До недавнего времени в работах, посвященных древнерусской одежде, для ее реконструкции исследователи обращались к фрескам, иконам, миниатюрам, что, объясняется отсутствием целых одежд или их частей в археологических памятниках. В работах по истории одежды последних десятилетий [1] сопоставляются ткани из археологических раскопок с этнографическими материалами, названия одежды по этнографическим данным и летописным увязываются с изобразительными материалами.
Исследование древнерусской одежды было бы более плодотворным, если бы при раскопках четче фиксировались детали одежды, которые говорят о ее покрое и конструктивных элементах. В действительности нередко сообщения в отчетах не подкрепляются данными чертежей, а наличие ткани, кожи, бересты часто вообще не отмечается. Для выявления форм древнерусских головных уборов, так же как и формы одежды, необходим максимальный учет археологического материала. Только раскопки могут дать по-настоящему полную картину, позволяющую говорить о реалиях. Поэтому исключительное значение имеют погребения, в которых детали головных уборов зафиксированы in situ.
Интересное захоронение раскопано в Белоруссии, близ с. Юдичи [2]. В кургане 1, в золистом слое на материке обнаружено женское погребение, ориентированное головой на запад. Скелет почти полностью истлел. Лучше сохранился череп (рис. 1). На нем находился луб, покрытый в отдельных местах фрагментами тонкой ткани полотняного переплетения из посконной нити [3]. На лбу ткань была украшена полосой бус. Это — мелкие стеклянные зонные бусы желтого цвета и просверленные вишневые косточки. Бусы, очевидно, были нанизаны на нить и затем прикреплены к ткани (рис. 2). У правого виска находилось 3 семилучевых и 4 перстневидных височных кольца, а у левого – 5 семилучевых и 1 перстневидное височное кольцо. Височные кольца у левого виска сохранились вместе с кожаной лентой, на которой они крепились. Так как насыпь кургана была песчаной, то при расчистке лента с височными кольцами упала и перевернулась вместе с осыпавшимся песком. При этом лента разорвалась на две части, края которых по месту разрыва сходятся (рис. 1). О ее местоположении на черепе говорит сохранившийся след от окисла металла, давший четкий отпечаток на черепе. На рисунке 1 пунктиром отмечено место, где находилась лента. Это область виска и уха. Лента сложена вдвое. 4 височных кольца проткнуты в нее один над другим, нижнее подвешено в месте сгиба ленты. Об аналогичном креплении ссмилучевых височных колец сообщал П. М. Еременко, копавший курганы в Черниговской губернии в конце прошлого века: «...кольца найдены продетыми через полоску кожи, на одинаковом расстоянии одно ниже другого...» [4] Наиболее интересным в данном погребении представляется сочетание височных колец на кожаной ленте с головным убором на жесткой основе и с украшенным очельем. Нельзя утверждать, что описанный здесь женский головной убор был цельным. Даже в XIX-XX вв. известны женские головные уборы, состоявшие из самостоятельных частей — налобника, позатыльника, сороки и т. д. Однако здесь налицо те элементы, из которых складывается единый головной убор — кокошник (украшенное очелье, ткань, покрывавшая волосы, жесткая основа, сохранившаяся в районе затылка).
О возможности сопоставления археологических и этнографических уборов типа кокошников и девичьих головных повязок позволяет говорить наличие в археологических памятниках домонгольской Руси фрагментов от головных уборов, в состав которых входила береста, луб, ткань и украшавшие ее детали – бусы, бляшки, шитье, позумент, металлический венчик.
Так, Е.Н. Клетновой был раскопан курган в Смоленской области, где зафиксировано на черепе наличие бересты и бус. Это — «полоса бересты, из коей, на манер венчика, была сделана основа головного убора и на нем нанизаны узором золоченые стеклянные бусы, положенные горизонтально и пересекаемые оливкообразными сердоликовыми пронизками, положенными между ними вертикально» [5]. Здесь же были найдены браслетообразные завязанные височные кольца, характерные для кривичей.
Аналогичный головной убор был обнаружен в могильнике Новинки-2 Вологодской области [6]. В кургане 22 на лобных костях черепа найдена полоса бересты, покрытая сверху толстой тканью или войлоком, на которых были нашиты бусы: мелкие, стеклянные, зонные. Они располагались в 3 ряжа и шли под углом друг к другу, создавая зигзагообразный орнамент. На местах пересечения мелкого бисера находились позолоченные бипирамедальные бусы. По сторонам черепа, ниже головного убора находились височные кольца из бронзы — браслетообразные, завязанные на одну сторону, и браслетообразные средней величины с заходящими концами.
О находках бисера от головных уборов у кривичей сообщал и Н.И. Булычов: «Бисер собирали около голов небольшими гнёздами; иногда тут же были видны следы тканей (?); вероятно, из него нашивали какие-либо узоры для головного убора» [7]. При раскопках Елизаровского могильника Московской области [8], где также обнаружен кривичский материал, неоднократно был встречен бисер в районе черепа, а в кургане 27, помимо бисера, найдена была и береста с проколами [9].
