Древнерусские амулеты-топорики

Бронзовые подвески-топорики принадлежат к числу наиболее выразительных материальных памятников, связанных с древнерусским язычеством. Эти предметы чаще других амулетов используются для реконструкции дохристианских верований восточных славян [1, с. 546; 2, с. 267; 3, с. 248]. Наиболее подробно они были рассмотрены в специальной статье В. П. Даркевича, собравшего данные о значительной серии подвесок-топориков и систематизировавшего этот материал [4, с. 91-102]. Вывод В. П. Даркевича о том, что подобные подвески изображали оружие славянского бога-громовика Перуна и были связаны с его почитанием, прочно вошел во многие обобщающие исследования по древнерусской культуре. За три десятилетия, прошедшие со времени публикации статьи В. П. Даркевича, коллекция амулетов-топориков значительно пополнилась. Новые находки, многие из которых происходят из датированного культурного слоя или из закрытых комплексов, позволяют существенно уточнить хронологию и географию распро­странения этих предметов. Меняются и методические подходы к изучению археологических материалов, связанных со сферой верований и культа. Поэтому сегодня оказывается вновь актуальным вопрос о назначении амулетов-топориков связанных с ними религиозных представлениях, казалось бы, окончательно решенный 30 лет назад.

Прежде чем переходить к обзору и анализу конкретных находок, целесообразно сформулировать некоторые общие принципы интерпретации археологических материалов, связанных со сферой верований и культа. В современных исследо­ваниях принято рассматривать эти материалы на широком культурно-историческом фоне с привлечением возможно большего круга аналогий. Стало правилом использование письменных источников, фольклорных текстов и этнографических материалов для истолкования археологических находок. Таким путем раскры­вается символика амулетов, восстанавливается значение орнаментов, реконстру­ируются обряды, следы которых зафиксированы в процессе раскопок. Характерно, что подобными приемами пользуются как структуралисты, так и исследователи, работающие в рамках традиционного сравнительно-исторического метода. Такой подход, с одной стороны, позволяет достичь интереснейших результатов, но с другой – открывает широкие возможности для субъективных построений - да­леко не все реконструкции, основанные на комбинации разнородных и разно­временных материалов, оказываются бесспорными. Перспектива обращения к письменным источникам и этнографии для «дешифровки» археологических материалов нередко уводит от анализа собственно археологического контекста находок. Под «археологическим контекстом» я имею в виду структуру самого объекта (будь то отдельный предмет или археологический комплекс), условия находки, связь ее с другими объектами того же памятника, точную датировку, круг точных аналогий и т.п. При интерпретации археологических материалов, связанных со сферой культа, эти операции, дающие наиболее точную и досто­верную информацию об объекте, непременно должны предшествовать анализу культурно-исторического контекста. Рассматривая амулеты-топорики, я буду следовать этому правилу.

В. П. Даркевичем учтено 25 бронзовых амулетов-топориков, найденных как на территории Руси, так и за ее пределами [4, с. 92-93]. Мною собраны данные о 62 миниатюрных топориках. Большинство из них принадлежит к двум стан­дартным типам, выделенным П. Паульсеном и В. П. Даркевичем, и лишь несколько экземпляров имеют индивидуальную – несерийную форму.

