«Шапка с Деисусом» как памятник культуры Древней Руси

Шлем с изображениями Деисусного чина, шестокрылов и святителя Николая принадлежит к древнейшим доспехам в собрании Музеев Московского Кремля¹ (ил. 1). Десять крупных священных изображений на тулье решительно выделают его в ряду всех средневековых шлемов: боевые наголовия с отдельными образами Христа, архангела Михаила и избранных святых известны наперечет², о каких-либо других шлемах с Деисусом мы не знаем. Недаром в описях Боль­ шой государевой казны, откуда происходит шлем, священные изображения считались его главной отличительной чертой: как «шапка з Деисусом железная, травы мелкие наведены золотом и серебром» шлем помещен среди богато украшенных доспехов – «шапок ерихонских»³, в Переписной книге 1686/1687 г.⁴

Рассмотрим художественные особенности шлема и попытаемся определить его историко-культурное значение, связать его декорацию с определенным этапом русской истории. Практически полное отсутствие сходных памятников затрудняет работу исследователя, заставляя привлекать все возможные сведения и обращаться к данным других дисциплин.

1. Шлем с Деисусом. Русь, вторая половина XIV в. Музеи Московского Кремля	2. Ф.Г. Солнцев. Шлем с Деисусом. Вид сверху. Рисунок. 1830-е гг. Музеи Московского Кремля	3. Шлем с Деисусом. Декор вершения

Заслуживает внимания уже сама форма шлема: он крупный, высокий, цилиндроконический, с широкими полями, приклепанными под небольшим углом к нижнему краю тульи. Корпус шлема выкован из цельного стального листа 1-1,5 мм в сечении, вверху – технологическое отверстие, которое первоначально было закрыто навершием (ил. 2), крепившимся в четырех местах (одна заклепка сохранилась); конусообразный верх имеет едва уловимую усадку вовнутрь, высокая тулья в середине слегка расширяется, что улучшает защитные функции. В ее нижней части — две пары небольших отверстий для крепления подбородочного ремня. Отверстия расположены на равном расстоянии друг от друга (13 см), на лицевой стороне шлема расстояние между парами 26 см, на тыльной – 18 см.

Шлем выделяется и особой роскошью декорации: вся его поверхность украшена золотыми и серебряными ленточками или тонкими пластинами, соответствующими деталям изображения; они набиты на стальную поверхность, проработанную насечкой⁵. Верхняя треть конической части шлема покрыта крупным золотым узором из тонких извивающихся стеблей с отдельными вытя­ нутыми листочками, в промежутках золотых стеблей едва заметны серебряные завитки (ил. 3), нижняя граница этого узора неровная⁶. Ниже тулья шлема разделена на секторы восемью дорожками, состоящими из нескольких узких золотых ленточек. Между дорожками расположен более мелкий и густой узор из серебряных «калачиков» с завитками и листиками внутри. Этот узор переходит и на цилиндрическую часть шлема, которую исследователи традиционно именуют венцом⁷. Она украшена полуфигурными священными изображениями, для которых в узоре оставлены резервы, соответствующие их контурам, лишь вокруг фигур архангелов с распростертыми крыльями сложного контура фон частично гладкий. Изображения крупные, четко читаемые, их высота равна высоте венца шлема, однако срез фигур архангела Михаила, апостола Петра и святителя Николая не доходит до края венца шлема. На очелье – благословляющий Христос Вседержитель, по сторонам, в молении — Богоматерь и Иоанн Предтеча, за ними – два архангела в пышных одеяниях, со сферами и мерилами, два прямоличных шестокрыла, обращенные к Христу апостолы Петр (с кодексом) и Павел (со свитком) и прямоличный святитель Николай Мирликийский (с кодексом). Изображения выполнены глубокой графьей и инкрустированы серебром и золотом (ил. 4-9). Двойные очерки золотых нимбов (у Христа-крестчатого геммированного) выложены серебром, личное и освещенные участки одеяний — серебром, затемненные – золотом. Последовательно этот принцип соблюден лишь в изображения Христа и Иоанна Предтечи. Тонкая светотеневая моделировка ликов — веки и зрачки, морщины на лбу и «притенения» на щеках и носу – выполнена здесь золотом, волосы и бороды искусно выложены отдельными завитками из золотой проволоки. Сдвоенные складки одеяний Христа и Иоанна Предтечи переданы тщательно и убедительно, у Богоматери, архангелов и других персонажей расположение складок схематичное, а притенения в ликах приобретают геометрические очертания (на лбу апостола Петра), волосы и бороды заполнены однотипными золотыми колечками. Образы апостолов и святителя Николая большеголовые, упрощенного рисунка, с грубо моделированными чертами ликов.

