Мусульманское население среднего течения Северского Донца и распространение ислама в Восточной Европе в хазарское время

В 1976, 1978 гг на могильнике, примыкающем к крупному средневековому городищу (Царино), расположенному у с.Маяки Славянского р-на Донецкой обл. (рис.1, 3), вела раскопки экспедиция Артемовского краеведческого музея под руководством С.И.Татаринова. Исследования 1976 н 1978 гг носили охранный характер, т.к. основной их задачей было изучение участка древнего кладбища, который шел под снос в результате сооружения фильтраторной станции и отстойников п/о “Укрпромводчермет”. К моменту начала раскопок значительная часть площади могильника была уже сильно повреждена (Копыл А.Г. и др., 1990, с.53). Земляными работами был уничтожен верхний слой грунта, в результате чего исследователи расчистили лишь нижние части ям – щелевидные камеры, в которых лежали кости погребенных (Копыл А.Г. и др., 1979). В целом, на участке, раскопанном в 1976 и 1978 гг, было исследовано 104 захоронения, среди которых выделялись 3 группы: “1 — погребения по классическому зливкинскому обряду с очень бедным инвентарем”, 2 — мусульманские погребения, 3 — “погребения жертв военного разгрома городища” (Михеев В.К., Копыл А.Г., 1989, с.52). Авторы раскопок относили все эти группы к хазарскому времени. Мусульманские погребения они датировали сер. IX в. (Копыл А.Г. и др., 1979, с.346; Копыл А.Г., Татаринов С.И., 1979; Михеев В.К., Копыл А.Г., 1989, с.53; Копыл А.Г., Татаринов С.И., 1990, с.57-58). Таким образом, впервые было заявлено о наличии в среднем течении Северского Донца салтовских раннемусульманских кладбищ.

Вопрос о времени функционирования мусульманского могильника Царина городища поднимался неоднократно. Это вполне понятно, поскольку безынвентарные кладбища вообще с трудом поддаются датировке. Так, В.К.Михеев в своей книге считал, что мусульманский могильник 4 относится к позднему этапу существования Царина городища – к XIII-XIV вв. (Михеев В.К., 1985, с. 18). В дальнейшем он все же склоняется к датировке этого объекта хазарским временем (Михеев В.К., Копыл А.Г., 1989, с.52-53).

В 1988-1989 гг под угрозой затопления оказался крупный участок могильника, расположенный к северу и западу от раскопов 1976, 1978 годов. Это дало основание к возобновлению исследований памятника, которые велись экспедицией под руководством М. Л. Швецова. Раскопками 1988-1989 гг была вскрыта площадь около 1,5 тыс. м². На ней, кроме прочих, исследовано 47 мусульманских погребений. Абсолютное большинство могил на изучаемом участке не было повреждено, что позволило сделать ряд ценных стратиграфических наблюдений. Раскопки еще раз подтвердили точку зрения о наличии здесь нескольких могильников. Один из них был представлен безынвентарными салтовскими трупо-положениями, другой – салтовскими погребениями с кремацией, третий – мусульманскими могилами. Если считать неглубокие погребения с “фрагментированными скелетами” (у А.Г.Копыла и С.И.Татаринова — погребения 4 типа) (Копыл А.Г., Татаринов С.И., 1990, с.55) отдельным кладбищем, то на этом участке находилось четыре кладбища.

Почти все мусульманские захоронения располагались компактной группой, рядами, вытянутыми вниз по склону отрога Ложникова Яра. Могильные ямы этой группы прорезали верхний слой, содержащий материалы салтово-маяцкой культуры. Зафиксировано два случая прямой стратиграфии, когда мусульманские погребения разрушили салтовские комплексы с кремацией. В заполнении двух могильных ям, наряду с обломками посуды и предметами хазарского времени, попавшими туда из верхнего слоя почвы (содержащего смытую с городища керамику, кости и предметы салтово-маяцкой культуры), встречены фрагмент золотоордынского красноглиняного керамического сосуда, покрытый прозрачной зеленой поливой, и фрагмент золотоордынского кирпича. В целом, кости мусульманских погребений имели лучшую сохранность, чем костные остатки в могилах, расположенных на этом же участке кладбищ хазарского времени (Кравченко Э.Е., Швецов М.Л., 1990а, с.23).

