Сражение при Грюнвальде-Танненберге
Утро вторника 15 июля 1410 г. было ясным и солнечным. Король Владислав Ягелло готовился к мессе, когда пришло сообщение от разведчиков о близком расположении противника. Тут выяснилось, что ночью не было принято никаких предосторожностей против неожиданного нападения. Король был в замешательстве, но тут подошли его доверенные лица и еще один разведчик. Оба убеждали короля не соблюдать придворные церемонии, а немедленно связаться с литовцами. Под их давлением Ягелло немедленно послал гонцов к своему «дорогому брату» Витовту, чтобы просить его строить своих рыцарей для сражения. Сам же он возвратился к молитвам и был на коленях, когда прискакал очередной гонец с сообщением, что враг уже развернут в боевые порядки.
Жиндрам Машкович (Zyndram Maszcovice) был послан вперед, чтобы строить передовой отряд польской армии, в то время как король продолжал молиться. Великий князь Витовт развернул литовцев. Длугош проясняет, что бдительный Витовт послал несколько посыльных своему кузену, заметив, что пока только авангард польской армии начал готовиться к сражению. Остальная часть армии была все еще в биваке на отдыхе, и что наиболее тревожно — некоторые фургоны и отряды ночевали не в лагере, а находились на дороге к Гильгенбургу. Раннее вражеское нападение могло причинить хаос, но хотя армия Ордена была развернута для сражения, они подозревали западню в лесистой и холмистой позиции и не стали атаковать поляков в предрассветных сумерках.
Поскольку король Владислав Ягайло все еще молился, в построении поляков возникла длинная пауза. Наконец, прослушав две мессы, уступая серьезным просьбам своего двоюродного брата («Брат! Сегодня день сражения, а не день молитвы!»), король Владислав Ягайло надел свою броню, оставленную в палатке. В соответствии с традицией он посвятил в рыцари несколько сотен воинов, «опоясал» их, закрепляя тяжелые рыцарские пояса поверх брони, и «напутствовал для сражения короткой, но решительной речью, напоминая каждому о чести». Последние слова король произнес уже сидя в седле и поскакал осматривать армию. Прибыв в войска, он приказал всем обозникам отойти к предыдущей позиции около Фаулена. Специально для короля были приготовлены быстрые лошади, чтобы увезти его в Краков в случае поражения. Со своими самыми близкими слугами и приближенными король занял позицию на коническом холме, который стал его командным постом для всего последующего сражения.
Два меча как вызов
Итак, все действующие лица заняли свои места, и на поле боя начала разворачиваться рыцарская сцена вызова на бой, которая напоминает легенду, но происходила в действительности и описана в ряде источников. В то время как обе армии все еще переставляли свои полки, два посыльных от гроссмейстера подъехали к королю Владиславу Ягелло и воткнули два меча в землю как вызов на бой. Герольды по гербам опознали этих рыцарей как Сигизмунда Венгерского и Казимира Штеттинского. Изображение двух мечей стало символом Танненберга, и скульптуры, изображающие эти мечи сейчас стоят вокруг всего поля боя с надписями о направлении движения войск и с памятными датами. Король собственноручно описал этот инцидент в письме жене после сражения: «После того, как мы стояли и наблюдали друг друга какое-то время, гроссмейстер послал два меча нам с таким сообщением: «Знайте Вы, король и Витовт, что в этот самый час мы будем бороться с Вами. Для этого мы посылаем эти мечи Вам в помощь». Мы ответили: «Мы принимаем мечи. Вы посылаете их нам, и от имени Христа, перед кем должна была бы склониться вся ваша упрямая гордость, мы дадим Вам бой». После этого с отрядами, стоящими в полном порядке, мы выдвинулись на поле боя без задержки».
Длугош писал о битве «в областях Грюнвальд и Танненберг». и общая позиция поля битвы легко определяется. Современный мемориал находится почти в центре неравностороннего треугольника, сформированного маленькими деревнями Лодвигово (Людвигсдорф), Стебарк (Танненберг) и Грюнвальд.
Обе армии были развернуты в направлении с северо-востока на юго-запад. «Небольшая долина», упомянутая Длугошем. проходила вдоль современной дороги из Танненберга в Лодвигово. Эта дорога, почти невидимая от современного мемориала, отмечает линию фронта сражения. Командный пост короля Владислава Ягайло в течение всего сражения был на маленьком коническом холме приблизительно на таком же расстоянии к юго-востоку от современной дороги, на каком находится мемориал к северо-западу. Ягайло поднялся на этот холм рано утром в день сражения, проехав примерно милю от лагеря, где ночевала армия около деревни Ульново (Фаулен) на озере Лаубен.
Не сохранилось точных сведений о строе противостоящих армий. Сейчас считается, что польско-литовская армия строилась перед холмом с командным пунктом Ягайло в три линии, имеющих форму клина. каждая линия из 20 и более воинов в глубину. Они растянулись но всему нолю от Людвигсдорфа до Танненберга. Поляки стояли на левом крыле, а ли литвины — на правом. Чешские наемники были развернуты между ними, но чешский командир Ян оставался с королем в течение всего сражения. Поскольку нигде в хрониках не описано непосредственное участие в бою Яна Жижки (Zizka) мы можем предположить, что и он также всю битву находился на холме рядом с королем.
Армия Ордена была построена аналогично по линии с юго-запада на северо-восток. Вероятно, их левый фланг упирался в деревню Танненберг. Командный пост гроссмейстера находился на небольшом холме, занятом теперь мемориалом, позади холма располагалась тыловая охрана и лагерная стоянка фургонов, расставленных возле дороги между деревнями Гильгенберг и Танненберг. Вид от современного памятника дает превосходный обзор описываемой местности. За дорогой Грюнвальд-Людвнгсдорф начинаются густые леса, которые ограничивали южный край поля битвы. Бронированные рыцари на передних линиях Ордена прикрывали тевтонскую артиллерию. стрелков и спешенных легких всадников. Наиболее объективные польские источники соглашаются, что большая часть отборных отрядов Ордена выстраивались на левом фланге тевтонцев против литовской армии. В опасность польского фланга тевтонские рыцари не верили.
Полный обзор поля боя ограничен неровностями ландшафта и лесистой местностью. Однако, из нескольких более высоких пунктов. включая занятые противоборствующими командующими, вести наблюдение было лучше. В прежние годы поле битвы было влажнее. чем оно видится сегодня: с тех пор высохли и пропали маленькие озерца и болота, которые были на поле брани в 1410 г. К северо-западу между Грюнвальдом и Танненбергом была заболоченная низина. На польской стороне вдоль современной дороги Стебрак-Лодвигово была область, называвшаяся по-польски «долина умирающего потока», по которой когда-то в северном направлении проскакал ручей, впадавший в реку Марозка (Marozka) около озера Лаубен.
