Вопрос о применении оборонительных доспехов племенами и народами Восточной Европы в древности и в средние века имеет большое значение для выяснения причин и времени появления того или другого вида наступательного оружия.
Оборонительное и наступательное оружие развивается и совершенствуется в постоянной взаимосвязи с древнейших времен до наших дней.
В данной статье мы останавливаемся на историко-археологических сведениях, относящихся к одному из видов оборонительных доспехов, изготовлявшихся и широко применявшихся в древней Руси — к кольчуге. До настоящего времени история оборонительных доспехов в должной степени не освещена, вопрос же о появлении и употреблении железной кольчуги на территории Восточной Европы и в древней Руси имеет для нас особое значение, поскольку история, распространение и развитие этого вида оборонительных доспехов в древней Руси находились в тесной взаимосвязи с историей, распространением и техническим усовершенствованием железных наконечников древнерусских стрел, копий и т. д.
Изучение наступательного оружия, будь то копья, мечи, сабли или стрелы, должно вестись с учетом этой взаимосвязи. Только при таком подходе возможно понимание и правильное освещение многих сторон истории определенного вида оружия я взаимоотношений его формы и технических особенностей с функциональным назначением. Само собой разумеется, что не только тип оборонительных доспехов влиял на развитие и формы наступательного оружия. Функциональное назначение различных видов наконечников стрел древней Руси определялось и другими важными факторами и явлениями, также тесно связанными с формой и назначением наступательного оружия и постоянно на них влиявшими (например, вид военного строя и т. п.). Разнообразные факты, относящиеся к истории появления кольчуги, опровергают измышления норманистов и других буржуазных фальсификаторов истории, старавшихся принизить роль русской культуры, ее самобытность и высокий уровень развития в домонгольский период.
Время появления оборонительных доспехов у племен и народов Восточной Европы точно установить пока не удается. Применявшиеся в ранний период истории кожаные или деревянные панцыри до нас не дошли. Возможно, что древнейшими доспехами были плетеные из веревок с деревянными нашивками панцыри.
Достоверно известно, что скифы уже на раннем этапе (VII в. до н. э.) применяли доспехи из кожи, иногда с металлическими нашивками. Скифский панцырь имел вид безрукавной кожаной рубашки с нашитыми чешуйчатыми бронзовыми и железными пластинами1. В V в. до н.э. к панцырю добавился наборный пояс из кожи с нашитыми на него бронзовыми и железными чешуйками, а затем появились и чешуйчатые же поножи, прикрывавшие голени и бедра2. Естественно, что металлические панцыри могли иметь лишь наиболее состоятельные скифские воины, рядовые же воины употребляли, невидимому, более простые кожаные пли матерчатые.
Оборонительные доспехи сарматов мало чем отличались от скифских. Здесь наблюдается лишь большее разнообразие3: тяжелые железные и бронзовые чешуйчатые панцыри сочетаются с гораздо более распространенными более легкими кожаными и костными чешуйчатыми панцырями.
У Павсания имеется очень интересное описание устройства современных ему сарматских панцырей, один из которых находился в храме Асклепия (бог врачевания) в Афинах. Автор сравнивает сарматские панцыри по внешнему виду с сосновой шишкой. Пластинки для панцырей сарматы делают из лошадиных копыт. «Пробуравив их (пластинки — А. М.) и связав жилами лошадей или быков, они пользуются этими панцырями, ничуть не менее красивыми, чем эллинские, и ничуть не менее прочными: они хорошо выдерживают удары мечами и копьями в рукопашном бою»4. По слонам Павсания, сарматы, из-за недостатка у них железа, широко использовали кость.
Дальнейшее усовершенствование наступательного оружия, копий и железных наконечников стрел, которые могли пробивать такие доспехи, привело к том, что уже в сарматский период на территории Восточной Европы появились железные кольчужные доспехи5, надежно прикрывавшие тело от ударов и значительно более удобные, чем жесткие, стеснявшие движения пластинчатые панцыри. Это нововведение вызвало дальнейшее усовершенствование наконечников копий и стрел, которые становятся более приспособленными для пробивания кольчуги. Появляются железные наконечники стрел с массивной, но узкой трехлопастной, а затем трех- и четырехгранной головкой. Железная кольчуга как оборонительный доспех употреблялась не только в сарматский период, она использовалась народами Восточной Европы в эпоху переселения и позднее, вплоть до IX- X вв., когда широкое применение ее на Руси отмечено письменными источниками.