Наиболее многочисленную группу составляют амулеты, имитирующие боевые топоры с оттянутым вниз лезвием, полукруглым вырезом в основании и удлиненным вырезным обухом – тип IV, по А. Н. Кирпичникову [5, с. Зб. 37, табл. ХIII, 4-8, табл. XXI, 1, 2, 8-12). Таких подвесок 39 (Каталог, N, 1-36). Длина их варьируется от 4 до 5,5 см, ширина лезвия – от 2,8 до 4 СМ. Сходство амулетов этой группы с подлинными боевыми топорами отмечалось целым рядом исследователей: А. Надольским [6, с. 390], П. Паульсеном [7, с. 195, 196], В. П. Даркевичем [4, с. 92, 93]. Действительно, миниатюрные топорики воспроизводят не только форму топоров типа IV, но и многие детали: мысовидные выступы на обухе, две пары коротких щековиц, сквозное отверстие для крепления чехла на лезвии, шпорцу на его внутренней стороне. На шейке у большинства экземпляров имеются глубокие насечки или небольшие рельефные валики, отмечающие переход от лезвия к обуху. Орнаментация амулетов этого типа различна. У 6 экз., происходящих из Кемского некрополя, Новгорода, Саркела, Старой Руссы и Биляра, боковые грани окаймлены бордюром из двух (реже одной) глубоких врезных линий и небольших круглых углублений; вдоль края лезвия, на некотором расстоянии от него, проходит зигзагообразная линия с круглыми углублениями на углах (рис. 1, 1-5). Три топорика (из Киевской губернии, Княжой горы и Яблонова) орнаментированы по краям боковых граней бордюром, образованным двумя прямыми линиями с короткими насечками или зигзагообразной линией между ними (рис. 1, 11). Более представительную серию (14 экз.) образуют топорики, украшенные циркульным орнаментом (рис. 1, 6-8, 10, 12-18). Кружки с точками обычно образуют лепестки вокруг сквозного отверстия на лезвии, а на остальной плоскости располагаются хаотически, оставляя свободной лишь узкую полоску у края лезвия. Один кружок, как правило, помещен на мысовидный выступ. В некоторых случаях циркульный орнамент сочетается с врезной линией, окаймляющей боковые грани (рис. 1, 8, 15), Судя по публикациям. некоторые топорики (экземпляры из Вышгорода, Княжой Горы, Дрогичина, Старой Рязани, Городца; Каталог, № 6, 17, 18, 22, 26) лишены орнамента, но вполне вероятно, что он не виден из-за слоя коррозии. Два топорика, включенные в первую группу, несколько отличаются от остальных амулетов по форме и орнаментации. Один из них, найденный в 1978 г. в Киеве (Каталог, N2 23), не имеет шпорцы на внутренней стороне лопасти, лезвие его орнаментировано кружками и прямыми и зигзагообразными линиями, образуюющими не вполне понятную композицию. Я. Е. Боровский и М. А. Сагайдак полагают, что подвеска имитирует топор с полукруглой выемкой в основании лезвия (8, с. 40), но деформированный обух амулета-топорика не соответствует форме обуха топоров типа V. У амулета, найденного в Ултуне в Швеции (Каталог, № 2), лезвие имеет обычную форму, но шпорца выделена слабо, а конструкция обуха без мысовидных выступов на тыльной стороне близка топорам типа VI, по А. Н. Кирпичникову [5, с. 38, 39, рис. 6]. Циркульный орнамент образует правильную кайму по боковым краям лезвия. Несмотря на своеобразную форму обуха, П. Паульсен рассматривал этот амулет вместе с топориками первой группы [7, с. 196].

