В настоящее время бытует выражение «300 спартанцев как символ мужества и героизма». Откуда оно пошло? Чтобы ответить на этот вопрос, следует вспомнить грекоперсидские войны, одним из эпизодов которых было сражение у Фермопил.
В 484 — 481 годах до н.э. персидский царь Ксеркс, готовясь к войне с греками, сосредоточил на ее границе армию, насчитывавшую около 200000 человек. А по данным Геродота армия была свыше миллиона, древние авторы были склонны к преувеличению. Афины и часть Пелопоннесских государств, под руководством Спарты, решили сопротивляться. Удобной оборонительной позицией стали Фермопилы. Проход в этом ущелье достигал не более нескольких метров в ширину и представлял собой идеальную позицию, где даже малый отряд тяжеловооруженных гоплитов мог долго удерживать целую армию.
К Фермопилам выступил спартанский царь Леонид во главе отряда из 7000 гоплитов (тяжело вооруженных воинов) и 2000 лучников. Практически все они были ополченцами греческих городов-полисов: фиванцы и феспийцы, кроме личной гвардии Леонида, состоящей из чистокровных спартанцев численностью 300 человек. Спартанцы славились по всей Греции как самые неустрашимые и сильные воины. «Вместе победить или вместе умереть!» — гласил их закон. Когда персы от имени своего царя Ксеркса предложили спартанцам сдать оружие, царь Леонид дерзко ответил:«Приди и возьми!»
Вот какой рассказ о сражении у Фермопил можно найти в книге «Герои и битвы» общедоступная военно-историческая хрестоматия. Этой книге более ста лет, она была издана в 1887 году в Санкт-Петербурге. Составил ее известный в прошлом литератор и военный историк Константин Абаза. Его очерк приводится в современной орфографии с небольшими сокращениями.
Ксеркс, царь персидский, стал готовиться к походу в Грецию. При- готовления к походу делались небывалые; таких еще не видел древний мир: 56 народов, подвластных персидскому царю, подымались с места по его приказанию. Из самых отдаленных стран двигались ополчения на сборные пункты, на берега Тигра и Евфрата. Казалось, вся Азия пришла в движение. Тут были индийцы в своих бумажных полосатых одеждах; эфиопы в львиных шкурах; черные баллухи, кочевники Средней Азии, на своих легких как ветер конях; мидяне и бактрийцы в богатых ярких одеждах; ливийцы на четырехколесных военных колесницах и арабы на своих верблюдах...
Самая надежная часть этой страшной по тому времени военной силы были персы. По старому обычаю, все знатные персы служили в коннице, отчего персидская конница считалась сильнее и лучше пехоты, хотя пехоты было больше. Все горские народы персидской монархии составляли легкую пехоту; она отлично стреляла из лука и метко кидала дротик или же пращу. Тяжелая пехота имела короткие мечи и копья, большой лук с длинными стрелами, носила в руках небольшие деревянные щиты и надевала на себя нагрудные и ножные латы. Так она выходила в бой. Вместе с войском выступали в поход военные колесницы: некоторые из них имели на колесах косы — косить людей, как косят траву. Эти колесницы обыкновенно и начинали бой, а конница старалась в то же время охватить неприятельские фланги. За колесницами двигался центр персидской армии. Тут обыкновенно находился сам царь, на коне или на колеснице, окруженный царедворцами и царской дружиной «бессмертных». В этой дружине считалось 10 тысяч самых знатных персов: не только они сами, но и кони их были покрыты блестящими латами. Все прочие войска, набранные из покоренных областей царства, не имели одинакового вооружения, не знали дисциплины, сражались по своим обычаям, как умели. Управлять таким войском всегда было очень трудно; в случае неудачи в одном месте они бежали все без оглядки, и тогда нельзя было ни остановить его, ни построить к новой битве. В местах открытых, степных, да и то, имея дело с дикими народами Азии, персы почти всегда побеждали, но зато в местах гористых или, имея дело с противником искусным, персы терпели поражения, несмотря на свою многочисленность. Так было лет за десять до этого похода, когда они в первый раз вторглись в Грецию. Греки разбили их при Марафоне, сражаясь один против десяти.
Морские силы персидского царя так же были немалы. Было заготовлено З тысячи транспортных судов для подвоза продовольствия и 1200 боевых судов, готовых принять бой. И во главе всех этих сил — и сухопутных, и морских — стоял один человек, Ксеркс, надменный повелитель, которому поклонялись, как богу.