Использование железной кольчужной брони народами северо-востока Европы в VI—VIII вв. н.э. засвидетельствовано находками кольчуги в уфимских погребениях этого периода6. Интересно, что в мужском погребении вместе с кольчугой находились костяная накладка от сложного лука, ошибочно принятая Р.Б. Ахмеровым за деталь колчана, и железный наконечник стрелы. Такой комплекс находок свидетельствует, что погребенный был лучником. Остатки кольчуги и удил обнаружены в кургане VIII—IX вв. близ выселка Пыштайн на Каме7.
 |
| раскрой и размеры русской кольчуги XII-XIII века |
В VI—IX вв. и на юге европейской территории СССР употребление кольчужной брони зафиксировано неоднократными археологическими находками.
На Северном Кавказе в этот период широко употреблялись железные кольчужные нагрудники. Они часто встречаются в могильниках Северной Осетии; как отмечает Д. Я. Самоквасов, особенно много их в катакомбных погребениях могильника у аула Чми8. Возможно, что такие нагрудники являлись лишь частью кольчуг. Интересно отметить, что местная традиция выделки оборонительных доспехов и живет здесь очень долго. С VI до XIII в. кольчужные панцыри, по-видимому, выделывались местными кузнецами. Применение кольчужных доспехов в период с VI по IX в. зафиксировано археологическими материалами, а от XIII в. сохранились и письменные известия. Вильгельм де Рубрук, побывавший на Северном Кавказе, в середине XIII в., сообщает, что из двадцати сопровождавших его татарских воинов лишь двое были в панцырях (по-видимому, железных), да и те, как ему заявили, они приобрели от аланов, «которые умеют хорошо изготовлять их и являются отличными кузнецами»9.
На коренной территории Восточной Европы древнейшая археологическая находка кольчуги на р. Осколе относится к VIII веку10.
Оборонительным доспехом на Руси с древнейших времен служила кольчуга, которая в наших летописях носила название брони (бронь, броня). Под этим названием она много раз упоминается во всех русских летописях начиная с X в., и лишь в Московской Руси, как отмечает А. В. Арциховский, входит в употребление слово «кольчуга»11.
Сведения о широком использовании русскими кольчуги, шлема и других оборонительных доспехов мы находим и у византийских военных историков X в. Лев Диакон сообщает, что войска Святослава, осажденные в Доростоле. были защищены кольчужными бронями12, помимо щитов и шлемов. По его словам, сам Святослав был сбит с ног во время сражения копьем или мечом, ни не погиб только потому, что его спасла кольчужная броня13. Это прямое свидетельство Льва Диакона об употреблении русскими кольчуги подтверждается многократными находками ее в курганах X в. и наследующих веках, а также находками на различных поселениях домонгольского периода, на поселениях или городищах, разрушенных во время монгольского нашествия. Поэтому нужно считать твердо установленным фактов полное соответствие летописной «брони», реально существовавшей на Руси, именно кольчужной броне, ибо никакой другой ни в курганах, ни на поселениях при археологических раскопках не обнаружено14.
Первое летописное упоминание о броме у русских относится к 968 г., когда воевода Претич подарил в знак примирения печенежскому князю под Киевом бронь, щит и меч15.
В русских курганах Черниговщины IX—X вв. кольчуги встречались неоднократно и — что для нас особенно важно — в погребениях конных воинов, вооруженных луком и стрелами. Д. Я. Самоквасов при раскопках в Чернигове обнаружил кольчугу в кургане Гульбище на Болдиной горе и остатки двух кольчуг в известном кургане Черная Могила16. Курган Гульбище относится к концу IX или к началу X в., а Черная Могила, как убедительно доказал Б. А. Рыбаков,— ко времени Святослава17.
Остатки кольчужных доспехов конца X в. обнаружены и в языческих погребениях Киева. В одном из киевских погребений обрывок кольчуги лежал вместе со стрелами18. В гнездовских дружинных курганах X в. близ Смоленска найдены не только кольчуги и их обрывки19, но несколько раз встречены и заготовки колечек, по предположению Б. А. Рыбакова, предназначенные для починки кольчуг во время походов. В одном из гнездовских курганов был погребен и мастер-кольчужник, с инструментом и заготовками колец20. Это погребение свидетельствует о том, что кольчуги выделывались на Руси уже в X в., а возможно, и раньше. Обрывок кольчуги X в, встречен в одном из курганов близ д. Княжое село Новгородской обл.21
О широком распространении кольчужной брони в этот и последующий периоды свидетельствуют находки ее в городских слоях и курганах всех областей древней Руси: Новгородской, Суздальской, Рязанской, Черниговской. Смоленской, Киевской и Волынской.