Атака литвинов под Грюнвальдом
наверх
Битва при Танненберге фактически началась примерно в 9 часов утра. Армия Ордена стояла в боевых порядках уже около трех часов. Они были расставлены в ряды с большой военной точностью и теперь, согласно Посилге, «жарились на солнце» в своей броне, ожидая начала сражения как облегчения.
Гроссмейстер приказал начать перестроение передовых линий орденского войска, что и послужило сигналом к началу битвы. Тевтонцы явно хотели, чтобы инициатива начала сражения исходила от их противников, после чего планировали нанести свой сокрушительный контрудар. В то время как герольды с мечами были вес еще на стороне польской армии, орденский строй организованно отступил на некоторое расстояние, чтобы «обеспечить больше места». Это должно было очистить пространство для ведения огня артиллерии, скрывавшейся до этого времени за первыми рядами воинов. Это перестроение и артиллерийские залпы и начали баталию. Другой летописец объясняет перегруппировку войск Ордена (и их отказ от собственной атаки) тем фактом, что тевтонские рыцари подготовили волчьи ямы перед своими передовыми линиями. Отходя назад, немцы провоцировали поляков нападать и, следовательно, падать в ямы. В таком ключе сложные жесты вызова с мечами имели, по сути, единственную цель — заставить польско-литовскую армию первой нанести удар, встретить который армия Ордена хотела на подготовленных позициях.
К сожалению для Ордена не все пошло но задуманному плану. От влажной погоды порох тевтонской артиллерии отсырел, и их тюлевые пушки оказались неэффективными. В «Хронике конфликта» мы читаем: «Прежде. чем сражение началось, прошел легкий и теплый дождь, который остудил рыцарей и прибил пыль под копытами лошадей. Но как раз перед дождем враг стрелял дважды ядрами из орудий, почти не причиняя урона несмотря на их относительную многочисленность».
Неэффективный обстрел вызвал немедленный ответ от союзнической армии. Великий князь Витовт заметил в рядах тевтонских рыцарей напротив своего правого крыла временный беспорядок и немедленно послал в атаку татарскую конницу. Легкая конница татар сорвалась в галоп и, подняв мечи, выпуская стрелы, помчалась на тевтонов. Однако строй крестоносцев не дрогнул, стрелы легких татарских луков отскакивали от рыцарских доспехов. В свою очередь, магистр приказал Валенроду перейти в контратаку. Татары, не выдержав сплоченного удара, бросились бежать.
Князь Витовт следил, как разворачиваются войска, и вдруг увидел, как внезапно сгинул под землю возглавлявший их Иван Жедевид и первые ряди конницы. Князь догадался, что крестоносцы накопали ямы. Ягайло в бой еще не вступил. Было слышно как за холмом польские хоругви запели «Богородицу». Из ям принесли Ивана Жедевида с переломанной ногой.
Затем в бой включились вторая, и третья линии литовско-русского войска, устремившегося на помощь отступавшим татарам. Однако их основные силы также были смяты и отброшены крестоносцами. Не все. В рядах литвинов, между хоругвями оршанцев и волковысцев вырвалась вперед хоругвь волковысцев, которые стремились отомстить за нападение немцев на город в вербное воскресенье — 16 марта 1410 года. По обычаю средневековья, в дни праздников, связанных с Христом и Богородицей. военные действия не велись. Невзирая на кровь и потери, волковысцы врубились в строи вражеского знамени, уничтожая всех на своем пути. Опешившее от такого напора знамя ордена (вероятно, это был отряд кульмского комтура) бросилось бежать с поле боя. В то время, как отступающий отряд проходил мимо холма гроссмейстера, фон Юнгинген послал людей остановить его и привести знамя в порядок. Отступивший полк стал шестнадцатым резервным знаменем Ордена и получил временную передышку.
Крестоносцы усилили натиск, тесня литвинов. Дольше всех сопротивлялись Виленская и Трокская хоругви, но и они начали отходить. Девять «знамен» Валенрода преследовали отступавших литовцев. Только три смоленских полка под командой Юрия Мстиславского продолжали упорно сопротивляться. Они были окружены шестью «знаменами» Валенрода. В этой схватке смоленская хоругвь была полностью истреблена, а две сражавшихся рядом - оршанская и мстиславская, — пробились к правому флангу поляков и прикрыли его.
Теперь началось наступление первой линии поляков Жиндрама в составе 17 хоругвей. Ульрих Юнгинген направил против них 20 не самых сильных знамен Лихтенштейна. Завязался упорный бой. в результате которого полякам удалось прорвать линию крестоносцев. Но возвратились тевтонские знамена, преследовавшие литовцев. Они ударили в правый фланг полякам и восстановили равновесие на поле боя.
Мы никогда не сможем с уверенностью восстановить события, которые последовали за начальной литовской атакой, хотя бы потому, что лидеры Ордена не выжили, чтобы дать свою версию последующего сражения. «Хроника конфликта» говорит только, что «они встретились с конной атакой на всем скаку, где противник и наша собственная армия продолжали сражаться по всей долине». Длугош считает аналогично, он добавляет интересную деталь, что в сражении присутствовали наблюдатели: «В тот самый момент обе армии, издавая воинственные крики, встретились прямо в центре долины, где на шести высоких дубах сидело множество людей, чтобы следить за первым сражением обеих армий. И было неизвестно, были ли они людьми короля или сторонниками тевтонских рыцарей. В ходе схватки был такой шум ломающихся копий и столкновения металлических мечей, что грохот слышали люди на много миль вокруг, как будто громыхали падающие огромные валуны».
Литовское отступление под Грюнвальдом
Развитие событий было полно драматизма. После часа ожесточенного рукопашного боя литвины развернулись и отступили в полном беспорядке. Рыцари Ордена, включая большинство крестоносцев-иностранцев. преследовали их несколько километров, ликуя, поскольку считали, что добились быстрой и легкой победы. Паника, которую причинило это отступление, перекинулась и на чешские наемные хоругви, развернутые рядом с литвинами. Они начали пятиться назад, пока вице-канцлер Микола (Mikolaj Traba) из Вислиц (Wisliez), архиепископ Галицкий, не остановил их.
