SwordMasters > вторая страница третьей главы Кочевники Средневековья

Последняя стадия развития Хазарского каганата

Мы уже говорили, что экономика каганата основывалась в первую очередь на земледелии и отгонном скотоводстве, как правило сопровождающем земледелие в полукочевом государстве. Некоторые районы этого громадного объединения, в которое входили земли, мало пригодные для пашен, использовались для кочевнического скотоводства все годы существования каганата. На этих землях археологи не могут сейчас найти остатков оседлых поселений. Такие районы намечаются благодаря археологическим разведкам в восточном Приазовье и в сальских и калмыцких степях34.

Земледелие было несомненно высокоразвитым, хотя оросительных каналов в Подонье не обнаружено. Думается, что последние и не были там нужны, поскольку реки Подонья многоводны, а климат и без орошения вполне подходит для возделывания самых разнообразных культур. Помимо возделывания хлебных культур, население Подонья занималось, как и в Дагестане, садоводством, огородничеством, а на нижнем Дону — виноградарством.

Судя по остаткам костей на поселениях, открытых на территории Хазарского каганата, жители разводили все виды скота, типичные для развитого скотоводства, даже ослов и верблюдов. Естественно, что в районах, где кочевание сохранилось на второй стадии, в стаде преобладали овцы и лошади, а в районах развитого земледелия — крупный рогатый скот и свиньи.

Всюду на поселениях появлялось ремесло, сначала домашнее, затем постепенно выделяющееся в отдельную отрасль хозяйства. Возникновение выделившихся ремесел вело к развитию внутренней торговли. Внешняя торговля со странами Закавказья, Передней и Средней Азии, с крымскими провинциями Византии и с самой Византийской империей была очень оживленной.

Помимо обычных неукрепленных поселений и замков, в каганате было несколько более или менее крупных городов. Самым большим среди них был Итиль — столица государства, выросший из ставки кагана и во все время жизни этого государства остававшийся зимовищем хазарской знати, продолжавшей кочевать в течение семи месяцев в году35.

В городе каган владел изолированной от остальной территории крепостью. Она и была, очевидно, тем военно-административным ядром, вокруг которого вырос затем ремесленный и торговый центр всего государства36. Итиль располагался на нижней Волге. В нижнем течении Дона находился еще один известный в средневековых источниках город — Саркел, раскопки которого показали, что это был не очень большой город, хотя через него и проходили степные торговые пути: с юга на север — сухопутный, с запада на восток — речной37. Кроме этих городов, выросших из каганских крепостей, на берегу Азовского моря и в Крыму хазарскому правительству принадлежало несколько древних портов, усиленно отстраивавшихся и населявшихся в период расцвета Хазарского каганата38.

Создавшаяся крепкая экономика была надежной базой вполне устоявшихся классовых отношений. Как и хакасы, население этого каганата делилось на черных и белых. Черные — кара-будун — были податной частью населения. Белые — класс феодалов, складывавшийся из родовой знати. Знать в свою очередь была разделена на группы, стоявшие друг к другу в сложных иерархических отношениях. Верховная власть в каганате принадлежала кагану, избиравшемуся на аристократическом съезде, но всегда из одного правящего рода. Впрочем, по свидетельству кагана Иосифа, власть передавалась по наследству от отца к сыну и съезд по существу только «ратифицировал» восшествие на трон нового кагана. Сохранявшийся обычай выборов и сопутствовавшие ему обряды свидетельствуют о пережитках патриархального строя или о пережитках времен военной демократии. Таков, например, обряд «удушения» перед избранием, описанный в X в. Ал-Истахри и Ал-Масуди: «Когда они желают поставить кого-нибудь этим хаканом, то приводят его и начинают душить шелковым шнуром. Когда он уже близок к тому, чтобы испустить дух, говорят ему: «Как долго желаешь царствовать?» — он отвечает «Столько-то и столько-то лет». Если он раньше умрет (то его счастье), а если нет, то его убивают по достижении назначенного числа лет царствования...»39. В этом жестоком обряде, перешедшем к хазарам, видимо, из Тюркского каганата40, отражается вера в божественную силу кагана-вождя. Он сам должен в состоянии эйфории определить, на сколько лет хватит этой силы. Когда она исчезает — вождь должен уйти. В период военной демократии вождь всегда выполнял и функции верховного жреца41, т. е. обладателя сверхъестественной силы. Каган был носителем такой силы. Поэтому все его действия были строго регламентированы и постепенно каган превратился в носителя древних традиций и потерял реальную власть. Государством правил царь. Его называли в источниках иша (шад).