4. Богоматерь и Христос. Деталь декора шлема с Деисусом	5. Христос и Иоанн-Предтеча. Деталь декора шлема с Деисусом
6. Архангел Гавриил и шестокрыл. Деталь декора шлема с Деисусом	7. Апостол Павел и святитель Николай. Деталь декора шлема с Деисусом
8. Святитель Николай и апостол Петр. Деталь декора шлема с Деисусом	9. Шестокрыл и архангел Михаил. Деталь декора шлема с Деисусом

Надписи по сторонам фигур Деисуса крупные, большей частью под титлами: ΙΣ ΧΣ -Ί(ησοϋ)ς Χ(ριστο)ς («Иисус Христос»); ОАГ/ ΊΩΑ ΔΡΜΟΣ — о άγ(ιος) Ίωά(ννης) (ό) (Πρό)δρ(ο)μος («Святой Иоанн Предтеча»); у архангела Гавриила надписи нет; у шестокрыла и апостолов Павла и Петра ОАГ — ό άγ(ιος) («Святой»); ΝΗΚ/ΟΛΑ («Николай»); у серафима надписи нет; ΜΗΙΧ-Μη{ι}χ(αηλ) («Михаил»); ΜΡΘΥ— Μ(ήτη)ρΘ(εο)ΰ («Матерь Божия»), Надпись у святителя Николая может быть интерпретирована и как незавершенное греческое слово Νηκόλα(ος), и как русский вариант имени святого — «Никола», написанный греческими буквами ИЛИ кириллицей.

Поля, ширина которых 3,5 см, украшены сплошным серебряным узором, аналогичным узору венца; в него включены шесть симметрично расположенных восьмилепестковых розеток, выложенных из золотой проволоки (ил. 10). По краям полей — золотой узор в виде тонкого шнура, поля переклепаны⁸, а их края деформированы. Внутри шлема имеются следы ржавчины. На отвальцованном нижнем крае венца трещины, появившиеся, вероятно, еще на этапе изготовления, из-за характерного для цельнокованых шлемов перепада толщины металла сверху вниз. На всей поверхности видны многочисленные выбоины с утратой серебряной и золотой инкрустации, в том числе на изображениях и в надписях.

Со времени преобразования кремлевских сокровищниц в общедоступный музей (1806) шлем со ссылкой на бытовавшее в Мастерской и Оружейной палате предание получает известность и как «шапка греческая», и как «железная шапка» великого князя Александра Невского⁹. После Отечественной войны 1812 года, вызвавшей живой интерес русского общества к отечественным древностям, этот шлем привлекает внимание одного из первых русских исследователей материальной культуры А.Н. Оленина, государственного деятеля и историка, близкого к Н.М. Карамзину. В связи с готовящимися в те годы изданиями византийских хроник и русских летописей, А.Н. Оленин задумал сопоставить обычаи византийских греков и «славянороссов» и частично осуществил этот замысел в двух сочинениях, где он впервые опубликовал и приписываемый Александру Невскому шлем как «настоящий новгородский русский»¹⁰. «Вернейшие» чертежи с хранящихся в Оружейной палате «разных старинных русских шлемов» были сделаны по просьбе А.Н. Оленина двумя художниками и одним рисовальщиком еще в дни коронации 1826 г.¹¹, а осенью 1830 г. шлем был тщательно зарисован в нескольких проекциях учеником Оленина, художником-археологом Ф.Г. Солнцевым (ил. 11, 12). Вскоре шлем с Деисусом получил широкую известность, так как А.Н. Оленин, являвшийся с 1817 г. президентом Академии художеств, постоянно рекомендовал его живописцам и скульпторам, работавшим в историческом жанре¹².

А. Н. Оленин впервые врусской науке применил историко-сравнительный метод исследования предметов материальной культуры. В неопубликованной работе 1839 г. он указал на сходство формы шлема с изображениями норманнских боевых наголовий конца XI в. и на близость его навершия персидским и татарским шлемам, а также отметил наличие на шлеме греческих и русских надписей¹³.