Этот эпизод трактуется по-разному — от панического литовского бегства до мастерски выполненного притворного отступления в лучших традициях монголо-татар. Последняя интерпретация наиболее популярна в среде литовских историков, но есть несколько сомнительных аспектов в теории «ложного отступления». Во-первых, бежала вся литовская армия, тогда как в классической татарской тактике Чингисхана отступало только одно подразделение, наводя преследователей на затаившиеся боеготовые части. Во-вторых, вернулись назад и контратаковали позже днем далеко не все литвины, многие из них так «притворно» отступали, что опомнились только в Литве. В-третьих, стратегический контрудар после притворного отступления последовал много часов спустя, что как-то не вяжется с понятием тактики притворных отступлений. И, наконец, результатом этого отступления оказалось не разрушение строя левого крыла Ордена для нанесения ответной атаки, а повсеместное распространение паники в польско-литовском войске – едва ли это был желательный результат.
Наиболее положительным результатом этого отступления для союзников было то, что многие из рыцарей Ордена, включая большинство их гостей-крестоносцев, были отвлечены и рассеялись в преследовании литвинов или грабеже союзнического вещевого обоза. Когда эти рыцари позже попытались вернуться в линию тевтонского строя, они были или захвачены в плен, или погибли под польскими мечами. «Хроника конфликта» говорит нам: «...преследовавший враг, предполагая, что это уже была его победа, начал уходить слишком далеко от своих знамен, но вскоре роли изменились, и сами стали преследуемыми. И когда они хотели возвратиться в свой строй, люди короля отсекли их от тевтонских знамен, убивая и беря некоторых в плен. Оставшиеся в живых сгруппировались под своими знаменами и снова вернулись в бой...».
  |
ЛИТОВСКОЕ И ТАТАРСКОЕ ВОЙСКА СРАЖАЮТСЯ С ЛЕВЫМ ФЛАНГОМ ТЕВТОНСКОГО ОРДЕНА, 9.00 утра. |
Согласно Длугошу, некоторые литвины сбежали с поля боя окончательно и помчались сначала по своим тылам, а после и по стране, распространяя слухи о поражении. Они, должно быть, были немногочисленны, хотя бы потому, что мы знаем, что литовская армия вернется в тот же день на поле боя и нанесет завершающий сокрушительный удар. Длугош хвалит смоленский контингент: «В этом сражении только российские витязи из Смоленска, находящиеся под своими собственными хоругвями, заслужили славу не только за стойкость в бою, но также и за то, что они не отступили назад. Но, несмотря на их храбрую борьбу, один знаменосец был убит без милосердия, а его флаг растоптан, другие же два все еще боролись как истинные мужчины и рыцари».
Правому флангу союзнической армии теперь серьезно угрожали, но смоленская хоругвь, две белорусские и три чешские стояли твердо, и хотя каждая из них несла большие потери, при отступлении назад они сумели присоединиться к полякам. Тем временем остальная часть союзнической армии продолжала теснить правое крыло тевтонского строя, не устрашившись очевидным поражением на литовском фланге. Великий князь Александр Витовт пи разу не пускался в бега и не оставлял поле боя. Согласно Длугошу Витовт: «... в течение сражения галопировал среди хоругвей, заменяя уставших и павших на новые силы, он видел, как меняется соотношение сил между воюющими сторонами».
.png) |
.png) |
| Два этапа Танненбергского сражения, из неуказанных обозначений озеро Лаубен которое пересекает река Морозка | |
Быстрые перемещения Витовта вокруг поля битвы позволили ему найти хороший тактический ход, и он послал срочные сообщения королю, чтобы тот показался перед отрядам и поощрил их. Внезапно тевтонские рыцари, отступавшие против польской линии, нацелились на знамя Кракова на польском правом крыле. Один из рыцарей прорвался к знаменосцу Марцижу Врацимовичу (Marcisz Wrocimowicc) и поразил его. Вся армия видела, как самый главный флаг польской армии упал на землю. Тевтонские рыцари видели падение флага, но их восторг был недолог, поскольку другой поляк подхватил знамя и снова поднял его над головой. Борьба продолжалась с большой ожесточенностью, поскольку «польские рыцари начали сражаться с еще большей яростью, чтобы доблестью стереть позор падения знамени и нанести полное поражение врагу».
Атака гроссмейстера
наверх
Со своего командного пункта на холме гроссмейстер Ульрих фон Юнгинген видел, что после
отступления литовцев судьба сражения зависит только от сохранившего стабильность центра польско-литовского строя, состоявшего в основном из наемных контингентов. Считая момент наиболее подходящим, он ввел в бой свой последний резерв – 16 знамен бронированных рыцарей. Хотя одно его знамя состояло из отступивших назад после литовского нападения, остальные 15 были свежими и лучшими подразделениями армии Ордена, еще не принимавшими никакого участия в сражении. Новая атака проводилась силами приблизительно одной трети отборных сил Ордена и представляло собой серьезную угрозу польскому королю, который фактически резервов уже не имел.
Юнгинген мог нанести улар через линии Валленрода, приказав им расступиться и пропустить его ударные знамена (очень сложный маневр), мог бросить знамена вдогонку за литвинами (это могло принести быструю и решительную победу). Но он выбрал обходной маневр через позиции разбитых литовских хоругвей левым флангом мимо Танненберга с дальнейшим поворотом на юг, чтобы атаковать поляков с их правого фланга. Чем он руководствовался? Возможно, он хотел избежать таинственных «волчьих ям», вырытых накануне по фронту собственных линий, или. возможно, собирался усилить свой удар за счет объединения оставшихся в живых разрозненных рыцарей, находившихся на месте битвы с литвинами. Место удара по полякам было выбрано с оставшеюся неприкрытым литовского фланга.
Несмотря на внешнюю привлекательность решения и красоту ввода рыцарской конницы в бой, вскоре стало ясно, что выбран наихудший план из возможных. Вместо эффектного удара но польским рыцарям тевтонские отборные знаменны «завязли» в стычках с литовскими тыловиками-обозниками, которые до этого момента стратегической роли в сражении не играли. По описаниям, обозники гибли но 10-15 человек за одного рыцаря, но... лишь несколько из 16 знамен сумели прорваться через них и ударить поляков, притом не в общем строю, а порознь. Одной из основных целей немецкой атаки было еще и непосредственное нападение на позицию польского короля. Новая волна тевтонских рыцарей вскоре присоединилась к схватке, которая бушевала уже в непосредственной близости от командной позиции Ягелло. Одно из знамен рыцарей Ордена очевидно имело своей целью именно атаку польского короля, потому Ягелло срочно отозвал несколько хоругвей себе на помощь. Не все они послушались приказа. Командующий Миколадж Килбаза, сражавшийся под знаменем Надварна (Nadwarna), ответил посыльному короля, что, если его хоругвь, рубящаяся с противником, сейчас развернется и пойдет к королю, то «на хвосте» они приведут с собой и тевтонских рыцарей.