За 480 лет до Рождества Христова, ранней весной, начался поход. Европу от Азии отделяет Геллеспонтский пролив; два деревянных моста были заранее перекинуты через этот пролив, но их снесло бурей. Тогда Ксеркс пришел в ярость. Он приказал обезглавить всех плотников, а в море побросать тяжелые цепи в знак того, что и море должно быть ему послушно. «Ты оскорбило своего господина. Хочешь или нет, злое море, а по твоей спине он все-таки перейдет на ту сторону». Царский приказ исполнили в точности. Скоро был готов новый мост.
Семь дней войска переходили в Европу. Как широкий поток всеистребляющей лавы, залили дикие азиаты северные страны Греции. Никто и не помышлял им сопротивляться; города один перед другим спешили выслать победителю землю и воду — знаки своей покорности. К войску персидского царя присоединялись новые народы, отчего оно становилось все больше и больше; персидский флот благополучно подвигался вдоль берега. Все предвещало удачу.
Греция в то время не была единою, а состояла из множества городов, и каждый из этих городов с принадлежавшей ему землей считался отдельным государством, то есть управлялся своими законами, имел отдельных правителей и собственное войско. Часто эти маленькие государства между собою ссорились, вели войны, но в случае опасности они вовремя соединяли войска и общими силами отбивались от общего врага. А таким постоянным врагом греков были персы. И войны-то их начались из-за того, что греческие города подали помощь своим братьям, грекам, поселенным на границах персидской монархии, в Малой Азии. Но греки, даже соединив все свои силы, не могли выставить такого большого войска, какое вел за собою Ксеркс. Зато в греческом войске было больше порядка, соблюдалась строгая военная дисциплина, особенно у спартанцев, — что главное — они любили свое отечество, свою маленькую родину. Вот почему греки сражались с таким мужеством, с таким воодушевлением, какое не встречалось у персов, особенно в то время, когда персидские цари стали набирать ополчения с разных и далеких концов своей монархии. Греческие дружины состояли из природных греков; они сражались за близкое, каждому дорогое дело; все воины думали и чувствовали как один человек.
Еще надо сказать, что греки, как народ умный, живой, улучшали военное дело: придумывали лучшие построения, отлично владели оружием, умели приспособляться в бою — у них было то, что называется военным искусством. Особенно любопытно устройство спартанского войска, которое считалось долгое время непобедимым. Война для спартанцев была порою желанною, временем отдыха, потому что в мирное время они недоедали, недосыпали, употребляя все время на трудные воинские упражнения и черные работы.
С выступлением в поход к услугам воина являлись рабы для черной работы, мулы для перевозки тяжестей, а ему оставалась одна забава: или сражаться с неприятелем, или же бегать с товарищами взапуски, да метать копье. Тяжелая спартанская пехота имела прекрасное вооружение; самое главное — это был большой щит. Покинуть свой щит и даже сражаться без щита считалось стыдом, бесчестьем для спартанца. Шлем, нагрудные латы и щит хорошо защищали тяжелую пехоту от стрел и копий противника; ручным оружием были дротик, копье и двусторонний меч. Собственно спартанцы не имели легкой пехоты, они презирали ее; но в тех греческих городах, где была легкая пехота, она имела такое же вооружение, как и персидская — лук и пращу. В бою легкая пехота греков сражалась врассыпную, впереди и на флангах тяжелой пехоты; а эта последняя уж производила натиск сомкнутом и глубоком строю не менее как в двенадцать шеренг. Этот строй назывался фалангой. Прикрытые щитами, копьями наперевес, воины подвигались фалангой тихим, мерным шагом под флейту. Одолеть такую фалангу, особенно когда она стояла на месте, считалось делом практически невозможным.
Грузно и медленно приближались персы, направляясь через Фессалию к Фермопильскому проходу, который открывал путь в самое сердце Греции. Тут были ее самые многолюдные города, сочные пастбища, поля, покрытые оливковыми деревьями и виноградниками: здесь процветали торговля, промыслы; из здешних гаваней расходились отважные мореходы к берегам Малой Азии, Крыма, Кавказа, к дальним побережьям Африки, Италии и Испании - то для тор- гового дела, то для поселения в новых привольных местах. Между Фессалией и Лок- ридой, на границе этих двух греческих областей, горный хребет Эты упирается в море, оставляя небольшой проход; в самом узком месте — не более семи сажен. С одной стороны плещет в скалистый берег Эгейское море, а с другой — возвышается круто, обрывисто гора Анопея. Прежде тут был перекоп, а спереди запруда, отчего и самый проход назывался Фермопилами, что значит «Врата теплых ключей». На общем совете греческих вождей было решено занять это место. Всего было 6 тысяч тяжелой пехоты под началом спартанского царя Леонида, самих же спартанцев было только 300 человек.