10.  Шлем с Деисусом. Деталь: розетка на полях.	11. Ф. Г. Солнцев. Шлем С Деисусом. Акварель. 1830-е гг. Музеи Московского Кремля.

Предание о принадлежности шлема великому князю Александру Невскому было отражено в подписях к его изображениям, сделанным Ф.Г. Солнцевым¹⁴. Однако при воспроизведении этих изображений в «Древностях Российского государства», увраже, задуманном А.Н. Олениным, но изданном уже после его смерти, шлем, как и в описях царской казны, был назван «Шапкой с деисусом»¹⁵. Там же было указано, что надписи у фигур святых греческие и что в рукописной Описи Оружейной палаты 1835 г. шлем числится как «Шишак греческий»¹⁶. В следующую Опись Оружейной палаты, изданную в 1884 г., шлем вошел как «Шапка с деисусом» без какой-либо атрибуции и датировки¹⁷, но вплоть до начала XX в. он экспонировался в музее как «Шишак греческий, XIII в.»¹⁸

Датировка шлема XIII столетием, основанная на его легендарной принадлежности Александру Невскому, и его не менее легендарная византийская атрибуция прочно утвердились в научной литературе XX в. Лишь Ф.Я. Мишуков, один из ведущих знатоков технологии художественного металла, ссылаясь на технологические аналогии в древнерусском археологическом материале, а также на «стиль узора, характер изображений и надписей», выдвинул для шлема более раннюю дату: конец XII - начало XIII в. Она базировалась почти исключительно на особенностях его золотой и серебряной насечки. Ф.Я. Мишуков также заметил, что рисунок изображений на шлеме искусно «выполнен в лучших традициях византийского искусства XII-XIII вв.», как и «надписи характерного для эпохи греческого написания», но конкретных примеров не указал¹⁹.

С атрибуцией «Византия, XIII в.» шлем вошел и в краткий каталог византийских памятников Оружейной палаты Л.В. Писарской, где были отмечены «хорошо читаемые надписи» у некоторых фигур (без указания на их язык) и не полностью перечислен состав Деисуса²⁰. Позднее, в комментариях к воспроизведению шлема в альбоме памятников Оружейной палаты, Л.В. Писарская вы­ сказала предположение о его принадлежности в XIII в. кому-то из династии Палеологов и принесении в Москву деспиной Софией Палеолог²¹, однако оно не имеет под собой каких-либо исторических оснований. В каталоге выставки «Искусство Византии» все надписи на шлеме были названы греческими²². В 1978 г. А. В. Банк сблизила шлем по технике исполнения с бронзовой рипидой со священными изображениями, инкрустированными серебром (Государственный Эрмитаж), относимой ею к искусству Константинополя конца XI-XII вв.²³ Однако и технология, и стиль декорации этой рипиды значительно отличаются от шлема. Других собственно византийских художественных и технологических аналогий для шлема выдвинуто не было. Специалисты по истории оружия, соглашаясь с византийской атрибуцией шлема, ссылались на шлемы с полями относительно близкого типа, изображенные в произведениях византийской живописи²⁴.

Монографическое исследование шапки с Деисусом как художественного памятника было предпринято А.В. Рындиной²⁵, впервые после А.Н. Оленина подчеркнувшей, что некоторые ее надписи можно считать русскими. Вслед за Л.В. Писарской А.В. Рындина ошибочно истолковала типологическое наименование предмета «шапка иерихонская», восходящее к Описям царской каз­ ны как собственное, и сделала его отправной точкой исследования. По мнению А.В. Рындиной, иконографическая программа шапки доказывает ее не военное, а богослужебное предназначение. Отверстия на полях, по мнению А.В. Рындиной, предназначались для бубенцов, звучащих в церемонии перенесения мощей, а сама шапка служила покровом для блюда с мощами. Подобную форму «ковчега для мощей» Рындина связывает и с возможным символическим толкованием шлемов, ее не смущает даже значительный вес предмета — более 2 кг — и то, что он выполнен из стали, а не из серебра, как другие мощевики. Одновременно ею была выдвинута и еще одна, собственно «иерихонская», версия о связи шапки с хранящимися в Софии Константинопольской святынями, напоминающими о взятии Иерихона Иисусом Навином.