Рыцари Ордена явно считали позицию польского короля уязвимой. Телохранители Ягелло поспешили построиться вокруг короля, его малая хоругвь была свернута, чтобы скрыть местонахождение Ягелло. Король уже был готов броситься в гущу схватки, когда один из чешских рыцарей-наемников схватил его коня за уздечку и удержал на месте. Ягелло был разъярен, но в тот момент приближающиеся тевтонские рыцари изменили направление и повернули к центру схватки. Летописец говорит нам, что поляки, которые сражались вблизи этого места, видели, что рыцари приближаются к ним сзади, и сначала предполагали, что это литвины вернулись на поле боя. Но радость была недолгой, когда они увидели столкновение вновь прибывших со своими товарищами. Была мгновенная паника, но поляки сумели развернуть свои задние ряды, и схватка продолжалась.
Один вражеский рыцарь, однако, предложил совершенно неожиданное решение. Он отделился от схватки и официально вызвал на бой самого короля, который к этому времени оставил пригорок. Король Владислав Ягелло опустил свое копье и атаковал немца, назвавшегося Леопольдом фон Кокерицем (Lupold или Dypold von Kokeritz) и ранил его. Секретарь короля Збигнив Олесницкий (Zbigniew Olesnicki) атаковал немца сбоку, ударил рыцаря торцом сломанного древка копья, своего единственного оружия, и сбил его на землю. Король Владислав Ягелло нацелил свое копье на лоб тевтона, а охранники и пешие воины добили его. Известно, что в дальнейшей жизни епископ Збигнив Олесницкий испытал немало трудностей как церковнослужитель из-за того, что он пролил кровь в смертном бою – вот такая благодарность человеку, который спас жизнь короля Польши!
Возвращение литвинов
Единственная боевая стычка возле короля завершилась. Это стало высшей точкой сражения с Орденом, поскольку возможное возвращение в битву литовских хоругвей, казавшееся ранее чистой иллюзией, теперь вдруг стало обретать реальный смысл. Схватка в центральной части поля боя была самом разгаре. А великий князь Витовт, который, кажется, был одновременно повсюду на поле боя, теперь бросил орду татарской легкой конницы против тыловых подразделений Ордена Длугош говорит: «круша знамена и отряды, которые, возможно, были до этого разбиты или рассеяны, он боролся с неудержимым прорывом шестнадцати знамен противника. Сначала они (тевтонцы) почти не встречали сопротивления, но отряды литвинов были многочисленны, и противник их был или убит, или взят в плен».
   |
СМЕРТЬ ГРОССМЕЙСТЕРА, 15 июля 1410 г., приблизительно в 14:00 |
Именно этот факт формирует основное содержание живописного полотна Яна Матежко о сражении при Грюнвальде, которое висит в национальном Музее в Варшаве. В центре картины Витовт, фигура которого доминирует над всей сценой, в то время как его кузен-король командует с холма в тылу. Другая заметная фигура на полотне – гроссмейстер Ульрих фон Юининген, изображенный в нескольких шагах от главной цели. Фон Юнгинген отчаянно пытался пробиться через литовские шеренги, но был ранен в лицо и грудь и встретил свою смерть от удара копьем в шею. Произошло это в литовской части поля боя, среди татар и литвинов. В таких условиях трудно доказать польское участие в убийстве гроссмейстера. Но в польском мемориальном комплексе его противника однозначно называют польским рыцарем Добиславом Олесницей (Dobieslaw Olesnica). «Хроника конфликта» говорит: «рыцарь Добислав Олесница, который имел крест на гербе, с копьем прорвался один к врагу. Но прусский конный рыцарь, отвечавший за знамена и некоторые другие отряды, блокировал его путь и также сумел отклонить копье Добислава, прошедшее выше головы. Видя, что его удар был неудачен, Добислав развернулся и поскакал к своему отряду, поскольку было неблагоразумно продолжать поединок в окружении врагов. Но в ходе своего быстрого возвращения, он еще раз столкнулся с врагом, на этот раз преследовавшего его, и ранил лошадь противника. Благодаря близкому нахождению польских рыцарей, Добислав смог благополучно присоединиться к ним». Как видно из текста, здесь нет ни слова про гроссмейстера.
Длугош не подтверждает, что Добислав действительно убивал гроссмейстера, но кто бы ни был его судьбой, ужас на лице гроссмейстера схвачен Матежко, поскольку он отчаянно отбивает своих противников в длинном белом плаще, струящемся позади него. Образ Святого Станислава (святого патрона Польши), которого, как утверждали многие, видели на поле битвы, также появляется в живописи. Мы же не будем забывать, что в орденских хрониках записано, будто великий магистр Ульрих фон Юнгинен погиб в битве от руки татарского хана Багардина.
Отступление тевтонских рыцарей
наверх
Смерть гроссмейстера стала поворотным моментом в сражении. Под давлением противника тевтонские командиры стали постепенно разворачивать свои знамена, чтобы отойти назад и, сплотившись, занять оборону около составленных в круг повозок обоза.
Согласно Посилге, «татары, язычники [литвины] и остатки поляков устремились вперед сотнями, преследуя тевтонских воинов на этой стадии. Еще многие умерли, когда они достигли видимой безопасности у своих фургонов. Дело в том, что обозники. завербованные за деньги или насильно мобилизованные на службу Ордену, поворачивали оружие против своих прежних хозяев и убивали возвращающихся рыцарей». «Хроника конфликта» отмечает, что «когда враг понял, что им не уйти живыми, рыцари начали формировать защитный круг из своих фургонов. Но и он вскоре не смог спасти их от мечей. Здесь было убито больше рыцарей, чем в любом другом месте на поле битвы».
Тем временем король Ягайло следовал та своей армией. Когда он достиг захваченного вражеского лагеря, то демонстративно пал на колени и благодарил Бога за победу. Его воины грабили захваченный обоз: «Они нашли фургоны, загруженные наручниками и кандалами, которые враг приготовил для польских пленных. Другие фургоны были полны факелов, пропитанных маслом и смолой, другие повозки были наполнены большим количеством стрел. Благодаря вере в Бога, теперь поляки заковывали тевтонцев в их собственные цепи и наручники... Потребовалась только четверть часа для армии короля, чтобы разграбить несколько тысяч фургонов».