Отсутствие повреждений на исследуемом участке позволило проследить конфигурацию могильных ям. “Узких щелевидных ям”, описанных А.Г.Копылом и С.И.Татариновым (Копыл А.Г., Татаринов С.И., 1979, с.268; 1990, с.53), обнаружить не удалось. Погребальные сооружения мусульманского кладбища были представлены ямами с прямыми стенками (ширина 50-70 см не позволяет назвать их “щелевидными”), ямами с заплечиками вдоль длинных сторон и подбойными могилами (Кравченко Э.Е., Швецов М.Л., 1990а, с.23; Ход-жайовТ.К., Швецов М.Л., 1992, с.75).

При этом следует обратить внимание на такие факты. На мусульманском могильнике Царина городища количество погребений, имеющих отклонения от основных канонов мусульманской обрядности, достигает более 30% от общего числа могил. В основном они выражаются в повороте лицевой части черепа погребенного вверх или к северу. Довольно часто встречается расположение рук умерших в верхней части корпуса. Они сложены на груди, животе или помещаются в районе ключиц погребенного (Кравченко Э.Е., Швецов М.Л., 1989; Копыл А.Г., Татаринов С.И., 1990, с.60-63). Подобное положение рук также не является характерным для мусульманской обрядности. Отдельные ранние могильники, где руки в верхней части корпуса располагаются часто (например, на II Билярском некрополе) (Халикова Е.А., 1986, с.80), представляют, скорее, исключение, чем правило. Так, Е.А.Халико-ва, описывая группу погребений XII раскопа в Биляре, воспринимает подобное положение рук не иначе, как отклонение от мусульманской обрядности, вызванное “притоком в Биляр нового населения, у которого исламская обрядность еще не укоренилась окончательно” (Халикова Е.А., 1967, с. 148). Она же обращала внимание на нестабильное положение рук в ранней группе погребений Танкеевского могильника (Халикова Е.А., 1986, с.58). Могильник Бабий Бугор, на котором, наряду с прочими отклонениями, часто наблюдается размещение рук погребенных в верхней части корпуса, в том числе и на грудной клетке, Е.А.Халикова считала христианским (Халикова Е.А., 1978, с.211; сравните: Ефимова А.М., 1974, с.28; Газимзя-нов И.Р., 2002, с.132-136). В целом, такое расположение рук в самом деле характерно для кладбищ, на которых прослеживается влияние христианской погребальной обрядности. Так, руки в верхней части корпуса фиксируются в погребениях христианских могильников хазарского времени в Крыму (Баранов И.А., 1990, с.118-120; Майко В.В., 2003, с.96-97). Подобное положение рук часто наблюдается в погребениях древнерусского времени в Поднепровье (Максимов Е.В., Петрашенко В.А., 1988, с.59-62; Беляева С.О., Кубишев А.І., 1995, с.49-54; Довженок В.Й. и др., 1966, с.65-67). Встречается оно на христианском кладбище золотоордынского Бодянского городища (Полубояринова М.Д., 1978, с.76-77, рис. 15). Это явление известно и на могильниках, оставленных оседлым постсалтовским населением, проживавшим в степи в половецкое и золотоордынское время. Так, руки сложены в верхней части корпуса у значительного количества погребенных на кладбище Саркела-Белой Вежи, часть которых О.А.Артамонова связывала с притоком в город русского населения. В целом, она считала эти погребения могилами населения, находящегося под влиянием христианства (Артамонова О.А., 1963, с.42, 58, 59). Руки сложены в верхней части корпуса во многих погребениях могильника Мартышкина Балка, который содержал и явно христианское погребение (с крестиком) (Масловский А.Н., 1997, с.144; Дмитриенко М.В., 2000, с.220-225). Наблюдается подобное положение рук и на Новохарьковском могильнике, население которого, как нам представляется, могло находиться под влиянием христианства. По мнению авторов раскопок Новохарьковского могильника, материалы этого кладбища “отражают процесс зарождения новых явлений в идеологии, возможно, связанных с распространением ислама” (Винников А.З., Цыбин М.В., 2001, с.102-103). На поздней части могильника Зливки, который М.Л.Швецов считает христианским, руки погребенных также часто размещены в верхней части корпуса. Известны такие захоронения и на мусульманских кладбищах золотоордынских городов Поволжья, где, кстати, процент отклонений от погребальных канонов ислама довольно высокий (Герасимова М.М. и др., 1987, с. 152-153). В очень небольшом количестве подобные погребения встречены и на кладбищах золотоордынского Азака (Волков И.В., 1989, с.9-10; Гудименко И.В., Масловский А.Н., 1994, с.172-174).