Если это и другие положения статьи, связанные с формой и символикой шлема, не находят оснований в фактическом материале, то предпринятый А.В. Рындиной анализ его художественных особенностей достаточно убедителен. Она отметила, что классические черты ликов, стилизованные силуэты, четкая и логичная структура складок, пропорциональная стройность трех главных фигур Деисуса по типологии восходят к раннему XIV в., но в них есть уже приметы конца XIV в. Вседержитель сопоставим с Вседержителем Высоцкого чина (Третьяковская галерея) и иконой второй половины столетия «Христос-София» из Фессалоник (Византийский и христианский музей, Афины), Богоматерь схожа по силуэту с Богоматерью из Деисуса Благовещенского собора Московского Кремля. А.В. Рындина предположила, что изображения «шапки» выполняли по крайней мере трое; три центральные фигуры — греческий мастер, остальные фигуры — русские. Для работ последних характерны иные типы ликов и образная структура в целом, строгий греческий тип обобщен, лишен четкости, объемы скруглены, что было связано и с новизной для Руси технического приема насечки. Шапка, по ее мнению, была выполнена в конце XIV в. в Москве смешанной артелью, состоящей из греческих и русских мастеров, а импульсом для ее узоров послужило желание воспроизвести сканые узоры Шапки Мономаха, форма предмета и тип инкрустированных орнаментов позволяет предположить участие в работах и ремесленников из Закавказья²⁶.

13. Апостол Павел. Дробница с оплечья саккоса митрополита Алексия. До 1364. Серебро, резьба, чернь, золочение. Музеи Московского Кремля	14. Апостол Иаков. Дробница XIV в. на епитрахили. Серебро, эмаль по оброну, золочение. Сергиево-Посадский музей.

Соглашаясь с общей оценкой художественных особенностей Деисуса, украшающего шлем, заметим, что по изобразительному совершенству и техническому мастерству резко выделяются лишь две фигуры: Христа и Иоанна Предтечи, у Богоматери моделировка личного менее тщательная, расположение складок не всегда логично. Остальные фигуры кажутся плохо скопированными с более совершенного живописного образца: несмотря на технические трудности, мастера стремились передать светотеневую моделировку. Стилистическая датировка осложнена полным отсутствием византийских и русских художественных произведений с лицевыми изображениями, выполненными в этой технике. Немногие сохранившиеся памятники русского художественного металла второй половины XIV в. можно сопоставить с шлемом лишь по ориентации на византийские палеологовские прототипы, по степени искажения этой традиции²⁷ и по манере передачи живописной моделировки формы при помощи сочетания разных цветов или тонов поверхности, для чего в ту эпоху использовалась техника золотой на­ водки по меди, черни и однотонной выемчатой эмали. Упомянем в связи с этим резные с чернью дробницы с изображениями апостолов на оплечье и зарукавьях саккоса митрополита Алексия (ил. 13), завершенного в 1364 г.²⁸, и украшенные черной эмалью дробницы с изображением апостолов (ил. 14) на более поздней епитрахили из ризницы Троице-Сергиевой лавры²⁹. Однако эти аналогии не буквальны: и на черневых, и на эмалевых дробницах образы кажутся мягче, контуры фигур более спокойные, плавные, в них нет торжественной суровости образов Деисуса, в большинстве своем большеголовых, с огромными, прямо смотрящи­ ми глазами и строгими ликами. Фигуры Деисуса на шлеме можно сопоставить и с некоторыми русскими иконами середины — третьей четверти XIV в.³⁰ Это склоняет нас к более широкой, чем у А. В. Рындиной, датировке «Шапки с деисусом»: середина - вторая половина XIV в.

Технико-технологические особенности декорации шлема мало что дают для его локализации. Золотая и серебряная инкрустация применялась для украшения стального оружия с глубокой древности. Из памятников отечественных собраний наиболее известен так называемый «топорик Андрея Боголюбского», хранящийся в Историческом музее³¹, который убедительно датирован первой половиной XI в.³² Помимо этого предмета, исследователи выявили около двух десятков восточноевропейских топориков домонгольского времени, инкрустированных или платированных золотом и серебром³³. Большая их часть найдена на исконно финноязычных территориях и связана с варяжскими древностями, хотя на одном топорике, с серебряным изобра­ жением процветшего креста, среди надписей есть и греческая; он датируется XII-XIII вв.³⁴ В художественном отношении эти памятники практически не изучены³⁵. Технико-технологические особенности их декорации описываются исследователями по-разному³⁶, однако в большинстве случаев мы наблюдаем ту же технологию, что и в фигурах Деисуса на шлеме. На стальную поверхность топориков, покрытую насечкой, набивалось листовое серебро, инкрустированное по награвированным контурам золотой фольгой, или же орнамент по насечке выполнялся из серебряной проволоки³⁷.