В более позднее время наряду со словом «броня» стало употребляться также и слово «доспех». В Воскресенской летописи доспех упоминается уже в XII в. В летописном рассказе сообщается, что во время усобиц в 1156 г. племянник Юрия Долгорукого Владимир был в доспехе, который и предохранил его от пущенной врагами стрелы. Стрела, вероятно, не пробила доспеха («мало бо захвати, по и то по доспеху»22). Под 1184 годом упоминается другой случай, когда стрела пробила кольчугу. При осаде великого города волжских болгар внук Юрия Долгорукого Изяслав был тяжело ранен стрелою «сквозе броне»23.
До нас дошла и сама броня (доспех) этого времени — опять-таки кольчужная, неизменно господствовавшая на Руси с IX в. до конца средневековья — до XVII в. включительно.
В древнем Новгороде при расколках А. В. Арциховского в 1938 г. на Ярославовом дворище, найден хорошо сохранившийся обрывок кольчуги из железных и медных колец, последние составляли как бы оторочку кольчужной рубашки. Диаметр каждого колечка не превышал 1 см24. Эта находка относится к началу XII в. Аналогичные новгородским фрагменты обнаружены в могильнике близ с. Лопьяла Уржумского у. Вятской губ. в 1904 г. Здесь колечки попеременно были спаянные и склепанные, некоторые из них медные25. По-видимому, медные колечки использовались для облегчения процесса изготовления кольчуг. Кольчуги в это время употреблялись в Восточной Европе не только русскими, но и степными кочевниками Юга, возможно, покупавшими их у русских. Крымские татары еще в XVI в. пользовались трофейными персидскими и московскими панцырями26.
Употребление кольчужной брони отмечено летописями и для XIII в. В том же Новгороде ее использовали не только с военных походах против внешних врагов, например, против немецких рыцарей27 - но даже и во внутренних столкновениях между новгородскими концами. В этом случае броня упоминается и у князей, и у простых воинов, нужно думать, все же у наиболее состоятельных из них28.
От периода монгольского нашествия 1237—1241 гг. до нас дошли многочисленные остатки кольчуг. Они встречены в городах и городках древней Руси, подвергшихся полному и частичному разрушению. Так, на Райковецком городище близ Бердичева, целиком сожженном и разрушенном монголами, «сотни скелетов защитников города и их врагов с оружием и доспехами обнаружены в тех местах, где их застала смерть»29. В. К. Гончаров, опубликовавший материал городища, среди огромного количества разнообразного оружия отмечает и наличие железных кольчуг. На городище были и мастерские, кузницы, где выделывали оружие и орудия труда.
К этому же трагическому для Руси времени относится железная кольчуга с приварившимися, вероятно во время пожара, различными наконечниками стрел, обнаруженная на княжом дворе, на так называемом Золотом Току древнего Галича30, Подавляющее большинство кольчуг, найденных на городищах, подобных Райковецкому, безусловно, принадлежало русским воинам, так как у осаждавших татаро-монголов, но свидетельству очевидцев, такие доспехи почти не употреблялись и кольчуги монголы покупали у персов или алан Северного Кавказа31. Большинство же татарских воинов, как отмечают Плано Карпини и Рубрук, имели кожаные (ила меховые) панцыри. Наиболее состоятельные из монголов обладали кожаными латами, которые были усилены железными полосами, соединявшимися ремнями и пряжками и склеивавшимися в два-три слоя смолой32. По-видимому, по своему устройству они напоминали чешуйчатые панцыри, употреблявшиеся и другими кочевниками Поволжья и Западного Казахстана до XII в. Один из подобных панцырей найден в 1948 г. И. В. Синицыным в погребении с конем в местности Бек-Бике на оз. Сарайдин33; он скреплен ремешками так же, как и татарские панцыри.
Нельзя, конечно, отрицать возможности изготовления кольчуги у самих монголов, имевших много пленных ремесленников — алан и русских, среди которых находились, вероятно, и бронники. Известно, например, что в плену у монголов был очень искусный золотых дел русский мастер Кузьма34. Из сообщения Ипатьевской летописи мы знаем, что к середине XIII в. в город Холм бежало из татарского плена много ремесленников, в том числе и кузнецов «железу и меди и серебру»35. Но в татарских курганах находки кольчужных доспехов мне неизвестны.
После XIII в. кольчужные доспехи на Руси упоминаются в летописях36; найдены они в Тушковом городке XIV в.37 и на Куликовом поле. В XV веке их называют чаще просто доспехами,
Кольчуга встречена при раскопках в Москве и Новгороде в 1951 г. В связи с появлением в XIV в. огнестрельного оружия оборонительные доспехи на Руси становятся совершеннее и разнообразнее. Получают распространение цельнометаллические или из толстых стальных пластин тяжелые панцыри, нагрудники, поножи и т. п. Среди всего этого разнообразного, но чрезвычайно громоздкого и неудобного, особенно для действия мобильной и легковооруженной русской конницы, вооружения кольчуга по-прежнему сохраняла первенствующее значение и широкое употребление вплоть до конца XVII в.