Как видим, описанное выше положение рук на мусульманских кладбищах встречается нечасто. Этнографически оно зафиксировано у горных таджиков-нсмаилитов Каратегина и Дарваза (Писарчик А.К., 1976, с. 123), да и то наряду с другими положениями рук. Более характерно оно для христианских могильников или кладбищ, оставленных населением, ранее исповедывав-шим христианство. Не удивляет, что могилы, в которых погребенные были уложены вытянуто на спине, лицом кверху, с руками, расположенными в верхней части корпуса или сложенными на животе, авторы публикации материалов мусульманского могильника Царина городища охарактеризовали как языческие (правда, со знаком вопроса) (Ходжайов Т.К., Швецов М.Л., 1992, с.77). По нашему мнению, такое определение представляется неверным.

Согласно исламским погребальным канонам, мусульманин не мог быть похоронен на немусульманском кладбище, равно как и немусульманин — на мусульманском (Хисматуллин А.А., Крюкова В.Ю., 1997, с.78, Положение 620; Китаб-аль-джанаиз, 1998, с. 18-19). На самых ранних этапах распространения ислама, когда число его приверженцев исчислялось единицами, погребение мусульманина рядом с иноверцами, по всей видимости, допускалось. Однако на этапе, когда появляются крупные могильники, насчитывающие многие десятки, сотни, а то и тысячи погребений (что, соответственно, предполагает наличие на населенных пунктах больших мусульманских общин), это вряд ли было вероятно. Совместное погребение мусульман и немусульман допускалось в случае массовой гибели людей в результате каких-либо экстремальных событий. Случай, когда в вавилонском городе Текрите (931 г), после погребения большого количества людей, погибших во время наводнения, не могли отличить, где похоронены мусульмане, а где иноверцы, А.Мец в приводит своей книге как исключительное явление, специально отмеченное источником (Мец А., 1996, с.53).

Отклонения от ортодоксальной погребальной обрядности, как правило, были обусловлены наличием пережитков более ранних верований. На Сидоровском могильнике 1, о котором будет рассказано ниже, это пережитки салтовской погребальной обрядности. На мусульманском же кладбище Маяки мы видим влияние обрядности, представленной на поселениях XI-XIII вв., оставленных постсалтовским населением степей. О присутствии этого населения на памятнике свидетельствует тот факт, что часть археологического комплекса у с. Маяки (поселение на берегу Северского Донца) активно функционировала в течение XI-XIV вв. (Кравченко Э.Е., 2000). Известны на золотоордынской части Царина городища и находки предметов христианского культа (Кравченко Э.Е., Швецов М.Л., 1995; Шамрай А.В., 1995). Часть этого населения могла в золотоордынское время принять ислам. Вполне возможно, что именно этой группе могут принадлежать могилы на мусульманском кладбище с не характерным для исламского обряда положением рук, а иногда и просто не отличающиеся по своему виду от современных им христианских захоронений.

Все это позволяет с большой степенью уверенности отнести погребения мусульманского кладбища Царина городища (могильник 4, по В.К.Михееву) к позднему этапу существования памятника – к золотоордынскому времени (Швецов М.Л., 19896, с. 55; Кравченко Э.Е., Швецов М.Л., 1990а).

