — 2 экз.;

тип IV — черешковые, листовидной формы и треугольного сечения (см. рис. 1, 43) — 6 экз.;

тип V* — черешковый с треугольной головкой ромбического сечения (см. рис. 1, 44) — 1 экз.

В погребениях костяные наконечники размещались так же, как и железные. Однако в к. 1 Тлявгуловского могильника черешковый костяной наконечник (см. рис. 1, 44) торчал вертикально возле головки бедра погребенного.

Колчаны обнаружены в 33 из рассматриваемых погребений региона. Все они берестяные, конусовидной формы, длинной 35-90 см. Устье, как правило, в два раза уже донца (в среднем 10x20 см) (см. рис. 2, 1). Ремни для привешивания крепились с помощью железных, реже костяных петель.

К поясу или седлу колчан привешивался с помощью железных крючков с широким плоским щитком прямоугольной или овальной формы. В некоторых щитках прослеживаются 3-4 сквозных отверстия для крепления крючка к ремню (см. рис. 2, 5).

Иногда берестяные колчаны украшались костяными накладками, покрытыми резным геометрическим или растительным орнаментом. Всего в Приуралье известно сейчас семь подобных колчанов. Накладки изготовлялись из крупных костей животных путем их расщепления с последующей резьбой на них и заполнением углублений черной, зеленой и красной краской.

В десяти кыпчакских погребениях региона найдены костяные обкладки лука: срединные, овальной формы с закругленными концами — 8 экз.; концевые с характерными выемками для тетивы — 1 экз. и срединная с лопаткообразными концами — 1 экз. Аналоги последней известны в Прибайкалье, Забайкалье и на Алтае в монгольское время²⁶.

Сабли, палаши из девяти погребений соответственно по одному в каждом (Охлебинино, п. 1-3; Нов. Кумак, к. 2, п. 1, 2; к. 1, п. 2; Лебедевка VIII, к. 6; Лебедевка II; IV Ивановские, к. 1). Вероятно, для кочевников региона в кыпчакское время сабля была отнюдь не ординарным оружием, во-первых, потому, что в погребения их помещали редко, а во-вторых, производство их не было массовым, что н отразилось в многообразии типов, представленных в ограниченном количественно материале.

Исходя из боевых свойств рассматриваемого оружия ближнего боя, в кыпчакских комплексах региона мы можем пыделить палаши двух типов:

AI — короткий, не более 70 см, клинок с прямым перекрестьем и круглым навершием (см. рис. 3, 3) — 1 экз.;

Б1 — клинок длиной более 100 см без навершия и перекрестья (см. рис. 3, 4) — 3 экз.

Кроме того, можно выделить и сабли четырех типов, отличающиеся друг от друга кривизной клинка и оформлением рукояти:

BI — без навершия и перекрестья, кривизна не более 300 мм (см. рис. 3, 5) — 2 экз.;

BI* — аналогичный клинок, но с прямым коротким перекрестьем и навершием в виде усеченного конуса (см. рис. 3, 6) — 1 экз.;

Д1* — без навершия и перекрестья, с кривизной клинка 500 мм — 1 экз.;

ДII — аналогичный клинок, но с прямым перекрестьем и круглым цилиндрическим павершием (см. рис. 3, 8) – 1 экз.

В погребениях сабли лежали справа или слева от погребенного, вдоль его бедра.

Кинжалы в приуральских погребениях XII-XIV вв. встречаются также редко. В настоящее время найдены 12 кинжалов (из них два — в обломках), представленные четырьмя типами:

AI* - прямой узкий клинок без навершия и перекрестья (см. рис. 3, 9) — 2 экз.;

Б1* – слегка изогнутый (серповидный) клинок без навершия и перекрестья (см. рис. 3, 11) — 2 экз.;

БII* - аналогичный клинок, но с перекрестьем из двух прямых пластин с расплющенными концами, без навершия (см. рис. 3, 14) — 4 экз.;

BI* — серповидный клинок с костяной рукоятью, иногда украшенной резным циркульным орнаментом (см. рис. 3, 10) — 2 экз.

Кинжалы в погребениях лежат справа от погребенного, у пояса.

В трех погребениях (Лебедевка-2; Нов. Кумак, к. 1) найдено по одному железному наконечнику копья, различающиеся по форме пера:

тип II — треугольное по форме и в сечении перо с несомкнутой конусообразной втулкой (см. рис. 3, 13) — 1 экз.;

тип IV — листовидное, овальное в сечении перо со втулкой в виде раструба — 2 экз.

Из этих же погребений — железные втоки в виде массивных кованых конусов с круглой или несомкнутой втулкой.