Большинство миниатюрных топориков типа IV относится к ХI в. В их числе хорошо датированные находки из культурного слоя Новгорода и Старой Руссы, 2 экз. из Саркела, найденные в культурном слое и в погребении, и два топорика из Кемского некрополя. В тех случаях, когда хронологические рамки этих находок могут быть сужены, как, например, в Новгороде или в Кемском некрополе, выясняется, что топорики относятся к середине – третьей четверти ХI в., в Выжумском  могильнике на Ветлуге, в Дрогичине Надбужском и на городище Тумие в Польше топорики найдены в комплексах XII  в. Часть находок может  быть датирована в широких рамках XI-XII вв. Детально уяснить хронологическое  соотношение серий с различной орнаментацией затруднительно. Ясно, что во второй половине XI в. топорики с бордюром на боковых гранях и с циркульным орнаментом бытовали одновременно, но, возможно, топорики первой серии вышли из употребления на рубеже XI-XII вв., тогда как топорики второй серии, орнаментированные концентрическими кружками, оставались в обиходе  в ХII в., о чем свидетельствуют находки в Тумие и Вымужском III могильнике. Орнаментальные фигуры на миниатюрных топориках типа IV В. П. Даркевич интерпретировал как символы молнии (зигзагообразная линия) и небесных светил (концентрические кружки). О космической символике орнамента на амулетах писали Б. А. Рыбаков [1, с. 546, 547], А. В. Успенская [9, с. 96], Я. Е. Баровский 11 М. А. Сагайдак [8, с. 40]. Более правдоподобно, однако, что эти фигуры связаны с орнаментальными композициями на парадных боевых топорах того же типа. Топоры типа IV, инкрустированные серебром, рассматриваются обычно не только как боевое оружие, но и как предметы, символизирующие особое социальное положение их владельцев, отличающие от рядовых воинов. Орнаментация этих топоров различается в деталях, но общая схема декора у большинства из них одна и та же (рис. 2) [7, с. 146-155; 10, с. 89-96; 11, с. 455-459 ]. К инкрустированы узорам на боевых топорах, безусловно, восходят короткие поперечные линии на шейке миниатюрных топориков. двойной бордюр на краях боковых граней, зигзагообразная линия с круглыми углублениями, идущая вдоль края лезвия, – стилизованное воспроизведение бахромы из треугольных язычков с кружками на концах спускающейся на лезвие парадных топоров типа IV. Бордюр из двух параллельных линий и заключенных между ними коротких поперечных отрезков имитирует аналогичные инкрустированные узоры, помещенные на боевые топоры параллельно краю лезвия. Существенно, что на миниатюрных топориках воспроизводятся не только отдельные элементы орнаментов подлинных боевых топоров, но и сами орнаментальные композиции, насколько это возможно при изготовлении амулета размером около 5 см.

Циркульный орнамент генетически не связан с узорами на боевых топорах, но считать кружки символами небесных светил также нет достаточных оснований. Хорошо известно, что циркульный орнамент в XI-XIII вв. имел самое широкое распространение и использовался для украшения самых различных предметов – от янтарных крестиков до костяных гребней и от височных колец и браслетов до рукоятей ножей и шильев. Несомненно, кружки на топориках-амулетах имели чисто декоративное значение.

Вторую группу составляют 18 топориков с широким симметричным лезвием, внутренний край которого снабжен двумя шпорцами. Длина их от 3,2 до 4,3 см, ширина лезвия от 4 до 5,4 см. Некоторые амулеты этой группы выделяются по своим пропорциям и меньшей ширине лезвия (например, экземпляр из Городницы; Каталог, № 47), однако в целом все они очень стандартны. На шейке у большинства топориков, как и у амулетов первого типа, имеются рельефные выступы, на лезвии – круглые сквозные отверстия. Шесть экземпляров орнаментированы поясками вдоль края боковых граней и вдоль лезвия: орнамент представляет собой две врезные прямые линии с заключенными между ними короткими прямыми или зигзагообразной линией (рис. 3, J, 2, 4; Каталог, № 37 - 39, 43, 44, 50, 53), т. е. повторяет орнаментацию некоторых амулетов первого типа. Топорик из могильника Оленина (Каталог, № 53) орнаментирован по краю лезвия простыми врезными линиями. На остальных экземплярах орнамент не прослеживается. Если у одних амулетов отсутствие орнамента может объяс­няться плохой сохранностью, то у других лезвие изначально было лишено орнамента (Каталог, NQ 40-42).