Король, очевидно, не препятствовал этому грабежу, но он приказал оставить в целости многочисленные бочки вина, чтобы его воины не напились до бесчувствия и сохранили боеспособность на случай вражеского контрудара. Видя, что его указания насчет вина не выполняются, Ягелло приказал разбить бочки. «Некоторые из них [фургоны] были полны бочками с вином. Которое скоро стало хорошим источником для утоления жажды утомленных и опаленных солнцем воинов. Все начали черпать вино чем только могли: некоторые – своими шлемами, другие – перчатками и даже ботинками. Но польский король Владислав, опасаясь, что его армия перепьется и стает небоеспособной, приказал разбить все винные бочки. Тогда все увидели красный поток вина, смешанного с кровью убитых воинов и лошадей, устремившийся по полю битвы вниз на луга деревни Танненберг».
Намерение короля держать воинов в трезвости означает, что он не осознавал величину своей победы, хотя убегающие враги преследовались еще несколько миль: «армия короля после захвата лагеря противника могла видеть, как солнце отражалось от шлемов и кирас убегающего врага. В это время преследователи и беглецы вступили в болотистую местность. Теперь захватить отставшие маленькие группы было нетрудно, поскольку они не оказывали никакого сопротивления. Король приказал брать их в плен, а не добивать».
Преследование противника прекратилось приблизительно в 20:00. Одним из рыцарей Ордена, встретившего смерть во время этого отступления, стал Гснрихх фон Швельборн, командующий Тухела (Tuchel [Tuchola]). Длугош отмечает помпезность его отступления. Фон Швельборн приказал нести перед собой два обнаженных меча, поскольку он уходил с поля битвы, не нарушив присяги, и не хотел прятать мечи в ножны, не запятнав их польской кровью. При отступлении: «...его настигли и казнили, назначив смертное, но заслуженное наказание .... поскольку ему не дали умереть благородно в бою или спасти его несчастную жизнь, лишенную чести из-за побега».
Сотни тевтонских отрядов были истреблены под корень – это почти половина их сил. и 14000 человек было взято в плен. Согласно «зольдбуху» (Soldbux – книга платежных ведомостей Ордена) только 1427 воинов, включая 77 стрелков, вернулись назад к Мариенбургу, чтобы потребовать свою плату. За исключением Вернера фон Теттингена, который бежал с поля боя, все высшее руководство Ордена билось при Танненберге насмерть. Все они там и полегли. Маркграф фон Зальцбах, командующий Бранденбурга (Pokarmin), Гснрихх Шаумбург Фойт (Voigt), помощник комтура Замбии (Sambia) и Юрге Маршалк (Jurge Marschalk). компаньон гроссмейстера, были казнены по приказу Витовта за их «оскорбительное поведение после пленения». Детали в летописи даются только относительно маркграфа фон Зальцбаха. который «в момент нахождения рядом с Витовтом назвал мать литовского князя шлюхой и грязной старухой». Король попросил Витовта смягчить наказание, но маркграф продолжал презрительно материться, так что «литовцы и рутены швырнули его на землю и отрубили голову». [Напомним, рутенами называли жителей украинских областей Литвы].
Лагерь короля Владислава Ягелло ночью переместили на четверть мили по дороге от Танненберга к Мариенбургу. Его отряды хотели есть и были утомлены, но всю ночь напролет группы воинов возвращались из преследования. Свежие трофеи, пленные и их штандарты представлялись королю, который этой ночью так и не ложился спать. Рассказ о смерти гроссмейстера подтвердился трофеем в виде миниатюрного реликвария, который тот носил на шее. Ягелло выразил подлинное «удивление в столь необычной гримасе фортуны, покаравшей магистра за человеческую надменность и чувство превосходства».
В течение ночи 15 июля поле битвы лежало во тьме, усыпанное телами павших и раненых. Победителям, преследовавшим тевтонов, не хватало времени пройти полем и собрать своих еще живых соратников. Местные крестьяне, несомненно, блуждали по ристалищу, грабя мертвых и добивая раненых. В одном месте на поле битвы обломки сломанных копий фактически создали высокий холм. Ужас от этой части поля сражения звучит в словах хроники Посилге: «армия, и конница, и пехота были разбиты полностью, теряя жизни, броню и честь. Число убитых нс поддавалось подсчету. Да пощадит их Господь!».
Следующим утром тела погибшего гроссмейстера и других командиров Ордена одели в фиолетовые одежды и завернули в чистые белые ткани, после чего они были загружены в фургон, вознице которого было предоставлено охранное свидетельство до Мариенбурга. Посилге сообщает о похоронах гроссмейстера в часовне Святой Анны на территории замка 19 июля. Другие тела друзей и врагов были захоронены в братских могилах прямо на поле битвы. Было отслужено три погребальных службы в палатке-часовне, украшенной захваченными знаменами в присутствии все еще оставшейся польско-литовской армии. В этом нет ничего странного, поскольку армия Ордена почти на треть состояла из польскоговорящих рыцарей, проживавших на территориях Ордена или нанятых за деньги. Нет уверенности, что поляки даже по гербам могли отличить «своих» от «чужих» (помните пучки сена, привязанные к рукавам?). После того король и Витовт провели королевский пир, на котором присутствовали все военные руководители Польши и Литвы, а также некоторые из самых важных военнопленных, включая «польских отступников князя Конрада VII Швейднитца и князя Казимира V Штеттинского. Награда за доблестную службу была отложена до более позднего срока». Но она была. Известно, например, что Янко Сушик (Janko Sushyk), сражавшийся под знаменем галицкого князя, получил две деревни в признание его заслуг при Грюнвальде, «по которому он лил свою кровь».
После банкета Ягайло приказал, чтобы всех пленных трое писцов внесли в список по имени, происхождению и чину. Рыцари были обязаны поклясться, что прибудут в Краков 11 ноября. Простые воины приносили клятву, что они предстанут перед королем по первому зову. После этого почти все заключенные были освобождены. Исключение было сделано для двух померанских герцогов, названных выше. Например, князь Казимир V Штеттинский оставался в плену в течение года. Длугош пишет: «И не было большего позора его чести и имени пасть от проклятой жажды золота, которая пылала в нем, а в результате заклеймить свою семью и потомство позором. Он покончил с собой, бросившись на меч, на родине в польском королевстве...».