Совершенствование наступательного оружия в эпоху средневековья сочеталось с изменением оборонительного вооружения (доспехов). Поскольку изготовление последних было делом сложным и дорогостоящим, в могилы их помещали очень редко. Чаще доспех символизировался несколькими панцирными пластинками или обрывками кольчуги. В кыпчакских погребениях Приуралья весь панцирь был найден только один раз (Лебедевка П. «Одиночный курган»)²⁷ и в трех случаях — отдельные панцирные пластины. Судя по этим находкам, панцири могли быть двух типов: из широких железных прямоугольных пластин, подвижно соединенных проволочными кольцами, и из узких пластинок, неподвижно соединявшихся железными штифтами.

Единственный известный в регионе шлем кипчакского времени (Лебедевка II, «одиночный курган») был изготовлен из трех треугольных пластин, согнутых полусферой и в местах соединения усиленных наваренными сверху узкими прямоугольными пластинами. Венчал шлем полый цилиндрик со шляпкой (см. рис. 4, 7).

Локти и колени воина защищали нашитые на одежду металлические наколенники и налокотники. В погребениях Приуралья известны семь наколенников и налокотников (различать их трудно), изготовленных из бронзовой пластины (см. рис. 4, 8).

Полный набор вооружения, состоящий из сабли, лука со стрелами, шлема и панциря, был найден только в одном погребении Южного Приуралья (Лебедевка II), только сабля —в четырех погребениях (Нов. Кумак, к. 1, п. 2; Охлебинино, п. 1-4); сабля и наконечники стрел — в четырех погребениях (Нов. Кумак, к. 2, п. 1, 2; Лебедевка VIII, к. 6; IV Ивановский, к. 1) и только стрелы — в 29.

В целом же предметы вооружения и конской сбруи (стремена и удила) вместе встречены в 15% всех кыпчакских погребений с вещами.

Таким образом, анализ вооружения кочевых племен Южного Урала и Приуралья VII-XIV вв. позволяет сделать следующие выводы.

1. По имеющимся материалам невозможно, подобно ис- следователям-кочевниковедам Южной Сибири 28, восстановить реальную картину вооруженности и военной организации угорского (кушнаренковско-караякуповского) и тюркоязычного (огузо-печенежского и кыпчакского) населения региона, хотя ассортимент наиболее распространенных типоворужия дает основания предполагать, что вооруженные луком (в основном тюркского типа) и саблей всадники (практически во всех погребениях с оружием найдены и принадлежности сбруи) составляли основную силу войска.

2. В оружии угорских племен региона явно присутствуют следы контактов (военных?) с тюркскими (стрелы типов А2, А6, В9 — В11; Г1 — Г4; лук «тюркского типа») и алано- болгарскими (стрелы типов В1 — ВЗ, В15, боевые топоры) племенами Евразии.

3. Ассортимент и типы предметов вооружения тюркоязычных кочевников региона позволяют рассматривать их как органичную часть кочевнической культуры Великого пояса евразийских степей X—XIV вв.