Амулеты второй группы воспроизводят форму широколезвийных секир, получивших в X-XI вв. широкое распространение в Скандинавии и Прибалтике. На территории Древней Руси находки широколезвийных секир сравнительно редки. Среди ближайших прототипов амулетам второй группы можно указать секиру из Кемскоro некрополя в Белозерье (рис. 4, 1), из могильника Оленина в Углицком Поволжье [12, 67, рис. 57] и Лаптау в Восточной Пруссии (рис. 4, 2). У этих секир удлиненный вырезной обух с короткими боковыми щековицами к мысообразными выступами на тыльной стороне и тонкая узкая шейка. У секиры из могильника Оленина посредине лезвия имеется отверстие для крепления чехла. Все эти особенности точно переданы на миниатюрных топориках. Есть, однако, и различия: на секирах из Кемскогo некрополя и Лаптау отсутствуют шпорцы, возможно, эта деталь миниатюрных широколезвийных секир заимствована от боевых топоров типа IV, часто имевших шпорцу на тыльной стороне. Многие широколезвийные секиры были покрыты серебряной инкрустацией [7, с. 167-170], в их числе секира из Лаптау (рис. 4, 2), декор которой находит соответствие с орнаментацией парадных топориков типа IV [11, с. 457, 458], а следовательно, и в орнаментации миниатюрных топориков-амулетов. Очевидно, простые узоры на миниатюрных топориках второго типа соответствуют сложным орнаментальным композициям на широколезвийных секирах.

Рис. 2. Инкрустированные боевые топоры типа IV, по А. Н. Кирпичникову. I – Углы, Юго-Восточное Приладожье; 2 – Никольское III, Северное Белозерье; 3 – Ваганиха, Южное Белозерье.	Рис. 3. Амулеты-топорики типа II. 1 –  Колчино; 2 – Княжая Гора; 3, 5 – Никольское III; 4 – Белоозеро; 6 – Теребовль; 7, 8 – Новгород; 9 – Липлява

Далеко не все амулеты второй группы могут получить точные археологические даты. Один из новгородских топориков (Каталог, № 40) найден в слое начала, ХI в., другой (Каталог, № 41) – в слое середины – второй половины ХI в. Два топорика из Кемского некрополя (Каталог, № 42, 43) встречены в погребениях третьей четверти XI в., одно из которых датировано по монете 1059-1086 гг. Амулет из Оленина (Каталог, № 54), исходя из общей датировки могильника, должен быть датирован ХI – первой половиной ХII в., амулет из второй Колчинской курганной группы (Каталог, № 53) встречен в погребении конца XI-XII в. Остальные экземпляры имеют очень расплывчатые хронологические рамки. По-видимому, топорики второго типа появились в начале ХI в. и вышли из обихода не ранее начала следующего столетия.

Рис. 4. Широклезвийные боевые топоры. 1 – Никольское III. Северное Белозерье; 2 – Лаптау, Восточная Пруссия.	Рис. 5. Боевые топоры типа VII, по А. Н. Кирпичникову (1, 3, 4) и имитирующий их миниатюрный топорик (2), 1 –  Никольское III, Северное Белозерье; 2 – Болванский Нос I, оз. Вайгач; 3 – Челмужи, Заонежье; 4 – Поганый Нос, бассейн Средней Печоры.

Вне выделенных типов остаются амулеты из Княжей Горы и святилища на о. Вайгач. Первый из них (Каталог, № 55) имеет форму топора, насаженного на рукоять, конец которой снабжен отверстием для подвешивания. Амулет с о. Вайгач (Каталог, № 56; рис. 5. 2) представляет собой широколезвийный топорик с почти симметричным лезвием и двумя парами боковых щековиц с прямыми краями на обухе. На внутренней стороне лезвия у этого топорика небольшая шпорца, посредине круглое отверстие. Боковые грани украшены врезным орнаментом в виде двух пар дуг с короткими насечками между ними и зигзагообразных линий, вдоль краев бордюр из прямых линий и коротких насечек, отверстие заключено в кружок с двумя треугольниками. Отличаясь по форме и пропорциям от топориков двух выделенных групп, амулет с о. Вайгач подобно им копирует реальное боевое оружие – топоры типа VII, по классификации А. Н. Кирпич­никова [5, с. 39, рис. 6 J. Эти топоры, характерные для Скандинавии и Балтийского региона, получили в XI-XII вв. распространение и в Северной Руси (рис. 5, 1, З, 4), один из них найден на Печоре (13, л. 24, 25, рис. 30), по которой проходил путь «в Югру» – на о. Вайгач.