По сообщениям самых разнообразных письменных источников XVI-XVII вв., в том числе и по многочисленным записям иностранных путешественников и соглядатаев, посещавших Россию в этот период, этот тип оборонительного доспеха постоянно находился на вооружении русских войск вообще, русской конницы в особенности38.
В XVI в., как и в предшествующие века, на Руси имелись специальные мастера по выделке кольчуг — бронники. Они работали в Новгороде Великом, в Москве и во многих других городах и поселениях. В крупных городах существовали отдельные слободы или улицы, где размешались 6ронники. Память об этом сохранилась до наших дней в названиях улиц. Рассмотренный материал показывает, что в Восточной Европе и, в части, на Руси кольчужная броня появилась очень рано; по археологическим данным она известна уже с сарматского периода, а с X в.— по письменным источникам. Исследователи, относившиеся не предвзято к историческим фактам, совершенно справедливо отмечали, что кольчужный доспех наших предков возник на два-три века раньше, чем в странах Западной Европы, где он появляется как заимствование у восточных народов после грабительских крестовых походов и получает распространение лишь в XII в. 40
Как уже отмечал А. В. Арциховский, слава о русских кольчугах в этот период была широко распространена. О русском производстве кольчуг говорится в героической французской поэме XII в. «Рене де Монтабан»41. Упоминаются они в древних русских былинах, например, я восходящей к XII в. былине «Илья Муромец и Калин-царь»42.
Говоря об оборонительном доспехе, в частности, о кольчуге, не следует забывать, что это вооружение в течение всего средневековья было доступно лишь состоятельным дружинникам, профессиональным воинам из класса землевладельцев и зажиточным горожанам. Простые ратники не могли иметь это дорогое вооружение. Защитную одежду малоимущих слоев русского воинства составляли толстые полотняные стеганые куртки, подбитые, по-видимому, паклей, ватой или другим подобным материалов. Такая защитная одежда простого воина носила название «тегиляй». В XVI в. Герберштейн отмечает наличие у некоторых русских воинов «платья, подбитого ватой (возможно, пенькой или паклей.— А. М.) для защиты от всяких ударов»43. Без сомнения, подобная защитная одежда могла существовать более древний период. Конечно, такая одежда не могла так же надежно, кольчуга, защитить воина от острых стрел и другого оружия.
Примечания:
1 Остатки железных, бронзовых и костяных панцырей неоднократно встречались при археологических раскопках на юге европейской части СССР. Они относятся к середине I тысячелетия до н. э. См. OAK за 1876 год, стр. 114; А. Бобринский Курганы и случайные находки близ м. Смелы, т. I, стр. 117; т. II, стр. 133—134, 162 сл., табл. XV, рис. 1; т. III, стр. 60, 109.
2 А.И. Мелюкова. Вооружение, войско и военное искусство скифов. Автореферат. М.— Л., 1950, стр. 19—20.
3 В. Д. Блаватский. О стратегии и тактике скифов. КСИИMK, вып. XXXIV. стр. 28.
4 Павсаний. Описание Эллады. т. I. гл. XXI, 5, 6: гл. XXXI. 6. М., 1938. сто 57 сл.: А. Б о б р и н с к и й. ук. соч., т. II, стр. 166, 168; т. III. стр. 75, стр. 84, 90, табл. VIII, рис. 15—21.
5 См. например. В. В. Гольмстен. Археологические памятники Самарской губ. «Тр. Секции археологии РАНИОН», т. IV. М., 1929, стр. 128 сл.
6 Р. Б. Ахмеров. Уфимские погребения VI—VIII вв. н.э. КСИИМК, вып. XL, стр. 125—126.
7 OAK за 1900 год. СПб.. 1902, стр. 88
6 Д. Я. Самоквасов. Могилы Русской земли. М., 1908, стр. 178—184, катакомба XIX и. др.
9 В. д е Рубрук. Путешествие в восточные страны. СПб., 1911, стр. 169; OAK за 1903 год СПб., 1906, стр. 75—76, рис. 154.
10 Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси. М.— Л., 1948, стр. 232.
11 А. В. Арциховский . Русское оружие X—XIII вв. «Доклады и сообщения исторического факультета МГУ», вып. 4. М., 1946, стр. 8.