К сожалению, материалы раскопок кладбищ Царина городища (1988-1989 гг) нашли отражение только в докладах (Кравченко Э.Е., Швецов М.Л.) и ряде публикаций тезисного характера (Швецов М.Л., 19896; Кравченко Э.Е., Швецов М.Л., 1990а, 19906; Ходжайов Т.К., Швецов М.Л., 1992). Введение в научный оборот всего объема материалов исследований, вне сомнений, сняло бы многие вопросы, связанные с датировкой этого интересного комплекса.

В 1995 г в короткой заметке идея о наличии в среднем течении Северского Донца мусульманских могильников хазарского времени вновь была поставлена под сомнение (Швецов М.Л., Кравченко Е.Є., 1995, с.503-504). Тем не менее, в это время на участке салтовского безынвентарного кладбища Царина городища уже были известны несомненно ранние комплексы. В 1988 г два ранних погребения (№ 5 и № 6), произведенные с соблюдением мусульманских канонов, были раскопаны на салтовском безынвентарном кладбище. Расположение их среди могил салтовского кладбища, отсутствие прямой стратиграфии, состояние костей погребенных, идентичное остеологическому материалу салтовского могильника, не оставляло сомнения в том, что указанные погребения относились к хазарскому времени (Швецов М.Л., 1989а, с.10-11). В 1989 г в 300 м к западу от рассматриваемого нами салтовского кладбища, на сильно поврежденном строительными работами останце плато (т.н. “Останец 2”), была расчищена еще рдна группа мусульманских захоронений (Швецов М.Л., Кравченко Э.Е., 1991, с.30-33, табл.46, погребения 1-14). Большинство их было произведено в ямах с заплечиками. Наиболее вероятно, что этот могильник также относился к раннему, салтовскому, периоду истории городища.

В 1994, 1996-1997 гг производились археологические исследования мусульманского кладбища, входящего в Сидоровский археологический комплекс, расположенный в 5 км выше по течению р.Северский Донец от с.Маяки (рис.1, 4). Кладбище примыкало к посадской части крупного городища, общая площадь которого вместе с посадом составляет не менее 120 га. Исследования были начаты археологической экспедицией Донецкого областного краеведческого музея под руководством А.В.Колесника. В 1994 г было расчищено 4 погребения. В дальнейшем раскопки велись отрядом этой же экспедиции под руководством автора данной статьи. Результаты исследований 1994, 1996-97 гг были опубликованы (Кравченко Э.Е., 1998; Кравченко Э.Е. и др., 1998). В 2003 г в связи с разрушением ряда участков данного кладбища исследования на нем возобновились. В целом за четыре сезона работ на могильнике № 1 Сидоровского археологического комплекса было вскрыто 204 погребения (рис.2).

Раскопки различных участков кладбища показали, что захоронения на нем располагались рядами, вытянутыми вниз по склону (рис.2). Абсолютное большинство могил были ориентированы длинной осью по линии запад-восток с отклонением к северу, достигающем 30-35° (рис.2; 4; 6; 7). Реже могилы были ориентированы строго запад-восток или имели отклонение к югу (рис.6, 1). Известно, что в мусульманской обрядности большое внимание уделяется направлению лица погребенного на кыблу (Ислам, 1991, с.136-137). При этом очень важным представлялось точное вычисление направления на святыни ислама с различных участков обширных территорий, населенных мусульманами (Ислам, 1991, с.257). Так, уже в ранних мусульманских географических сочинениях специальные главы посвящены тому, где находится кыбла по отношению к той или иной территории (Ибн-Хордадбех, 1986, с.55-56). Для определения этого служили разнообразные приспособления, начиная от несовершенных приборов типа гномона (Искусство ислама, 1990, № 19) и заканчивая сложными астролябиями. На окраинных территориях исламского мира ориентировка могилы иногда определялась просто “на глаз” (Халикова Е.А., 1986, с.48, 63, 80). Общиной, которая оставила Сидоровский могильник, были допущены существенные отклонения от направления на кыблу. Учитывая факт, что угол ориентировки могильных ям близок сезонным отклонениям на могильниках с немусульманским обрядом погребения, можно предположить, что установление их ориентировки производилось по солнцу.