Как считала Г.Ф. Корзухина, «техника платировки цветными металлами появилась у нас в конце X - начале XI в. благодаря знакомству с ювелирным искусством Запада»³⁸ и применялась для украшения топориков вплоть до XIII в.³⁹ Однако два топорика с орнаментированными серебром медальонами, найден­ ные в Новгороде, датируются еще позднее – XIII-XIV вв. На их лезвиях по­ мещено по одному крупному монетовидному клейму, сопоставимому по типу с розетками на полях шлема, хоть и более простому⁴⁰.

Вполне вероятно, что серебряной и золотой насечкой в домонгольской Руси декорировали не только топорики, но и шлемы. В этой технике могло быть выполнено изображение святого Пантелеймона на шлеме, упомянутом в Ипать­ евской летописи под 1151 г., при описании битвы князей Вячеслава и Изяслава с войском Юрия Долгорукого. Напомним, что кто-то из воинов нанес упавшему с коня князю Изяславу Мстиславичу удар мечом по шлему, «бе же на шеломе над челом Пантелеймон злат... и тако вшибеся шелом до лба». После слов «над челом» в рукописи есть древняя приписка: «написан святый мученикъ»⁴¹. «Писаным» в древнерусском языке называлось не только собственно живописное, но и графическое, а порой и любое изображение⁴², однако если бы образ святого Пантелеймона был вычеканен на накладной серебряной золоченой пластине, он был бы назван скорее «кованым», а не «писаным»⁴³.

Техника золотой насечки, или платировки, была распространена не только в Западной Европе, но, как мы уже упомянули выше, точных технологических аналогий шлему с Деисусом среди византийских древностей нет.

Единственное известное нам визан­ тийское боевое наголовие со священным изображением, выполненным золотом по стали – шлем XIV в., найденный в долине р. Хургишки в Румынии⁴⁴; плохо сохра­ нившиеся элементы его декорации (справа на очелье – полуфигура святого воина в императорской короне, выше – части орнамента) наведены золотом по графье. Хотя судить о технологических особенностях по фотографии трудно, это контурное изображение скорее всего также насечено золотом, но какой-либо светотеневой моделировки, в отличие от Деисуса на шлеме, здесь нет.

16. Печать болгарского князя Симеона Великого. Конец IX - начало X в. Археологический музей, Пловдив	17. Печать князя Ярослава Мудрого. Первая половинаХI в. Новгородский музей
18. Печать трапезундского императора Алексея 1 Великого Комнина	19. Печать с Борисом и Глебом. XII в. Новгородский музей

Украшающие шлем орнаменты, традиционно сопоставляемые исследователями со скаными, также нельзя назвать чисто византийскими. Регион их распространения довольно широк, это Восточное Средиземноморье, где в последней трети XIII-XIV столетии пересекались художественные тра­ диции Египетского султаната, Улуса Джучи (Золотой Орды), Византии и Западной Ев­ ропы, особенно в области вооружения. Чужеземные доспехи были ценными трофеями и дипломатическими дарами. Приведем лишь один пример. В 1263 г. египетский султан послал хану Берке богатейшие дары, среди которых были и «франские шлемы с серебряными закраинками»⁴⁵, ни орнаментация. Интерес к орнаментации восточного типа, очевидный в византийском искусстве XIII-XIV вв., можно связать с отмечавшимся исследователями процессом «латентной тюркизации» православной империи, с проникновением «в византийскую среду тюркского этнического элемента, а также связанной с ним трансформацией византийского сознания... выражавшейся в постепенном "присвоении” реалий тюркского мира»⁴⁶. Определенное «присвоение» золотоордынских реалий — орнаментов, форм и типов драгоценных предметов – было характерно и для обихода русской знати той эпохи.