Персы приближались и, когда доложили Ксерксу, что проход занят, царь громко расхохотался: ничтожная кучка людей вздумала удержать его. Он отправил к Леониду послов с наказом немедленно сдать оружие. «Придите и возьмите», — сказал послам спартанский царь Леонид. Персы назвали безумной попытку сражаться с ними. «Персов так много, что они затмят солнце своими стрелами», — говорили послы. «Тем лучше, — отвечал спартанец, — будем сражаться в тени». Ксеркс дал им четыре дня на размышление, однако греки и не думали отступать. Прошел срок, и царь приказал штурмовать ущелье. «Неприятель приближается!» — крикнул кто-то из греческих стражей. «Отлично! — сказал Леонид. — И мы приближаемся к неприятелю». Затем он спокойно устроил к бою фалангу. Персы сразу наткнулись на высокую железную стену из плотно сомкнутых щитов, от которых со свистом отскакивали тучи выпущенных стрел, толпа за толпой кидались сломить эту стену, но она стояла, как и прежде, неуязвима, ощетинившись рядом длинных копий в твердых руках бойцов. Все выше и выше росла перед ними куча убитых, точно живой вал, накиданный спешно искусной рукой. Ксеркс послал храбрейших из своего войска, «бессмертных», но и те пали, не сломив спартанцев. Ни один перс не хотел больше идти на явную гибель, тогда царь вскочил с трона, с которого обозревал битву, и в страшном гневе приказал гнать свое войско бичами. Прошел день, другой, третий, и много тут погибло персов; их погибло бы гораздо больше, если бы не нашелся между греками изменник, житель ближнего городка. Его звали Эфиальтом. Он перебежал к персам и сказал, что знает горную тропу через Анопею. Отряд «бессмертных» скрытно стал подыматься на лесистую вершину горы. Когда они появились, то Леониду оставалось на выбор — отступить или умереть. Чтобы сохранить часть войска Леонид приказал им отступить, а сам с небольшим отрядом остался. Спартанцам закон запрещал отступление, а феспийцы не захотели их бросить. Всего греки насчитывали 1400 человек.
Наступило утро, последнее для защитников; это был седьмой день, когда горсть греков удерживала персидскую армию. Мужественный царь Леонид облекся - в царские одежды и, по обычаям своего народа, принес богам жертву. Этим обрядом он справлял тризну по себе и своим товарищам. Потом он принял вместе с ними пищу и изготовился к бою. У персов раздался военный клик; по этому клику они ударили с фронта. дружно и стойко отбили спартанцы первый удар, и, сомкнувшись еще теснее, выдвинув еще дальше свои длинные пики, они двинулись грозным строем вперед. Персы тонули в море, карабкались на скалы, спасались бегством, ложились лоском - все мела фаланга, наступая обычным мерным шагом. Много знатных персов свалилось в сокрушительной сече; два царских брата пали один за другим. Когда у греков поломались копья, они схватились за мечи. Но спартанцев убывает, а персов все прибывает. На них наступают, топчут, давят; удары врагов учащаются, защитники ослабевают. Когда Леонид был убит, вокруг его тела разгорелся бой — то персы подавались, то греки отступали. Наконец, греки втащили тело царя в середину и продолжали отражать атаки персов. Но это был последний подвиг греков. Они погибли все до единого, легли среди куч поверженных врагов, среди обломков копий, стрел и мечей как своих победных трофеев.
После боя Ксеркс пошел между мертвыми телами осматривать поле битвы. Увидев тело Леонида, он повелел отрубить его голову и посадить на кол. Слуги исполнили приказание царя.
Впоследствии над их могилой был воздвигнут памятник, на котором была сделана такая надпись: «Странник, если ты будешь в Спарте, то возвести, что мы пали здесь, верные своему долгу».
К сожалению, в мировую историю попали только спартанцы, прочие герои, участники битвы, выпали из людской памяти. дело в том, что первым, кто описал этот подвиг, был спартанский поэт Симонид Кеосский, который, естественно, старался превознести своих соотечественников. Он и прославил спартанцев, а об остальных как-то «забыл». А ведь погибшие ополченцы достойны не меньшей славы, чем спартанцы. Спартанские воины Леонида не могли отступить, согласно воинскому кодексу чести, они были профессионалами и должны были до конца выполнить свой долг. А вот союзники их этим долгом связаны не были. Более того, Леонид прямо приказал им уходить на соединение с основными силами греческой армии, но они отказались, сознательно обрекая себя на гибель.
Сражение у Фермопил стало одним из самых известных и «любимых» практически в любом исследовании по военной истории. И этот подвиг того достоин.