Рассмотрим теперь географию находок. Обратившись к карте (рис. 6), легко заметить, что топорики-амулеты встречаются как на юге – в Среднем Поднепровье, так и на севере – в Белозерье, как на западе - в Полоцкой земле, так и  на востоке - на территории Владимиро-Суздальской Руси. При этом ареалы топориков типа IV и широколезвийных секир практически совпадают и ни один из типов не обнаруживает связи с определенной областью Древней Руси. Не прослеживается какой-либо закономерности и в распределении топориков с раз­личной орнаментацией – экземпляры с циркульным орнаментом и врезными линиями с одинаковой частотой встречаются в северных и южных районах.

Наблюдается концентрация находок в Среднем Поднепровье, в Приильменье, в Волго-Окском междуречье, т. е. в наиболее густонаселенных и развитых в социально-экономическом отношении областях Руси. За границами Руси XI­ХII вв. находки рассеяны по различным территориям, включая Скандинавию, Прибалтику, Среднее Поволжье, и не составляют значительной группы ни в одной из сопредельных стран. Таким образом, топорики были не локальным, а общерусским типом амулета.

Не менее важно и другое наблюдение: больше половины находок связано с городами. Из 46 топориков, обнаруженных в границах Руси, 23 найдены в культурном слое городов - Киева, Вышгорода, Княжой горы, Вопия, Теребовля, Новгорода, Старой Руссы, Белоозёрска, Старой Рязани, Суздаля, поселения на Менке, Дрогичина Надбужского, Белой Вежи. Еще 4 экз. происходят из пору­бежных крепостей - Торговицкого и Липлявского городищ; два амулета найдены в городских некрополях Белой Вежи и летописного Клещина (у с. Городище на Плещеевом озере), 4 экз. происходят из дружинного могильника на р. Кеме в Белозерье. Два амулета обнаружены на обычных селищах (Каталог, № 13, 14) (Грехов Ручей, Благовещение) и лишь три - в рядовых деревенских курганах (Католог, № 53, 54, 57: Колчино, Митяево, Оленино). Примечательно, однако, что и в курганах у Грехова Ручья, и в Оленинском могильнике найдены боевые топоры, столь редкие для рядовых сельских памятников [4, с. 112).

География находок определенно свидетельствует, что топорики-амулеты не имели широкого распространения среди сельского населения. Их владельцами были главным образом жители городов, военных крепостей и дружинных поселков. Симптоматичны находки топориков в пограничных пунктах: на юге, в Поднепровье и Посулье (Лиллява, Яблоново, Торговицкое, Воинь), юго-востоке (Белая Вежа) и западе Руси (Дрогичин, Букивна, Городница), т. е. в тех местах, которые особенно часто оказывались ареной военных действий. За пределами Руси топорика встречены на территории Пермской губернии, на Ветлуге, в Волжской Болгарии, на о. Вайгач. в Эстонии, Польше и Финляндии – там, где русские дружинники собирали дань или куда они совершали военные походы. В Кемском некрополе, в могильнике Оленино и в курганной группе у д. Городище зафиксированы погребения как с топориками-амулетами, так и с настоящими боевыми топорами, что указывает на принадлежность их обладателей к одной и той же среде.

Сбыт и распространение топориков-амулетов происходили иначе, чем сбыт украшений, в частности металлических подвесок-амулетов. Об этом свидетельствуют материалы Кемского некрополя, где на 77 раскопанных погребений приходится 4 захоронения с топориками [14]. Кемский некрополь находится на севере Белозерья, и, учитывая удаленность этого пункта от крупных ремесленных центров, где могли производиться топорики, можно предположить, что все 4 экз.­стандартная продукция, попавшая сюда в одной партии товара. В действительности топорики относятся к разным типам, 2 экз. типа IV различаются по размерами орнаментации (рис. 1, 2, 15), а два широколезвийных топорика - по форме лезвия и обуха. Несомненно, все предметы изготовлены разными мастерами, а значит, концентрация амулетов на Кеме объясняется не тем, что сюда едино­временно была завезена продукция одной ювелирной мастерской, а особым спросом на топорики-амулеты со стороны населения, оставившего Кемский некрополь.