Несмотря на большое количество могил, сконцентрированных на относительно небольшой площади, случаи прямой стратиграфии на мусульманском кладбище единичны. Пока обнаружен лишь один участок (раскоп 11), на котором имеются стратифицированные комплексы. Он расположен на западной окраине могильника, где некрополь практически примыкает к жилой части памятника. Кроме всего прочего, в раскопе 11, как и в соседнем раскопе 2 (1997 г), наблюдается очень высокая густота погребений. Здесь могилы иногда располагались на расстоянии 0,1-0,5 м друг от друга. Наряду с вышесказанным, привлекает внимание еще одна деталь. В раскопе 11 детские захоронения составляют 70% от общего количества погребений. Большинство детских погребений (53%) было обнаружено и в раскопе 2.

Совершенно иная ситуация наблюдается в раскопе 1 (1996 г) и в погребениях, расчищенных на восточной, северной и южной окраинах кладбища. Если в раскопе 1 детских погребений относительно немного (27,6%), то на окраинах они вообще единичны. Здесь основная часть представлена захоронениями взрослых. На восточной же окраине кладбища детские захоронения практически полностью отсутствуют. По нашему мнению, таким образом, фиксируются ранняя и поздняя части могильника. Наиболее вероятно, что некрополь рос с запада на восток, от жилой части поселения. Причем в первую очередь использовался западный склон холма. В дальнейшем же захоронения стали производить к югу, северу и востоку от указанного участка. В пользу такого предположения свидетельствует как высокая густота захоронений в западной и центральной частях кладбища, так и наличие здесь очень высокого процента детских погребений. Последнее говорит о нормальном функционировании памятника на том этапе его истории, когда хоронили на этой части могильника. Высокая смертность в раннем возрасте была в средние века обычным явлением, таким образом, большое количество детских могил не является свидетельством какой-то эпидемии, уничтожившей исключительно детей. По всей видимости, западная часть могильника являлась ранним участком, что и привело к очень высокой густоте погребений на нем. Подобную картину можно наблюдать и на современных сельских (да и не только сельских) кладбищах, имеющих очень высокую плотность захоронений в центральной своей части и значительно меньшую дальше от центра.

Показательно, что О.А. Артамонова, указывая на очень малый процент детских погребений на поздней части могильника Саркела-Белой Вежи, писала, что для захоронения детей, по всей видимости, использовался отдельный участок кладбища, который не был ею раскопан (Артамонова О.А., 1963, с.48, 50). Если предположение, высказанное О.А. Артамоновой, верно, то здесь основную роль играли соображения не конфессионального порядка, т.к. она указывала, что значительная часть погребений могильника Белой Вежи несет сильное влияние христианства. Вполне вероятно, что обычай отводить для детских погребений определенный участок на кладбище (если такой существовал) мог быть характерен для каких-то групп степного населения хазарского времени. В дальнейшем он мог быть воспринят в более поздний период их потомками — пестром в этническом плане населением Белой Вежи. Не исключено, что подобный участок, отведенный для захоронения детей, был исследован раскопами 2 и 11 на раннемусульманском могильнике 1 Сидоровского археологического комплекса.

Вполне вероятна и другая трактовка указанного явления. Известно, что раскопками была вскрыта далеко не вся площадь беловежского кладбища. При этом О.А.Артамонова писала, что у очень большого процента погребенных фиксировались следы различных заболеваний. Мало того, многие иэ скелетов несли следы насильственной смерти. Вполне возможно, что малый процент детских погребений на раскопанном участке Белой Вежи объясняется очень низким жизненным уровнем ее жителей. В противном случае трудно понять, почему часть детских захоронений как Беловежского, так и Сидоровского могильников располагалась в общих рядах с погребениями взрослых. Вполне вероятно, что на Беловежском кладбище были раскопаны участки, где хоронили в те периоды, когда жизнь населения этого пункта отличалась нестабильностью.