1 Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1981,— С. 3-5.
2 Иванов В. А. Погребения средневековых кочевников на территории Охлебининского городища // СА.— 1977.— № 1.— С. 292-295; Он же. Погребения кыпчаков в бассейне р. Урал // Памятники кочевников Южного Урала,— Уфа, 1984.— С. 75—97; Кригер В. А. Средневековые захоронения Ново-Кумакского могильника // СА.—1983.— № 3.— Рис. 4; 5; 6, 12, 8; Он же. Погребения кыпчакского времени в могильниках у пос. Лебедевка // Памятники кочевников Южного Урала.— Уфа, 1984.— С. 102—116; Мажитов Н. А. Курга ны Южного Урала VIII-XII вв.— М., 1981.— С. 8, 10, 14, 15,22,34, 36, 41, 43, 48, 51, 54, 69, 74, 78 и др.; Он же. Южный Урал в VII—XIV вв.— М., 1977.— С. 197, 231, 291—296, 299, 323—327, 377, 379, 380.— Табл. I; Пшеничшок А. X. Курганы средневековых кочевников на Южном Урале // Памятники кочевников Южного Урала.— Уфа, 1984.— С. 60—74.
3 Плетнева С. А. От кочевий к городам.— М., 1967.— С. 156—170; Федоров-Давыдов Г. А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов.— М., 1966.— С. 22—36; Худяков Ю. С. Вооружение енисейских кыргызов.— Новосибирск, 1980; Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии.—Разд. II.
4 Кузеев Р. Г., Иванов В. А. Основные этапы этнической истории населения Южного Урала и Приуралья в эпоху средневековья. (Препринт доклада).— Уфа, 1983.— С. 9, ссылка 20; Халиков А. X. Культура древних венгров в Приуралье и Подунавье в VIII—X вв.н. э. // Interaktionen der mittel — europaischen slawen und anderen ethnika im 6-10 jahrhundert.— Nitra, 1984 (отд. оттиск).
5 Кузеев Р. Г., Иванов В. А. Этнические процессы в Волго-Уральском регионе в V-XVI веках и проблема происхождения чувашского этноса // Болгары и чув_аши.— Чебоксары, 1984.— С. 11.
6 Иванов В. А., Кригер В. А. Курганы кыпчакского времени на Южном Урале. (Рукопись).
7 Худяков Ю. С. Вооружение енисейских кыргызов.— Табл. XXV, 8; XVIII, 1.
8 Гешгаг В. Ф. Мыдлань-Шай — удмуртский могильник VIII— IX вв. // ВАУ.— 1962.— Вып. 3.— Табл. XI, 7; Генинг В. Ф., Хали ков А. X. Ранние болгары на Волге.— М.,1964.— Табл. XII, 1, 5, 6.
9 Генинг В. Ф., Халиков А. X. Ранние болгары на Волге.— Табл. XII, 9; Казаков Е. П. Погребальный инвентарь Танкеевского могильника // Вопросы этногенеза тюркоязычных народов Среднего Поволжья.— Казань, 1971.— Табл. XII, 2, 8; Генинг В. Ф. Мыдлань- Шай...— Табл. XI, 1, 3; Генинг В. Ф., Голдина Р. Д. Позднеломова- товские могильники в Коми-Пермяцком округе // ВАУ.— 1969.— Вып. 9.— Табл. 29, 1.
10 Степи Евразии в эпоху средневековья.— М., 1981,— Рис. 19, 64; 36, 18, 23; 62, 106; Худяков Ю. С. Вооружение енисейских кыргызов.— С. 94, 100; Плотников Ю. А. Наконечники стрел из мо гильника Кызыл-Ту // Военное дело древних племен Сибири и Цент ральной Азии.— Новосибирск, 1981.— С. 113.
11 Плетнева С. А. От кочевий к городам.— Рис. 43, 8; Ге нинг В. Ф., Халиков А. X. Ранние болгары...— Табл. XII, 2, 3; Ге нинг В. Ф. Мыдлань-Шай...— Табл. XI, 6, 8.
12 Худяков Ю. С. Вооружение енисейских кыргызов,— С. 92, 99.
13 Мажитов Н. А. Курганы Южного Урала...— Рис. 3, 14, IS; 8, 30, 31.
14 Савинов Д. Г. Новые материалы по истории сложного лука и некоторые вопросы его эволюции в Южной Сибири // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии.— Новосибирск, 1981.— С. 149.
15 Halikova E. A. Osmagyar temet5 a Kama menten, Magna Hungaria kerdeseher // Archeologiai Ertesito.— 1976.— T. 103.— K. 3, 21.
16 Кузнецов В. А., Рунич А. П. Погребение аланского дружин ника IX в. // СА.— 1974.— № 3; Степи Евразии...— Рис. 62, 162; 26, 23, 24; 27, 37.
17 Мажитов Н. А. Курганы Южного Урала...— Рис. 61.
18 Там же.— Рис. 71, 10.
19 Там же.— С. 79.— Рис. 10, 8.
20 Там же.— Рис. 66, 1-4.
21 Кокебаева Г. К. Цамятники поздних кочевников Западного Казахстана // История материальной культуры Казахстана.— Алма- Ата, 1980.— Рис. 4.
22 Худяков Ю. С. Вооружение енисейских кыргызов.— С. 95.— Табл. XXXIII, 10.
23 Смирнов К. Ф. Отчет, 1956 г. // Архив ИА АН СССР; Мажи тов Н. А., Рутто Н. Г. Отчет 1974 г. // Архив ИА.— Р-1.— № 5500; Попов С. А. Отчет 1975 г. // Архив ИА.— Р-1.— № 5969; Кокебае ва Г. К. Памятники поздних кочевников...— С. 102.
24 Мажитов Н. А. Курганы Южного Урала...— Рис. 66, 7
  
25 Федоров-Давыдов Г. А. Кочевники Восточной Европы...— Гл. 2.
26 Савинов Д. Г. Новые материалы...— Рис. 4, 7-
27 Кригер В. А. Погребения кыпчакского времени...— С. 109.
28 Худяков Ю. С. Вооружение енисейских кыргызов.— С. 131 —137.

В. А. Иванов ВООРУЖЕНИЕ СРЕДНЕВЕКОВЫХ КОЧЕВНИКОВ ЮЖНОГО УРАЛА И ПРИУРАЛЬЯ (VII—XIV вв.)