В. П. Даркевич справедливо обратил внимание на то, что топорики не встречаются в женских погребениях в наборах амулетов. Действительно, из девяти документированных погребений с топориками лишь два являются жен­скими. В кург. 41 второй Колчинской группы топорик найден у плеча погребенной женщины (Каталог, № 53). В погр. 17 Выжумского III могильника мининтюрный топорик находился на груди погребенной на одной низке с бусами (Каталог, № 19), но этот могильник принадлежит древним марийцам, в среде которых значение древнерусских амулетов могло истолковываться по-своему. Пять погребений с амулетами-топориками принадлежат мальчикам (Кемский некрополь, Митяево, Белая Вежа, Каталог, № 10, 35, 42, 43. 57), одно – подростку 17-19 лет (Кемский некрополь, Каталог, № 11). Детское захоронение в кург. 6 в Кемской. группе сопровождалось боевым топором и боевым наконечником стрелы, захо­ронение подростка из кург. 9 – бронзовым навершием рукояти плети и острием с кольцом, т. е.. предметами, связанными с воинским снаряжением. В детских и мужских погребениях миниатюрные топорики покоятся в ногах у костяков – у стопы, у колена или у таза справа (рис. 7, 8), там же, где должны находиться настоящие топоры. Таким образом, амулеты-топорики, представляющие собой прекрасные образцы прикладного искусства, не были украшениями и не имели постоянного места в костюме.

В. П. Даркевич указал также, что некоторые топорики были насажены на деревянные рукояти, что свидетельствует по его мнению, об использовании их для совершения каких-то обрядов [4. с. 98 J. Остатки дерева сохранились во втулках экземпляров из Городища, Билярска, Саркела (Каталог, № 15, 20, 35, 36). Присутствие остатков деревянных рукоятей во втулках всех четырех топориков из Кемского некрополя заставляет предположить, что закрепление их на деревянной рукояти было скорее правилам, чем исключением. Топорик из кург. 6 был разломан на две части – они были связаны толстой шерстяной нитью, продетой в проушину обуха и в круглое отверстие на лезвии. Известно, что помещение в погребения намеренно сломанных вещей не характерно для славянского погребального обряда; поэтому находка в могиле сломанного топорика свидетельствует, вероятно, что эти предметы сохраняли определенную ценность для своих владельцев даже в поврежденном виде.

Таким образом. как форма амулетов-топориков, так и обстоятельства находок склоняют к мысли о связи этих предметов с воинской средой и специфичными для нее верованиями и обрядами. Амулеты воспроизводят не обобщенный образ топора, а конкретный тип боевого оружия, и находки их связаны преимущественно с теми древнерусскими памятниками, где наиболее велика вероятность встретить следы профессиональных воинов. Известно, что боевые топоры в Древней Руси были основным оружием младших дружинников – «отроков». С учетом всего вышеизложенного в бронзовых топориках-амулетах можно видеть своеобразные знаки принадлежности к воинскому сословию, которые давались сыновьям дружинников при постригах – обрядах, сопровождавших первое обрезание волос у ребенка, в русской деревне XIX в. при постригах мальчика иногда сажали на топор, обряд совершался по исполнении ребенку года или трех лет [15, с. 400]. По оценкам Г. П. Романовой, возраст детей погребенных с топориками-амулетами в Кемском некрополе в одном случае составлял 11-12 лет, в двух – 3-5 лет, возраст мальчика из погребения в Белой Веже – от 1 года до 7 лет [16, с. 113] – все они, таким образом перешагнули возрастной рубеж, сопровождавшийся по­стригами. Очевидно когда мальчик становился младшим дружинником – «от­роком», топорик-амулет играл роль оберега, защищавшего своего владельца в походах и на поле боя.