Таким образом, большая густота и большое количество детских погребений на территории раскопов 2 и 11 Сидоровского раннемусульманского некрополя могут свидетельствовать в пользу того, что здесь находился один из самых ранних участков кладбища. Не удивительно, что случаи прямой стратиграфии зафиксированы именно на этой его части. Причем в одном случае погребение 194 (в котором скелет был уложен лицом вверх, что делает его практически неотличимым от безынвентарных салтовских погребений), было прорезано погребением 173, в котором ребенок был уложен с соблюдением всех канонов мусульманской погребальной обрядности. В другом же случае ямы двух мусульманских погребений 197 и 188 практически соприкасались углами.

Очень низкий процент детских захоронений на северной и южной частях кладбища, отсутствие их на восточной части могильника — все это вряд ли свидетельствует о повышении жизненного уровня на позднем этапе истории городища. По нашему мнению, напротив, этот факт говорит о процессе вымирания жителей населенного пункта, обусловленном, скорее всего, повышенной военной угрозой в последний период его истории. В пользу этого говорят следы смертельных травм на черепах некоторых погребенных на восточной части могильника 1, а также отдельные находки на территории собственно городища, о которых будет сообщено ниже.

ММалое количество случаев прямой стратиграфии на могильниках Сидоровского археологического комплекса, по всей видимости, обусловлено тем, что на поверхности могилы как-то обозначались. В качестве таких отметок могли служить глинистые вымостки (рис.6, 2; 7, 2), зафиксированные над некоторыми погребениями (Кравченко Э.Е. и др., 1998, с. 118, рис.5, 1; 6,4; 7,1), или какие-либо иные знаки, которые, наиболее вероятно, были сделаны из дерева. Обломков от надмогильных плит, обнаруженных на кладбище золотоордынского Азака (Волков И.В., 1989, с.7-11) или известных в находках золотоордынского времени на Северском Донце (Сибилев Н.В., 1926, с.10, табл.XL, 3) и Приазовье (Миллер А.А., 1911), найдено не было. Собственно надмогильные плиты, по-видимому, не были характерны для раннемусульманских кладбищ Восточной Европы. Так, надгробий не обнаружено на раннемусульманских некрополях Волжской Болгарии (Халикова Е.А., 1986, с.97). В то же время они широко распространены на этой территории в XIII-XIV вв. (Хакимзянов Ф.С., 1978, с.25). Более ранним временем (XI в.) датируются каменные надгробия Дагестана. Вначале они появляются в р-не Дербента, откуда распространяются по территории Северного Кавказа. Тем не менее, даже самые ранние из дербентских надгробий относятся к более позднему периоду, чем раннемусульманские кладбища среднего течения Северского Донца (Шихсаидов А.Р., 1984,с.322-324).

Практически единственным видом погребального сооружения на могильнике № 1 Сидоровского археологического комплекса является яма с заплечиками (рис. 3, а, в, г; 4; 6; 8; 9). Из 204 раскопанных на нем захоронений только 2 (погр.№ 71 и № 195) (оба детские) были произведены в ямах с подбоем (рис. 3, б). Во всех случаях подбой производился в южной стенке погребальной камеры. Обращает внимание высокий процент погребений (90% от общего числа), совершенных с соблюдением основных норм мусульманского обряда. На уровне заплечиков камеры могил имели досчатое перекрытие. В абсолютном большинстве случаев оно продольное или поперечное (рис.З, д, е; 4, 2; 6, 2, 3; 7, 1, 2). Тем не менее, встречаются и более сложные типы. Так, изредка присутствует комбинированный вариант, когда на две поперечные лаги, лежащие на заплечиках, укладывались продольные доски (рис. 3, ж). Для этого в заплечиках вырезались специальные пазы, в которые вставлялись лаги (рис.6,1). Благодаря этому доски лежали на одном уровне с заплечиками и плотно закрывали погребальную камеру, препятствуя попаданию в нее земли. В одном случае (погр.53) камера могилы имела двускатное перекрытие (рис. 3, з; 7, 3), близкое по виду перекрытиям отдельных гробов на кладбище Саркела-Белой Вежи (Артамо-новаО.А., 1963, с. 110, 132, 134, 151, 152, 170, рис.32, 77). Отличием являлось то, что в этом погребении не было гробовища, роль которого выполняли стенки могильной камеры. В данном случае доски перекрытия нижним своим краем опирались о заплечики, а верхним о горизонтальный брус, вставленный в восточную и западную стенку могильной ямы. Остатки этой конструкции, просевшей в камеру, лежали на костях погребенного (рис.7, 3).