12 «История» Льва Диакона. Пер. Д. Попова. СПб., 1820, стр. 89 сл.; «Хрестоматия по русской военной истории». М., 1947. стр. 14 и 16. 13 Там же, стр. 89 сл.
14 Описание кольчужных рубашек и других доспехов см.: Э. Ленц. Опись собрания оружия гр. С. Д. Шереметева. СПб.. 1895, стр. 3—15, табл. I и П. Остатки пластинчатого панцыря ХII—XIII вв. впервые были найдены при раскопках в Новгороде г. 1952 году.
15 Лавр. лет. под 968 годом. ПСРЛ, т. I, изд. 2. 1926, стр. 67.
16 Д. Я. Самоквасов. Ук. соч., стр. 195—197.
17 Б. А. Рыбаков. Древности Чернигова. МИА, № 11, стр. 26—29.
18 Л. А. Г о л у б е в а. Киевский некрополь. МИА, № 11, стр. 155.
19 В. И. С и з о в. Гнездовский могильник. MAP, № 28. СПб., 1902: А. А. Спицын. Гнездовские курганы и раскопках С. И. Сергеева. ИАК, вып. 15. СПб., 1905. е го же. Отчет о раскопках в Гнездове И. С. Абрамова. ЗОРСА, т. VIII, вып.1. 1906: OAK за 1901 год. СПб.. 1903, стр. 111.
20 Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси. стр. 230—231.
21 OAK за 1912 год. П.. 1916, стр. 77—78. рис. 87.
22 Воскр. лет. ПСРЛ, т. VII. стр. 65.
23 Лавр. лет. ПСРЛ, т. I, изд. 2. стр. 389-390.
24 А. В. Арциховский. Раскопки восточной части дворища в Hoвгороде. МИА. вып. 11. стр. 174—175, рис. 13, а, 6.
25 OAK за 1904 год. СПб., 1907, стр. 107.
26 См. OAK за 1902 год. СПб., 1904, стр. 132: А. Б о б р и н с к и й. Ук. соч.. т. III, стр. 123—124; Д. Я. С а м о к в а с о в. Ук. соч.. стр, 225: Мартин Б р о н е в с к и й. Описание Крыма. ЗООИД, т. VI, Одесса. 1867, стр. 365.
27 В описании Ледового побоища 1242 г. о Лифляндской рифмованной хронике говорится, что русские «имели луки без числа и много прекрасных кольчуг». См. Livlandische Reimchronik herausgegeben von Franz P f e i f f e r. Stuttgart, 1844, ст. 1214 и 1215. (Перевод А. В. Арциховского, одобренный проф. Л. И. Смирницким).
28 Новг. I летопись старшего и младшего изводов. М.— Л., 1950, стр. 259 и 262. под 1218 и 1220 годами.
29 В. К. Г о н ч а р о в . Райковецкое городище. Киев. 1950, стр. 20.
30 Я. П а с т е р н а к. Старый Галич. Краков — Львов, 1944, стр. 183—187. В. д е Р у 6 р у к. Ук. соч.. стр. 169.
32 Иоанн де Плано Карпини. История монголов. СПб.. 1911. стр. 28.
32 И. В. Синицын. Археологические памятники на реке Малый Узень КСИИМК. вып. XXXII. стр. 109—111. рис. 32 и 33.
34 В. д е Р у 6 р у к. Ук. соч.. стр. 95; Плано Карпини. Ук. соч. стр. 57.
35 Ипат. лет. под 1259 годом. ПCPЛ. т. II, изд. 2. стр. 558.
36 Ник. лет. ПСРЛ, т. 11, стр. 16.
37 Раскопки М. Г. Рабиновича 1950 г.
38 См., например, «Известия англичан о России XVI в.». М., 1884, стр. 59: Герберштейн. Записки о московитских делах. СПб., 1908, стр. 75—77, 275.
39 А. В. Арциховский. Новгородские ремесла. «Новгородский исторический вестник», вып. 6, Новгород, 1939.
40 А. В. Арциховский. Русское оружие X—XIII вв.. стр. 8; М. Г. Рабинович. Вооружение новгородского войска. ИАН, серия истории и философии. 1946. стр. 550 сл.; Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси, стр. 229—232.
41 G. Lozinsky. La Russie dans la litterature francaise du Moyen Age. Revue des ... slaves, t. IX. Paris, 1929, стр. 264.
42 Ю. М. Соколов. Былины. М.. 1937, стр. 58 и 256
43 Герберштейн. Ук. соч., стр. 75.
Академия наук ссср
Краткие сообщения института истори и Материальной культуры Вып. XIIX 1953 год