Кристофер фон Герсдорфф (Christofer von Gersdorff, знаменосец знамени Святого Георга рыцарей-наемников) и немногочисленные выжившие гости-крестоносцы были временно заключены в тюрьму, чтобы они не могли сразу вернуться в Орден и пополнить поредевшие ряды тевтонских рыцарей. В письме жене король Владислав Ягелло отметил, что «среди бесчисленных мертвых мы имели немного потерь... Мы уничтожили гроссмейстера, маршала Швотсберга (Schwartsburg) и многих комтуров, вынуждая остальных бежать... Преследование продолжалось до двух миль. Многие были утоплены в озерах и реках, и многие убиты, так что число спасшихся очень невелико ...»
Кампания против Тевтонского ордена продолжается
наверх
Польско-литовская армия выиграла сражение, теперь она должны были выиграть войну. Но несмотря на потрясающую победу над Тевтонским орденом на поле битвы, окончательный триумф в войне оказался пока недостижимым. Утром 16 июля, однако, победа казалась полной. Тысячи воинов Ордена и их союзников лежали мертвыми рядом с трупом гроссмейстера. Ключевые цели союза — захват Мариенбурга и полное исчезновение прусского орденского государства — казались неизбежностью. Но слишком долго Тевтонский орден был в состоянии войны: в нем выработалась целая система выживания, набора новых командиров, восстановления потерянных отрядов и крепостей.
17 июля, простившись со свежезакопанными могилами и трофеями в виде Тевтонских знамен, отосланных в Краков, польско-литовская армия покинула деревни Грюнвальд и Танненберг и двинулась по направлению к своей главной цели. Однако, кое-кому из тевтонских воинов удалось сбежать с ноля боя при Танненберге, их побег и трехдневная задержка стали большой стратегической ошибкой польско-литовского командования.
Моральный дух победившей польско-литовской армии был очень высок, кроме того, она отдыхала два дня перед походом. Так что Мариенбург, находившийся чуть более, чем в 60 милях впереди, казался уже обреченным. Понеся потери примерно 4000-5000 убитыми и до 8000 ранеными, славянские войска двигались теперь чуть медленнее. Армия, подошедшая к Мариенбургу, состояла приблизительно из 15000 поляков и 11000-12000 литвинов. Однако, они двигались со скоростью только по девять миль в день, хотя ни одна из трех крепостей на их маршруте – Хохенштейн (Hohenstein [Olsztynek]), Осгероде (Osterode [Ostroda]) и Христбург (Christburg [Dzierzgon]) – не оказала никакого сопротивления.
Вполне объяснимая, но фатальная задержка позволила герою Тевтонского ордена Генрихху фон Плауэну достигнуть Мариенбурга и привести с собой приблизительно 2000 воинов (некоторые источники говорят о 3000). Согласно другим свидетельствам, гроссмейстер непосредственно перед битвой приказал фон Плауэну перейти со своим отрядом в Мариенбург. Однако большинство источников отрицают наличие такого приказа и хвалят фон Плауэна за проявленную инициативу. Он предпринял отчаянный марш, едва узнав о поражении при Танненберге. Если это верно, то подобное решение выходит далеко за рамки простой храбрости: уводя войска из Шветса, он рисковал потерей замка и открывал противнику путь в Пруссию со второстепенного направления, но, с другой стороны, спасти Пруссию он мог, только отстояв Мариенбург.
Этот выдающийся рыцарь вскоре был назначен новым гроссмейстером Ордена и несомненно именно он спас Тевтонский орден от уничтожения. Фон Плауэн и до этого участвовал во многих сражениях, но Мариенбург стал наиболее значимой битвой в его карьере. Гарнизон получил новости относительно поражения при Танненберге раньше, чем фон Плауэн достиг столицы. Все также знали и о позорной трусости других крепостей, которые без боя сдавались подходившим польско-литовским войскам. В Данциге представителей польского короля встречала официальная делегация магистрата и сопровождала по улицам с музыкой... Потому гарнизон Мариенбурга также уже подумывал о сдаче. Задержка польско-литовских войск дала фон Плауэну передышку. и он успел прибыть в Мариенбург 18 июля. Сверхчеловеческими усилиями он сплотил вокруг себя воинов и усилил защиту крепости, увеличив гарнизон за счет воинов. отступивших от Танненберга, и 200 моряков из Данцига, не успевших присоединиться к войскам Ордена до битвы. Под его руководством собралось достаточно сил для обороны крепости, гарнизон имел достаточные запасы продовольствия и вооружений. Плауэн разослал гонцов но городам Пруссии и Ливонии с известием, что Орден, «возможно, проиграл сражение, но это не означало проиграть войну. Идите к нам на помощь, — убеждал он, — против сарацинов!»
Осада Мариенбурга, 18 июля-19 сентября 1410 г.
наверх
24 июля фон Плауэн послал парламентеров к королю Владиславу Ягелло, запросив охранное свидетельство для их миссии. Ягелло, уже мечтавший о непрерывных победах над Орденом и его крепостями, ответил, что он будет в Мариенбурге на следующий день, и что фон Плауэн сможет передать ему все необходимые бумаги тогда прямо из рук в руки. Ясно понимая угрозу польского короля. Генрихх фон Плауэн приказал разрушить и сжечь все постройки у стен Мариенбурга, чтобы лишить поляков любого укрытия и обеспечить открытую местность для ведения огня из замка. Бездомные граждане укрылись в крепости. Прибыв 26 июля, поляки и литвины начали вечернюю артиллерийскую бомбардировку. Тем временем «литовцы и татары» (выражение, последовательно используемое Посилге) совершили набег и разграбили Данциг.
Союзники окружили замок и начали его обстреливать с четырех сторон. В то время, когда в летней столовой проходило совещания тевтонов, по ней выстрелили артиллеристы союзников из трофейной пушки «Бешеная Грета». Канониры рассчитывали попасть в колонну, подпиравшую свод столовой и таким образом обрушить на тевтонов крышу здания. Каменное ядро, перелетев реку, пробило крышу и застряло в стене внутри столовой. Оставшись в живых, тевтоны поблагодарили святую Деву Марию за покровительство и защиту. Это ядро до сих пор виднеется из стены.