В погребальных камерах некоторых могил были установлены деревянные гробовища – рамы без дна (рис.З, и; 6, 2, 3; 9, 2). Подобные им встречены на могильниках хазарского времени, расположенных на Дону, Северском Донце и Осколе: Покровском (Плетнева С.А., 1967, с.92), Волоконовском (Плетнева С.А., Николаенко А.Г., 1976), Дмитриевском (Плетнева С.А., 1989, с.255, рис. 115, 7), Нетайловском (Жиронкина О.Ю., Цитковская Ю.И., 1996,с.354-355), Красногоров-ском, Червоная Гусаровка (Аксенов В.С., Тортика А.А., 2001, с.211, рис.З, 7; 7). Есть они и на кладбищах Крыма (Тепсень, Кордон-Оба) (Баранов И.А., 1990, с.74,81-82, табл.1-2, рис.З, 7), и в Поволжье (Болыпетарханский и Танкеев-ский могильники) (Генинг В.Ф., Халиков А.Х., 1964).

Около 10% погребений имеют отклонения от норм мусульманской обрядности (рис. 4; 9, 3, 4). Среди них – поворот лицевой части черепа погребенного вверх или к северу, следы разрушения скелетов. Погребения с нарушенными скелетами единичны. Поэтому определить, было ли нарушение анатомического положения костей скелета связано с какими-то обрядовыми процедурами, производившимися с останками умершего, на имеющемся в распоряжении материале затруднительно.

Интерес представляет наличие в отдельных могилах вещей. Они очень важны для датировки кладбища. Так, в заполнении ям двух погребений (45 и 135) (рис.5, 2, 3) были встречены фрагменты керамики салтово-маяцкой культуры. В погребении 28, которое, в целом, не отличалось от языческих захоронений могильников Зливкинского типа, слева от черепа умершего стояла чернолощеная кубышка (рис.4, 1; 9, 4; 5, 7). В погребении 190 в районе тазовых костей находился не бывший в использовании абразив (рис.4, 2; 5, 4). Особенно интересна находка в детском погребении 169. Предметы - черная пастовая бусина, инкрустированная желтыми глазками (рис.5, 6), крупный бубенчик (рис.5, 5) и три змеевидных подвески-амулета (рис. 5, 7), вырезанных из тонкой медной пластины, находились за затылочной костью почти полностью разложившегося черепа ребенка, который, судя по положению зубов, был развернут лицевой частью к югу (рис. 4, 3). Близкие аналоги подобным предметам (за исключением подвесок) присутствуют на памятниках салтово-маяцкой культуры (Плетнева С.А., 1989, с. 107, 111, рис.58). Фактически указанные предметы представляют собой набор амулетов, близкие которым фиксируются и ныне у некоторых тюркоязычных народов. Так, у туркмен и других народов Средней Азии сильнейшим средством от сглаза считались черные бусы с белыми глазками; очень сильными амулетами являлись изображения змеи, которые делались из пестрой ленты, и бубенцы, звон которых должен был отгонять злых духов. Обычно подобные амулеты нашивались на головной убор ребенка (Васильева Г.П., 1986, с. 184,190, рис.1). Трудно сказать, находились ли в нашем случае амулеты на головном уборе. Факт расположения их в районе затылочной части черепа погребенного ребенка может свидетельствовать и в пользу того, что они могли являться деталями накосника. Так или иначе, их смысловая нагрузка при этом не меняется.

Находки в погребениях отдельных вещей и деталей одежды известны на раннемусульманских могильниках (Халикова Е.А., 1986, с.58; Казаков Е.П., 1978, с.61). В этом отношении кладбище 1 Сидоровского археологического комплекса, в котором из 204 погребений встречено всего три могилы, содержащих вещи, является даже слишком ортодоксальным.

Не удивляет и наличие сосуда в погребении 28. Так, керамическая кружка встречена даже в одной из могил (погр.№ 4) на раннемусульманском кладбище Дербента, погребения которого, в общем, отличаются выполнением основных требований мусульманской погребальной обрядности (Кудрявцев А.А., 1985, с. 126).