Интересно, что и в других одновременных Хазарскому каганатах, кроме кагана, государством нередко правил шад. Чаще всего это был сын или брат кагана. Таким образом, двоевластие, как и «удушение», не были необычными явлениями, характерными исключительно для хазар. Однако в Хазарском каганате «двоевластие» абсолютно устранило кагана от управления своим государством. Объясняется это, вероятно, тем, что царь не принадлежал к роду кагана, как это было в других государствах, а выдвигался из числа наиболее влиятельной аристократии другой этнической группы, входящей в состав каганата.

Ал-Истахри писал, что «у хакана власть номинальная... хотя хакан и выше царя, но его самого назначает царь»42, ибн Руста добавляет к этому: «царь не дает отчета никому, кто бы стоял выше его... он сам распоряжается получаемыми податями и в походы ходит со своими войсками»43. Войска обязана была поставлять, видимо, на основе вассальных взаимоотношений феодализировавшаяся родовая знать, «сколько могут они по количеству имущества своего». Кроме того, у царя было войско в 10-12 тысяч всадников, находившихся на жаловании.

В государстве был развитый бюрократический аппарат: правители портовых городов и завоеванных даннических областей (тудуны), сборщики податей, судьи и, вероятно, даже полиция, роль которой могли выполнять воины из царского войска (лариссии)44.

Таким образом, несмотря на своеобразную, характерную для кочевников «вуаль» патриархальных отношений, наброшенную на все стороны жизни населения каганата, его социальный строй мы вполне можем считать развитым феодальным.

Большие оседлые земледельческие области, города с ремесленным производством, связанные друг с другом внутренней торговлей и администрацией, естественно, способствовали распространению единообразной государственной культуры на всей территории каганата, что также в свою очередь приводило к сплочению населения вокруг центральных областей, вокруг городов.

В настоящее время мы уверенно говорим о широком распространении тюркской рунической письменности в каганате, которой пользовались не только правительственные круги, но и рядовые жители, писавшие свои имена на стенах замков и делавшие надписи на бытовых предметах — баклажках, амфорах и пр.45 Очевидно, общепризнанным государственным языком в каганате был тюркский, хотя не исключено, что в отдельных областях разные этнические общности, отдаленные от центральных районов, говорили на своих языках.

Объединяющим фактором для всего населения была общность религиозных представлений. Примерно во второй половине VIII в. многоликая языческая религия была, видимо, несколько унифицирована. В государстве был принят общий культ Тенгри-хана — бога неба, солнца, огня. Культ всех этих элементов свойствен языческой религии, объединение их означает, по-видимому, стремление централизовать религиозные представления и возвысить власть кагана, который был олицетворением Тенгри-хана на земле46 (как в Кыргызском каганате).

В унификации религиозных представлений хазарские власти пошли еще дальше — они, как известно, приняли иудейскую религию. Впрочем, сделано это было скорее из соображений внешнеполитических47. Наступавшие на каганат с юга и запада арабы-мусульмане и византийцы-христиане были основными врагами государства. Каган полагал, видимо, что новая религия лучше, чем языческий культ Тенгри-хана, убережет его подданных от религиозных воззрений вражеских государств. Письменные и археологические источники свидетельствуют, что к началу IX в., когда был принят иудаизм, население каганата во многих областях, особенно сопредельных с арабскими и византийскими провинциями, перешло к исповеданию христианства и мусульманства. Опасаясь не столько религиозного, сколько политического влияния и порабощения со стороны обеих империй, каганат выбрал для себя наиболее чуждую и враждебную им религию — иудейство.