Так началась длинная и довольно неторопливая 57-дневная осада, в течение которой самонадеянный Ягелло вел себя так, будто вся Пруссия была уже его. Он назначил командующих на посты в замках, которые сдались, распределил земельные наделы, чтобы поощрить сановников. Северную Пруссию он уступил Витовту. Эта область включала четыре замка: Кенигсберг, Балгу, Бранденбург и Рэгнит, ни один из которых и не думал сдаваться. Однако Витовт сказал, что в следующем году он соберет большую армию и завоюет остальную часть Пруссии с помощью своего двоюродного брата. Но даже во время осады Мариенбурга продолжались дипломатические переговоры, которые постепенно «растаскивали» все стратегические результаты победы при Танненберге.
Когда новости относительно Танненберга достигли правителей Европы, первой реакцией было ошеломленное недоверие. Неужели Орден тевтонских рыцарей, в компании которых многие европейцы наслаждались в Литве охотой на людей, действительно уничтожен? Несмотря на Танненберг, Сигизмунд Венгерский отказался признать, что Тевтонский орден разгромлен. Сигизмунд оставался лояльным к свои партнерам по тайным переговорам и, хотя его первоначальные планы пошли прахом, он направил письмо в Мариенбург. Оно было прочтено глашатаями прилюдно и вызвало большое ликование, потому что призвало всех прусских рыцарей и горожан в трудный час твердо стоять за Орден. Поощренный этим посланием, Генрихх фон Плауэн послал своего представителя в Прагу. По прибытии тот был тепло принят братом короля Сигизмунда Вацлавом и получил щедрую ссуду, чтобы позволить Ордену набрать наемников. Король обещал, что ко дню Святого Николая (29 сентября) объединенная богемская и моравская армия выступит в поход, чтобы снять осаду с Мариенбурга.
Осада замка Мариенбург, 1410 г.
Мариенбург был главным тевтонским замком. Сразу после победы при Грюнвальде польско-литовская армия осадила Мариенбург. Обороной замка руководил комтур Генрихх фон Плауэн. Действия комтура были настолько успешны, что в том же году он стал новым великим магистром ордена (1410-1413). Поляки сконцентрировали свои усилия на юго-восточной стене замка. Стена получила серьезные повреждения, но брешировать ее осаждавшими так и не удаюсь. На иллюстрации Генрих фон Плауэн (1) носит современные доспехи. Снаружи к панцирю приклеена белая накидка с черным крестом. Бацинет с забралом типа «свиная морда». Командира сопровождает брат-рыцарь (2) в похожем шлеме, особенность заключается только в способе подвески забрала. Бело-черная «униформа» представляет собой свободное сюрко. Военный инженер (3), дающий советы по нейтрализации бомбардировки и устранению полученных повреждений носит железную шапку и толстый стеганый жюпон. Раненый (4) скандинавский рыцарь, добровольно поступивший на службу к ордену. Он снял доспехи, за исключением стеганого жюпона, который носит под «белыми доспехами». Его шлем – характерная скандинавская широкополая «железная шапка». Несколько рабочих (5) обслуживают подъемный кран, который обычно использовался для строительства храмов и крепостей.
Длугош заявляет, что поляки в осаде были «неопытны и небрежны», позволяя гарнизону Мариенбурга пересекать линию осады и относительно свободно связываться с внешним миром. Например, они разрешили выехать в Данциг пожилому священнику, который контробандно провез 30000 венгерских дукатов для вербовки наемников. В конце августа, как только кончилось их трехмесячное перемирие с Литвой, к Мариенбургу направилось 500 рыцарей и воинов из Ливонского отделения Ордена под командованием ландмаршала Берна фон Хевсльмана (Hevelmann), руководившего последнее время обороной Кенигсберга. Мы много говорили о политических маневрах Тевтонского ордена, с Ливонским орденом все вышло наоборот: едва ландмаршал с войсками оставил Ливонию, как узнал о союзе Литвы с Новгородом и Псковом... естественно, что на поле при Танненберге оправились лишь единицы из ливонцев, да те «по собственной инициативе», а ливонсжое отделение Ордена, оставаясь в Кенигсберге, поспешило заключить дальнейшее десятимесячное перемирие. Великий князь Витовт состоял в переписке с ливонским командованием, а 8 сентября он встретился с фон Хевельманом лично. Произошло это в близлежащей к Мариенбургу крепости Голдинген (Goldingen [Kuldiga]). Хевельман предложил переговорить с Генриххом фон Плауэном о возможной сдаче, для этого ему разрешили пройти в Мариенбург с эскортом из 50 воинов и оставаться там в течение нескольких дней. Все это давало Ордену ценное время.
Новости о том, что Сигизмунд Венгерский готовится идти войной против поляков, наконец, достигли Ягелло. Представители сдавшихся прусских городов и замков убеждали его продолжать осаду, чтобы вся Пруссия не вернулась назад под управление Тевтонского ордена. Однако, многие из польской знати хотели возвратиться домой до начала сбора урожая и подготовки владений к зиме; также их волновала перспектива чешского и венгерского вторжения. Витовт был обеспокоен, что ливонские рыцари могли воспользоваться его отсутствием в своих интересах. В дополнение ко всему в условиях дикой антисанитарии в литовском лагере вспыхнула эпидемия дизентерии. Естественно, наемники хотели платы, и самый близкий источник обогащения лежал рядом, за стенами Мариенбурга. Столица Ордена представляла собой желанную цель для разграбления. Но последний аргумент не мог перевесить предыдущие. А тут еще добавилась нехватка боеприпасов, это в конце концов вынудило короля оставить осаду 18 сентября. Литвины ушли первыми, вместе с ними ушли отряды из Мазовии, а затем и сам король Владислав Ягелло снял свой лагерь 19 сентября. Польские гарнизоны были оставлены в Эльбинге и в замке Перелогово (Radzyn Chelminski), захваченном 21 сентября уже при отходе из Мариенбурга. В Перелогово расположились гарнизоном наемники, включая чешскую хоругвь Яна Жижки. Как только король Владислав Ягелло в Добжине пересек Древенцу, он распустил большинство своих отрядов. После сокрушительной победы при Танненберге это был довольно блеклый конец кампании.
Орден наносит ответный удар
наверх
Как только завоеванные пруссы узнали, что армия вторжения отбыла, польские завоевания начали быстро ускользать из рук короля Владислава. Генрихх фон Плауэн не нарушал перемирия, но военная поддержка Ордену прибыла из других мест. В то время, как польский король пересек границу, рыцари из Ливонии присоединились к командующим Рэгнита и Балги, чтобы защитить северные прусские территории. С их поддержкой захваченные города начали изгонять новые польские гарнизоны. С запада фойт (помощник комтура) Ноймарка, маленькой крепости Ордена на немецкой границе, направился в Пруссию во главе с колонной «паломников» (гостей-крестоносцев) и наемников. Через две недели только четыре из захваченных тевтонских крепостей оставались в польских руках, и Ягелло быстро предпринял усилия для созыва новой армии. Он даже оставил на службе некоторых придворных, «которые просили отпустить их по домам». Новости с юга были весьма мирными: никто из иностранных суверенов, собиравшихся вторгнуться в Польшу, этого не сделал. Они были озабочены выбором нового императора Священной римской империи. Эту политическую борьбу выиграл Сигизмунд Венгерский 20 сентября.
