Вместе с длинным мечом в качестве основного оружия для тренировок нашим клубом когда-то рассматривалась в качестве важного объекта изучения техника меча и баклера. В данной статье мы представляем наиболее всестороннее исследование данного вопроса. Заключения, которые могут быть сделаны на основе приведенных доказательств, во многом удивительны и могут подвигнуть интересующихся к тому, чтобы пересмотреть историческую важность данной техники.

Техника меча и баклера была одной из древнейших и наиболее долго продержавшихся систем европейского фехтования. Тем не менее в значительной степени она находилась в тени техники фехтования «щит-меч» во времена Средневековья и дуэльного фехтования с кинжалом и рапирой в эпоху Ренессанса. Но в наши дни энтузиасты, изучающие европейские боевые искусства, вновь отдают дань уважения этой эффективной комбинации. В результате наблюдается повторная эволюция знакомой концепции этого разностороннего метода боя.

Баклеры использовались не только в боевых действиях, они также играли значительную роль в обучении фехтованию. Их ценность как тренировочной системы заключалась в обучении скоординированной работе двумя разными типами вооружения, совместной атаке и защите ими и использовании различных дистанций и техник укола и рубки. Обучение синхронизации, работе ног и судейству также происходило во время таких тренировок.

Судя по всему боевое искусство меча и баклера, первоначально известное как Eskirmye de Bokyler стало общедоступным в 12-м веке. Здесь приведены два изображения того времени (MS No. 14, E. iii., and MS No. 20. D. vi, а также MS No. 14, E. iii., 13-15-го века). Изображение боя с баклерами и дубинами конца 12 века обнаружено на бронзовых панелях дверей кафедрального собора в Трани, Италия. Около 1178 г . Вильям Фицтефен описал, как в Лондоне «Во время летних праздников юноши тренировались… с баклерами». Известный манускрипт I.33, судя по всему, рекоменовал такие упражнения в качестве искусства самообороны и нападения, по крайней мере для германских монахов, еще в 13 веке.

Видео с выступления группы Slayer на фестивале Rock Am Ring в 2007 году. Кроме песни, в которой поется о смерти достойной викинга. Мы тут можем видить тот Slayer, которого мы потеряли. Тут и, ныне покойный, Джефф Ханнеман с Керри Кингом пилят на гитарах так что чертям в аду жарко. Том Арая помимо кричащего вокала, демонического взгляда и тряски патлатой головой, играет на бас гитаре (всмысле бас гитару ему включили – что редко бывает), на данный момент трясти хаером он не может уже – здоровье нето, да бас гитуру почему-то глушат. Ныне ушедший на вольные хлеба Дэйв Ломбардо, таки показывает что он легендарный Дейв Ломбардо, а не погулять выешел – друм соло в конце.

Сведения о Коркуте содержатся в древнетюркском эпосе «Китаб-и дэдэм Коркут» («Книга моего деда Коркута») вместе с другими народными сказаниями X-XV вв. (Мелетинский 1985, с. 588). Он известен как шаман и знахарь, который, в частности, предсказал будущую мощь Османской династии, изобретатель кобыза/кобуза — музыкального инструмента, которому приписывались волшебные свойства, (Basilov 1989, p. 154). Жил Коркут, согласно легенде, больше 200 лет, пока звучал его кобыз. Во все времена его последователи, игроки на кобызе (кобызчи), также выполняли функции шаманов, знахарей и провидцев, наставников и воспитателей. Близкие к кобызу др. инструменты, которые фламандский путешественник Вильгельм де Рубрук называл «гитарами», были распространены в среде монголо-татар (Путешествия ... 1957, с. 96). Развитая музыкальная культура кочевых тюркоязычных народов позднего средневековья нашла отражение не только в письменных, исторических, но и археологических источниках.

В 1983-1985 рр. возглавляемый автором отряд в составе Краснознаменской экспедиции Института археологии АН УССР проводил раскопки в зоне строительства оросительной системы на левобережном плато р. Ингулец, возле с. Кирово Бериславского р-на Херсонской обл. В кургане 4, высотой около 3,5 м, в центре, на глубине 2,6 м от современной поверхности, было обнаружено впускное половецкое захоронение 1. Контуры могилы не прослеживались, возможно, захоронение было осуществлено в подбое, рядом с входной ямой или в ее заполнении, были отдельные кости мужчины? и животных. В подбое была деревянная двухъярусная конструкция, ориентирована по линии запад-восток, размерами 2,42 х 0,80 м (рис. 1). Поверх нее лежал слой камыша, местами толщиной до 2,0 см (рис. 1, 1).

Историческая культурология, изучая механизмы контактов различных обществ древности, средневековья и нового времени, констатировала наличие яркого парадокса – очень часто к более тесной культурной взаимосвязи или интеграции приводили не торговля и мирные взаимоотношения между народами, а войны. Разрушение устоявшихся систем позволяло реорганизовать их обломки в более эффективные самостоятельные образования; побежденные вооружались оружием победителей и с ним уже составляли угрозу недавним противникам, в свою очередь, присваивающим материальные и культурные достижения побежденных. Эта модель, так часто приводимая историками в контексте описания отношений кочевников и земледельцев, вызывает ассоциацию и с другим, менее драматичным и, к счастью, бескровным, процессом научной дискуссии.

Самой редкой и в связи с этим привлекающей особое внимание исследователей категорией предметов вооружения европейского раниесредневекового населения является меч. В современной археологической науке прочно утвердилось мнение о том, что "развитие феодальной организации выдвинуло меч в качестве важнейшего военного и государственного символа...", воплощавшего власть князя. Типология и хронология мечей интересующего нас региона исчерпывающе разработана Я. Петерсеном /2/ и А.Н. Кирпичниковым. /I/. Найдены убедительные доказательства тому» что импортировавшиеся с низовий р. Рейна клинки снабжались навершиями и перекрестиями работы местных мастеров, в том числе — балтов. В связи с этим можно предположить, что орнамент рукоятей мечей мог нести семантику местного происхождения, призванную отражать социальный статус владельцев этого редкого и дорогостоящего оружия. Данному вопросу, до сих пор не освещавшемуся в археологической литературе, посвящена настоящая работа.

Ножи — рядовой материал, поэтому публикуют их неохотно и небрежно. Обычно исследователи ограничиваются только констатацией наличия в археологических комплексах этих орудий. Зачастую общие рассуждения относительно их формы иллюстрируются одним или несколькими рисунками ножей, иногда переставрированных, без масштаба, без фиксации участков поломок и утрат, без необходимой для классификации информации.

Эти обстоятельства настолько затрудняют изучение ножей, что попыток их систематизации в рамках Восточной Европы никогда не предпринималось. В лучшем случае исследователи останавливаются на систематизации ножей конкретных археологических памятников или определенных археологических культур. Но небольшие объемы рассматриваемого материала, по закону малых чисел, приводят к чрезмерно аморфным схемам, затрудняют выделение наиболее характерных ведущих форм. Видимо, у большинства археологов существует мнение о полном однообразии форм ножей, ибо «нож обычного типа» является довольно распространенным определением этих орудий.