Подобные отклонения, по всей видимости, связаны с пережитками языческих воззрений в среде населения недавно принявшего ислам. Употребляя выражение “пережитки языческих воззрений”, уместно коснуться точки зрения И.Л.Измайлова, по мнению которого отклонения от обрядности правильнее было бы назвать местной особенностью джаназы, т.е. мусульманского погребального обряда (Измайлов И.Л., 2002, с.64-65). В целом с тезисом И.Л.Измайлова, что отличия в мусульманской погребальной обрядности на различных территориях были связаны с обычаями, существовавшими на этих землях в домусульманский период (Измайлов И.Л., 2002, с.61), можно согласиться. При этом представляется, что в случае, когда ислам принимали язычники, характерные черты “местной особенности джаназы” вполне могут являться чертами именно языческой обрядности.

Обращает на себя внимание стабильное положение рук погребенных на Сидоровском могильнике 1. В подавляющем большинстве случаев они находятся в нижней части корпуса, что сближает указанные погребения с могилами мусульманских некрополей Биляра (Халикова Е.А., 1967). Если же касаться захоронений, имеющих отклонения от исламского погребального обряда, то по положению погребенного они практически не отличаются от могил других безынвентарных (немусульманских) салтовских кладбищ. В публикации материалов могильника 1 эта группа погребений рассматривалась, как захоронения людей недавно принявших новую веру, которых родственники погребли как мусульман, на мусульманском кладбище, но с соблюдением отдельных элементов старых погребальных канонов (Кравченко Э.Е. и др., 1998, с. 133). Могильник 1 Сидоровского археологического комплекса был отнесен авторами публикации ко 2-й пол.ІХ-X в. Однако для уточнения его датировки требовались раскопки самого памятника, жителями которого это кладбище было оставлено.

В 2000 г экспедицией под руководством автора данной статьи были начаты исследования Сидоровского городища. Раскопки, которые в течение полевых сезонов 2000-2003 гг производились как на территории городища, так и на прилегающем к нему участке посада, существенно дополнили данные о памятнике и позволили уточнить датировку его мусульманских кладбищ. Результаты исследований Сидоровского городища частично опубликованы (Кравченко Э.Е., Давыденко В.В., 2001). Материалы раскопок 2001-2003 гг, публикуются в данном сборнике.

В 2000 г на склоне Среднего Яра, разделяющего территорию памятника на две части, производились исследования еще одного мусульманского кладбища – могильника 2. В связи с тем, что данный объект расположен на территории современного населенного пункта, раскопки его ограничились вскрытием небольшого участка. Тем не менее, многолетние наблюдения за склоном, на котором располагалось кладбище, позволяют сделать вывод, что могильник 2 по своим размерам не уступал могильнику 1. В 2000 г на нем было вскрыто 11 погребений. Как и на первом кладбище, могилы были вытянуты рядами вниз по склону. Все погребения произведены в ямах с заплечиками, со строгим соблюдением основных норм мусульманской погребальной обрядности. Особый интерес представляет тот факт, что ряды могил кладбища 2 подходили вплотную к хозяйственным сооружениям жилой части памятника. При этом не наблюдалось ни одного случая прямой стратиграфии, а ряд могил, подошедший к хозяйственной яме, на ней оборвался. Вышесказанное свидетельствовало об одновременности хозяйственных сооружений и мусульманских погребений могильника 2, а соответственно, и близкого ему могильника 1.

Следует отметить, что во всех раскопах, которыми на Сидоровском городище была вскрыта площадь более 2500 м², фиксировался тонкий культурный слой (до 25-30 см). Среди обнаруженных комплексов (11 котлованов построек, 55 хозяйственных ям, 2 гончарных горна) не было прослежено ни одного случая прямой стратиграфии. Исключение составляют лишь раскопы 9-10 (2003 г), разбитые на участке, расположенном на большом расстоянии от описываемых кладбищ, в пределах линии укреплений. Именно здесь были обнаружены ранние слои городища.