Хотя топор в индоевропейской мифологии – оружие бога-громовика и почитание его у славян в основе своей связано с культом Перуна, археологический контекст наших находок не дает указаний на то, что они имеют какое-либо отношение к почитанию высших божеств языческого пантеона. Бронзовые топорики-амулеты не были известны на Руси в Х в.. когда язычество было официальной государственной религией; устойчивая «иконография» амулета сложилась в XI в., когда святилища Перуна были уже разрушены. Сам тип топора, который воспроизводят амулеты, не древняя архаичная, а новая форма оружия, получившая распространение лишь в ХI в. По-видимому, после принятия христианства дружинники быстро отказались от почитания высших языческих богов, но языческие верования, связанные со специфическим укладом жизни профессионального воина, напротив, получили в XI в. дальнейшее развитие, что вы­разилось в появлении особых типов воинских  амулетов.

Остается рассмотреть вопрос о соотношении древнерусских и: скандинавских амулетов-топориков. Хорошо известно, что в Х в., в период оживленных славяно-скандинавских контактов, топорики-амулеты прочно вошли в культуру скандинавов и в большом количестве попадали на Русь. Однако древнерусские амулеты XI-XII вв. имеют мало общего с более ранними скандинавскими. Те и  другие различаются по форме, материалу (скандинавские изготовлены, как правило, из железа или серебра, древнерусские – бронзовые или свинцовые) и, наконец по самому характеру воспроизведения оружия: скандинавские амулеты в отличие от древнерусских очень условны, а реальные топоры узнаются в них с трудом. Т. Арне и П. Паульсен рассматривали появление отдельных амулетов, имитирующих топоры типа IV, в Швеции и Дании как результат контактов с Востоком, т. е. с Русью [7, с. 197; 17, с. 58, 59]. Немаловажным может показаться тот факт, что исходными образцами для амулетов второй группы послужили широколезвийные секиры, связанные по своему происхождению со Скандинавией и Балтийским регионом. Но широколезвийные амулеты-топорики не встречены на территории самой Скандинавии.

Неожиданное направление поиска дает одна малоизвестная находка, хранящаяся в Национальном музее в Хельсинки (№ 1399:90). Это маленький железный топорик,  происходящий из раскопок Европеуса в Тииереве (рис. 9, 1). Топорик имеет симметрично расширяющееся лезвие и обух простой конструкции без щековиц, длина его 8,3 см., ширина 5,6 см. Такой же топорик найден в культурном слое Х в. на поселении Крутик в Белозерье [43, с. 55, 56, рис. 26, 11]; 14 аналогичных топориков найдена в Норвегии, восемь – в Дании, один из последних (рис. 9, 2) – в погрс6ении Х в. рядом с крепостью Фюркат [18, с. 141, 142, рис. 209]. Назначение этих предметов остается неясным, они лишены какого-либо декоративного оформления и в то же время слишком малы, чтобы в них можно было видеть настоящее оружие. Э. Рёисдаль высказал мнение, что топорики имели какое-то символическое значение [18, с. 190]. Если бы это предположение было доказано, гипотеза о влиянии скандинавской традиции на древнерусскую могла бы получить некоторое обоснование.

Поиски связующего звена между древнерусскими и скандинавскими амулетами не дают пока положительных результатов, как и поиски исходных типов аму­летов-топориков в более ранних славянских древностях. По-видимому, миниа­тюрные топорики принадлежат к тому кругу вещей - бытовых предметов, ук­рашений и культовых символов, которые появились как инновации на волне мощного обновления материальной культуры восточных славян в XI в.

Источник: Макаров Н.А. Древнерусские амулеты-топорики "Российская археология", № 2, 1992 год.

То есть ученые связывают эти амулеты с принадлежностью к воинскому сословию или как символ бога Перуна, оба эти вывода не противречат друг другу.