Таким образом, ни художественные особенности Деисуса на шлеме, ни палеография его надписей, ни орнаментация не дают оснований считать его собственно византийским произведением. Данное боевое оголовье было изготовлено на Руси и с византийской культурой может быть связано только в широком смысле.

Традиция украшения шлемов, которые всегда были не только доспехами, но и знаками отличия и апотропеями, восходит к глубокой древности. Именно золотой шлем языческих вождей, символизирующий могущество и богатство, был предшественником венца средневековых государей. Несомненно, что шлемы, наряду с венцами, играли определенную роль в торжественном церемониале христианских государей, однако до нас дошли лишь фрагментарные свидетельства об облике и способе использования средневековых инсигний в целом⁴⁷.

Византийские императоры Константин I (307-337) и Юстиниан I (527-565) представлены на монетах в роскошных шлемах. Само наименование властителя Римской империи («император» — от лат. «полководец, повелитель») способствовало превращению шлема в его регалию. Первоначально шлемы были опоясаны стеммой, в V в. дополнены императорскими перпендулиями. Последующие византийские императоры изображаются только в венцах, но в средне­византийский период парадные шлемы правителей присутствуют в немногих дошедших до нас сценах императорского триумфа⁴⁸.

В инсигниях и костюме правящей элиты Византии и прежде всего, элиты воинской последовательно утверждалась система христианских ценностей. Священные изображения украшали церемониальные костюмы, а традиционные знаки высшего воинского достоинства входили в иконографию святых воинов (ил. 15). Характерно, что воинская инвеститура первых императоров-христиан проходила в Константинополе в храме Святой Софии⁴⁹, а «ношение головного убора в храме, как, кстати, и нахождение в церкви с холодным оружием, было в эпоху раннего Средневековья особой привилегией правителей государства и местного нобилитета»⁵⁰.

Болгарский исследователь Г. Атанасов среди различных типов венцов византийских императоров выделяет «корону-шлем» как неотъемлемую часть воинского императорского костюма. В средневизантийский период шлемы сохранили свое значение в системе властительских регалий, хотя и изменили свою форму. По данным византийского историка и писателя XV в. Георгия Кодина, императорские шлемы существовали и в палеологовскую эпоху, но они уже не являлись регалиями, и на официальных портретах императоры в шлемах не изображались⁵¹.

Есть сведения об особом значении шлемов в эпоху начальной христианизации Руси: в русских княжеско-боярских курганах боевые наголовия встречаются на вершине первичной насыпи, в остатках тризны: при погребениях шлемы не водружались на голову покойного, а ставились радом⁵². Именно шлемы и оружие могли быть символами княжеской власти в Киевской Руси. Как установила К.С. Гвозденко, в XI - первой половине XII в. церемония княжеской интронизации на Руси не была еще связана с церковным действом⁵³.

Болгарский князь Симеон Великий (864-927), ставший в 893 г. архонтом Болгарии, представлен на своей печати (ил. 16) в богато украшенном уборе, напоминающем царский венец, дополненный стеммой и подвесками-перпендулиями; этот убор реконструируется исследователями как парадный шлем, напоминающий шлемы-регалии первостроителей христианской ойкумены — великих императоров Константина и Юстиниана⁵⁴. Князь Ярослав Владимирович (1010-1054) также представлен на своей печати в островерхом шлеме или высокой шапке⁵⁵ (ил. 17). В высоком шлеме с перпендулиями (?) изображен на своей печати император Трапезундской империи Алексей I Великий Комнин (1204-1222) (ил. 18). Примечательно, что на изображениях князей Бориса и Глеба на русских печатях XII в., как и на шлеме Симеона Великого, мы видим прикрепленные к невысоким шлемообразным шапкам императорские перпендулии⁵⁶ (ил. 19).

Древнерусское религиозно-политическое мышление складывается под не­ посредственным византийским влиянием, утвердившиеся на Руси типы княжеских головных уборов, несомненно, были связаны с обычаями византийского двора. Помимо венца, византийские императоры носили калиптру — шапку из дорогой материи, украшенную драгоценными камнями. Еще Н.П. Кондаков указывал, что «Византия для разных чинов пользовалась весьма часто пирамидальными, остроконечными... шапками как своего рода "венцами”, или инсигниями, что будет точнее», но сетовал на отсутствие «собственно археологических материалов для того, чтобы достойно иллюстрировать» эти сведения⁵⁷. Византийские кесарские шапки (φακιόλιον), изготовленные из драгоценных тканей и украшенные мехом, как и парадные шлемы, могли быть императорскими дарами⁵⁸.