Внешнеполитическое затишье позволило Польше сконцентрировать свои силы против новой тевтонской угрозы. 10 октября поляки успешно перехватили войсковую колону из Ноймарка, двигавшуюся в Коропово (Когопошо) на помощь Ордену. Этот «мини-Танненберг» стал еще одним триумфом польского короля, который проявил большое великодушие, разрешив пленным свободно идти по домам. Рассерженный советник Ордена сообщал фон Плауэну, что освобожденные «паломники» теперь отказываются сражаться на их стороне.
Однако, польско-литовское вторжение продолжалось и после отступления войск от Мариенбурга, в основном, это были грабительские рейды. 23 октября 1410 г. командующий гарнизоном в Остсроде сообщил. что вражеский отряд сжег деревни и мельницы вокруг Нойденбурга (Neidenburg [Nidzica]) к как ожидалось, возвратился на следующий день. Отчеты полны сообщений о повторных нападениях на прусские общины. «Язычники литвины и татары поджигали деревянные церкви, попирали ногами святыни и даже стирали свою одежду в священных сосудах». Типичны были изнасилования женщин и детей, убийства священников. Разрушение хозяйственных построек и конфискация продуктов стали подлинным экономическим бедствием на территориях Ордена.
Генрихх фон Плауэн был избран гроссмейстером 9 ноября. Он немедленно начал распространять послания во все европейские дворы и крупнейшие города, призывая всех истинных христиан бороться против «язычников и служащих Сатаны». Но никакой иностранной помощи не прибыло: период обогащения н охоты на людей в Литве кончился, охотники сами стали дичью. Фон Плауэн решил поднять оружие самостоятельно. Совет Ордена убеждал его не начинать войну, а вести переговоры. Результатом переговорного процесса было перемирие с 10 декабря 1410 г. по 11 января 1411 г. После этого фон Плауэн встречался с королем Владиславом Ягелло в Расязе (Raciaz) в течение трех дней для новых переговоров. Они не привели ни к чему. Вместе с тем, несмотря на перемирие, фон Плауэн рассылал массу просьб относительно военной помощи против «неверующих татар, тюремщиков, язычников, схизматиков, монстров и алкоголиков в защиту угнетаемых христиан». Любому паломнику, который откликнется на призыв, обещали деньги в дополнение к «компенсации, которую они получат на небесах».
Этот призыв о помощи не был никем услышан. Только Сигизмунд осуществил символическое вторжение в Польшу. Когда перемирие истекло, фон Плауэн пересек Древенцу и вторгся в Добжинекие земли. Но и это военное предприятие также закончилось переговорами, проводимыми на острове посреди Вислы около Торна (Торунь). В результате переговоров было заключено историческое Первое Торнское соглашение.
После разгрома при Танненберге для Генрихха фон Плауэна это было выдающимся политическим достижением, позволяющим спасти Орден и Мариенбург. В Торне Орден продемонстрировал, что его обширная дипломатическая поддержка, включая не только его собственных братьев, но также и многочисленных прежних «гостей-крестоносцев» могла привести к вполне весомым политическим достижениям. Ощущая настроение момента. Генрихх фон Плауэн отказался от уступок, на которые он вынужден был пойти немедленно после Танненберга.
Итак, новые переговоры в итоге завершились Торнским соглашением в 1411 г. Оно позволило Ордену сохранить все. чем он владел до 1409 г., кроме области Самогития. Эго была очень скромная потеря для столь большого поражения. Пункт соглашения. требовавший, чтобы обе стороны стремились крестить неверующих на их территориях, был ясно нацелен на языческих сторонников Витовта. Более серьезным ударом для Ордена была огромная компенсация, которую он должен был заплатить. Эта контрибуция фактически разорила Орден. Серебряная утварь и другие церковные предметы пришлось пустить на переплавку, чтобы набрать сумму в 850 000 фунтов — примерно десятикратный доход короля Англии.
С уничтоженной армией, разоренной территорией и опустошенной казной Тевтонский орден сумел все-таки выжить. Несмотря на эту дипломатическую победу, перспективы оставались мрачными. Налоги были астрономические, а мародеры продолжали совершать набеги на прусские замки. Год спустя. 4 сентября 1412 г. Генрихх фон Плауэн написал королю Венгрии. что «в этом году на зиму запасено гак мало зерна, что весной нечего будет бросить в землю».
Потеря 200 рыцарей и тысяч пехотинцев сильно ослабила вооруженные силы Ордена. Сталкиваясь с продолжающимися атаками польских наемников. Тевтонский орден принял единственно возможное решение. К декабрю 1410 г. никак не меньше, чем 7500 наемников прибыли в Пруссию, чтобы усилить орденское войско. Однако, как это всегда бывает с наемниками, они были готовы сражаться только тогда, когда им регулярно платили. В 1411 г. одна из групп наемников в Данциге захватила судно на Висле и подняла пиратский флаг. После Танненберга Ягелло сразу освободил большую часть пленных наемников, разумно полагая, что большей вред Ордену они нанесут, если будут не сидеть в польских тюрьмах, а потребуют плату за свои труды у побежденного и уже изрядно нуждающегося в средствах нанимателя.
Следующий экономический удар по Ордену нанесли два наиболее крупных города Пруссии — Торн и Данциг, когда отказались платить новый налог, наложенный, чтобы выплатить контрибуцию. Фон Плауэн не испытывал никаких симпатий к «непослушным» городам, особенно, к Данцигу. На памяти еще свежа была история, когда город приветствовал войска противника с открытыми воротами, флагами и музыкой, в то время как фон Плауэн, рискуя жизнью укреплял Мариенбург. Когда Торна достигли сведения о том, что фон Плауэн намеревается лично прибыть в город и разобраться с оплатой налогов, все наиболее имущие горожане сбежали в Польшу. В противоположность им жители Данцига пытались оборонять город, но фон Плауэн блокировал порт и силой захватил активы Данцига. Решительными мерами гроссмейстеру удалось подавить налоговое неповиновение.