В.Б. Антонович при раскопках в земле древлян обратил внимание на затылочные части головных уборов, которые ему встретились четыре раза. Затылочные части состояли из слоя луба или бересты, покрытой шерстяной материей, «и на ней нашито было несколько серебряных колечек и несколько стеклянных золочённых бус» [10].
На территории кривечей, помимо головных уборов, украшенных бусами, известны головные уборы на берестяной основе, расшитые оловянисто-свинцовыми бляшками [11]. Один из головных уборов из кургана 8 Харлаповского могильника имел «форму нимба» шириною 28,4 и высотою 6,6 см [12].
В курганах Костромской области неоднократно были встречены головные уборы на берестяной основе [13]. Ф.Д. Нефёдов о головных уборах из костромских курганов пишет: «Голову женщин покрывал убор, состоящий из лубка [14] или бересты и обшивавшийся, вероятно, какой-нибудь материей… В одном случае на лбу оказалась полоска бересты с прикреплёнными к ней поперёк продолговатыми серебряными и вызолоченными пластинками (сохранились 13), украшенными разноцветной эмалью в форме кружков и крестиков» [15].
В курганных материалах известны также головные уборы, от которых сохранилась береста и ткань с шитьём и без неё. Так, К.Я. Виноградов, копавший под Звенигородом в 1925 г., сообщает о сохранившихся под остатками височного кольца нитках материи на бересте [16]. Более интересное погребение было открыто Н. Г. Недошивиной в селе Новленское Московской области. В женском погребении кургана 5 справа и слева от черепа было по 2 семилопастных височных кольца. «Под височными кольцами сохранилась береста, на которой они были каким-то образом накреплены. Здесь же найден фрагмент шелковой ткани с мелкими дырочками, по-видимому, от несохранившейся вышивки» [17].
Фрагменты ткани с золотым шитьем от головных уборов найдены во многих курганах. Как известно, техника шитья предполагает наличие и бересты [18], так как вышивали, подкладывая под ткань бересту. Очелья, украшенные шитьем [19] или позументом [20], найденные вместе с височными кольцами, очевидно, также входили в светские головные уборы, в отличие от погребальных уборов, вместе с которыми височных колец не находят [21].
Головные уборы с золотым шитьем находят не только в курганах, но также во многих могилах и гробницах древнерусских городов. Наиболее полно сохранился головной убор в грунтовом могильнике XII-начала XIII в. на территории древнего Звенигорода [22]. В женском погребении 2 сохранился головной убор на берестяной основе, обтянутый тканью «типа современной саржи» и расшитый «восьмерочным орнаментом» с включенными в него крестами.
Помимо девичьих венчиков из золототканой и серебряной ленты [23], известны также головные уборы на жесткой основе, где эти ленты выполняли как бы декоративную роль. Так, еще А. А. Спицын писал, что у пластинчатых венчиков из владимирских курганов была подкладка кожаная, матерчатая и деревянная [24]. Очень интересный головной убор был раскопан А. В. Успенской в 1972 г. в Калининской области, в Березовецком могильнике [25]. Там, в кургане 4 обнаружен венчик в виде широкой серебряной ленты, огибавшей весь череп. Под ним находилась берестяная основа. Здесь же, по сторонам черепа обнаружены браслетообразные завязанные височные кольца [26]. Очевидно, в приведенных примерах можно видеть формирование девичьих головных уборов типа этнографических «кружков» или «ободков» [27].
Проделанная работа, как нам представляется, показывает, что отдельные формы головных уборов, известные в этнографии, зародились еще в эпоху древней Руси. Русские этнографические уборы, прошедшие сложный и долгий путь, также украшены бусами, бляшками, позументом и шитьем. Причем, отношение к женскому головному убору, как к усложненному девичьему [28], думается, позволяет видеть на очельях женских этнографических уборов имитацию девичьих венчиков из металлической или золототканой ленты. В связи с этим хочется вспомнить такого крупного исследователя крестьянского искусства, как В. С. Воронов, который предполагал найти корни позднейшей этнографии в «раскопочном материале». Именно им впервые было высказано мнение о том, что народное творчество хранит в себе древние традиции, относящиеся к языческой поре [29]. Зависимость исследователя данной темы от характера фиксации археологического материала не позволяет говорить вполне определенно об этнографической особенности древних головных уборов разных районов. Раскопаны тысячи погребений, а приходится пользоваться единичными показателями. Поэтому казалось важным привести свидетельства авторов раскопок наиболее близко к тексту последних. Уже сейчас можно констатировать наличие головных уборов на жесткой основе почти по всей территории древней Руси. Головные уборы, украшенные бусами, видимо, больше всего были распространены у радимичей и древлян. У кривичей были известны головные уборы, украшенные и бусами и бляшками. Недаром еще в начале XX в. в Смоленской области существовал головной убор под названием «блестень» — девичья повязка, украшенная бусами и бляшками с металлическим блеском [30]. В погребениях вятичей найдены головные уборы с шитьем и, судя по материалам Т. В. Равдиной [31], ни разу не встречены бусы.
Автор: Сабурова М.А. Статья опубликована в КСИА №144 за 1975 год.