Русских драгоценных княжеских венцов со священными изображениями, подобных венцам императорским, которые считались в Константинополе богоданными святынями⁵⁹, мы не знаем. Венцы византийского типа условно переданы на золотых и серебряных монетах Владимира Святосла­ вича (конец X - начало XI в.) и серебряных монетах Святополка (1015/1016 и 1018 гг.)⁶⁰, матрицы для которых были изготовлены по константинопольским образцам. Но священные изображения могли быть и на княжеских шапках⁶¹, что показывает изображение золототканой шапки князя Ярополка Изяславовича, молящегося апостолу Петру, в композиции на л. 5 об. Молитвенника Гертруды (Трирской Псалтири) из Национального археологического музея в Чивидале. На очелье этой шапки, украшенной жемчужинами и камнями, – киотец в форме арочки, что указывает на священное изображение, которое в реальности могло быть выполнено на золотой пластине в технике перегородчатой эмали; такой же киотец – на венце княгини Гертруды, стоящей рядом с князем⁶².

21. Ткань из погребения епископа Гюнтера. Рисунок. XIX в. (из кн.: Cahier C., Martin А. Melanges d’archeologie, d’histoire et de literature. Paris, 1848. Vol. 2)	22. Оплечье саккоса митрополита Алексия. 1364. Музеи Московского Кремля

Сведений о священных изображениях на древнерусских шлемах крайне мало, но все-таки они есть. Помимо упомянутого в Ипатьевской летописи шлема с образом святого Пантелеймона, сохранилось наголовье конца XII - начала XIII в. с образом архистратига Михаила на прилбице Иисуса Христа и двух святых Феодоров на подвершии (ил. 20), найденный в 1808 г. на месте Липецкой битвы и связываемый с князем Ярославом Всеволодовичем (1191-1236)⁶³. По мнению А.Е. Мусина, «сравнение двух шлемов, летописного и археологического, позволяет заключить, что ико­ ны, украшавшие шлем, как идентификационные символы, носили либо патрональный характер, либо были связаны с традиционным дружинным культом архангела Михаила, который в Древней Руси в гораздо большей степени, чем святой Георгий, был покровителем воинов»⁶⁴, и, добавим мы, возглавлял войска князей.

На знаменитой византийской шелковой ткани из погребения епископа Гюнтера (1057-1065) (Бамберг, сокровищница собора) в изображении триумфа императора Василия I (?) две аллегорические фигуры подносят конному им­ ператору венец и богато украшенный шлем (ил. 21), что соответствовало сравнению императора в византийской книжности с древними героями – «новым Александром» или Иисусом Навином⁶⁵. Подобного рода аллюзии⁶⁶ могли вдохновлять и создателей шлема с Деисусом, сама форма которого не может быть сведена только к функциям защиты, а декор последовательно отражает идею величия государя и божественного покровительства его власти.

Шлем князя Ярослава также можно считать своего рода инсигнией. Он украшен не только накладными чеканными по золоченому серебру священными изображениями, о которых мы говорили выше, но и широким серебряным орнаментированным ободом, уподобляющим воинское наголовие венцу-стефаносу византийских кесарей.

Как уже говорилось, другие шлемы с деисусным чином неизвестны. Однако деисусные композиции были характерны для так называемых «диадем» и «барм» – церемониальных украшений древнерусских князей, прослеживаемых с домонгольского периода⁶⁷, и для шапок русских святителей, появившихся в XVв. и семантически связанных с головными уборами светских правителей⁶⁸.

Деисус был знаком силы и премудрости, праведного суда. Наиболее близким шлему по времени является поясной семифигурный Деисус, выполненный в технике гравировки, чернения и золочения на нашивных серебряных дробницах (ил. 22), украшающих оплечье саккоса митрополита Алексия (1364)⁶⁹, игравшего в тот период важную роль в государственной жизни Руси. Это оплечье, напоминающее диадиму византийских императоров, дает представление о недошедших до нас бармах московских великих князей XIV в.⁷⁰

Внешние знаки княжеского благочестия становятся знаками особого духовного достоинства и духовной силы властителя⁷¹. В изображении Деисуса декларируется идея ответственности монарха перед Богом, его праведности, «и власть князя, и его право суда оказывались в этой перспективе вовсе не абсолютными, но делегированными Богом»⁷². На шлеме Деисус дополнен образами шестокрылов и святителя Николая Мирликийского, который почитался как «заступник рода христианского», «избавитель от плена жестокосердных иноверцев... от несправедливой и злой смерти»⁷³, целителя⁷⁴ и покровитель полководцев⁷⁵. Русская правящая династия почитала святителя Николая своим покровителем с конца XI столетия⁷⁶, по преданию, святой Николай через свой образ исцелил князя Мстислава Влади­ мировича Великого (1076-1132), заложившего в Новгороде Николо-Дворищенский собор⁷⁷. Существуют свидетельства о великокняжеском почитании Мирликийского чудотворца в последней четверти XIV в.⁷⁸ Его образ присутствует на русских драгоценных энколпиях XIV в., убедительно связываемых с князьями⁷⁹, с первой четверти XV в. он занимает важное место в деисусном чине русского иконостаса⁸⁰.

Помимо шлема, изображения шестокрылов есть и на древнейшей из русских богослужебных шапок, так называемой «Шапочке новгородского епископа Никиты», сохранившейся в раке святителя в Новгородском Софийском соборе и датируемой XIV столетием⁸¹.

Сведений об украшенных княжеских шлемах в текстах XIV в. нет, возможно, потому, что в духовных грамотах русских князей XIV-XV вв. упоминаются только предметы воинской «снасти» из драгоценных металлов. Это золотые сабли, пояса и обязи [перевязи]⁸². Вопреки мнению А.В. Кучкина⁸³, воинских наголовий там нет, два «чечака золотых с каменьем с женчуги» Духовной грамоты великого князя Ивана Ивановича Красного (около 1358 г.), завещанные сыновьям Дмитрию и Ивану⁸⁴, — не шлемы, а головные украшения⁸⁵. Однако указание на высокое достоинство «Шапки с Деисусом» можно видеть в о самом ее историческом наименовании. Слово «шапка» впервые фиксируется в русской письменности в Духовной грамоте 1327/1328 г. великого князя Ивана Калиты, завещавшего старшему сыну «кожухъ черленыи женчюжьныи, шапку золотую»⁸⁶. По мнению языковедов, именно «корона, венец» — наиболее раннее значение этого слова, которое из названия церемониального убора русских великих князей со временем превращается в родовое название головных уборов в целом. Происхождение слова «шапка» связывают с позднелатинским сарра «ш» вместо «ч» могло появиться в этом слове на восточнославянской почве, и даже, как считают некоторые исследователи, под влиянием слова «шеломъ: шлемъ», так как шапками назывались и воинские наголовья⁸⁷.

Возникновение шлема с Деисусом безусловно свидетельствует об усилении религиозного восприятия личности великого князя, которое, согласно Б.А. Успенскому, прослеживается и в книжности XIV в. В «Слове Исуса Сирахова на немилостивые князи, иже неправду судят», памятнике русской книжности XIV в., вошедшем в состав ряда Кормчих и Пролога, говорится, что «всяк бо правдивый црь или кнзь аггльскии и сщенническии чинъ имать»⁸⁸. Великий князь, как и глава православной империи, наделяется особыми духовными полномочиями и привилегиями.

Тема царского достоинства князя, дарования ему царского титула от Бога, его право на ношение пурпурных одеяний усиливается в публицистике конца XIV в.⁸⁹ С менявшимся в этот период осмыслением роли и значения правителя Руси, с его соотнесением с ролью византийского императора может быть связано и создание шлема.

Итак, представления о православном самодержце, воителе за христианскую веру стали основой декорации «Шапки с Деисусом» – репрезентативного шлема, который по стилистическим особенностям священных изображений может быть датирован второй половиной XIV в. Был ли он создан в Москве, где в ту эпоху работали греческие, русские и восточные мастера, или попал в казну московских князей позднее, в ходе «собирания русских земель» – остается только гадать. Одно несомненно: шлем должен быть включен в ряд русских средневековых инсигний.

Автор: Стерлигова И.А. «Шапка с Деисусом» как памятник культуры Древней Руси // Музеи Московского Кремля: Материалы и исследования». Вып.22. – Москва, 2014.