Стремление сохранить и упрочить международное значение своего государства не ограничивалось, конечно, выбором религии. Каганат вел с соседями постоянные войны и дипломатическую борьбу, нередко участвуя в сложных внутренних интригах и вторгаясь в отношения между Арабским халифатом и Византией48. В течение полутора столетий каганату удавалось удерживать свои владения и даже увеличивать их за счет северных соседей, которые выплачивали ему дань. Таким образом, войны носили уже политический захватнический характер, преследуя основную цель — захват новых территорий для обложения их данью.

Постоянная и деятельная борьба за объединение государства под властью хазар и в то же время разросшееся до уродливых форм «двоевластие» объясняются в первую очередь тем, что в каганат входило несколько сильных этнических общностей, отличающихся друг от друга по языку и даже антропологически49. Прежде всего это было огромное количество болгарских племен как из числа живших в Дагестане, так и оставшихся в Приазовье после развала Великой Болгарии. В последнюю, кроме собственно тюркоязычных и родственных хазарам болгар, входили какие-то угроязычные орды. Кроме того, на территории каганата кочевали пока неуловимые археологически предки венгров, образовавшие в начале IX в. собственное объединение «Леведию», входившую в состав каганата и подчиненную ему. Наконец, в каганат входили ираноязычные аланские племена, переселившиеся с Северного Кавказа в середине VIII в. в лесостепные области Подонья. В эпоху расцвета каганата ему несомненно подчинялись на правах вассалов и князья алан, оставшихся в предгорьях Кавказа и только в X в., после ослабления каганата, создавшие самостоятельное государство Аланию50. Таким образом, обитавшее на территории каганата и объединенное под властью хазарского правящего рода население было разделено по крайней мере на три крупные этнические общности. Каждая из них имела не только свой язык, но и свои экономические и этнографические особенности, свою территорию. Поэтому мы можем сказать, что Хазарский каганат был федерацией таких общностей. В каждую из них входили разные племена, объединенные между собой языком, традициями, общим историческим прошлым. Очевидно, для того чтобы сложиться в народы, этим общностям необходимо было еще несколько спокойных столетий. Однако этих столетий у истории не оказалось — каганат был разгромлен во второй половине X в.

Итак, мы видим, что все выросшие на обломках Тюркских каганатов степные государства характеризуются общими чертами, которые определяли их внешнюю и внутреннюю жизнь и общие исторические судьбы.

Размеры государств (не более 1000—1500 км в поперечнике), получение названия от имени правящего рода, полуоседлая экономика, развитие ремесел и торговли, раннефеодальный строй с многочисленными патриархальными пережитками, высокая и единая материальная культура и расцвет на ее основе духовной культуры, появление и распространение письменности и общего государственного языка, возведение «всадничества» в государственную идеологию и даже в религиозное мировоззрение, установление культа единого бога, принятие мировых религий, государственная внешняя политика — борьба за приоритет и, наконец, сложение этнических общностей, постепенно, если было время, перерастающих в народы,— вот то общее, что характеризует государства, возникшие в степях почти синхронно и разделившие их на «сферы влияния».

Единство экономики и политики этих государств подчеркивается еще одной особенностью, а именно отсутствием в них собственного монетного чекана, хотя торговля была достаточно развита, чтобы способствовать распространению металлических денег. Правда, в Хазарском каганате известны попытки чеканить монеты-подражания византийским51, но широкого применения они не получили и чеканка, видимо, играла более престижную, чем практическую роль. Не пользовались каганаты и чужими монетами, хотя и принимали их иногда в качестве платы за вывозимые товары и использовали затем в переплавке на украшения. Объяснение этому явлению мы находим, как мне представляется, у Маркса, который писал, что «кочевые народы первые развивают у себя форму денег, так как все их имущество находится в подвижной, следовательно непосредственно отчуждаемой форме»52. По-видимому, деньгами в кочевых и полукочевых государствах оставался скот — основная обменная единица. В этом опять-таки сказывается приверженность населения каганатов к прежним патриархальным и привычным формам ведения хозяйства — к скотоводству.

Скотоводство (отгонное и кочевое) и всадничество — два основных фактора, делающих материальную и духовную культуру степных государств необычайно сходными и в ряде случаев посуществу тождественными.

Единство в быту, одежде и сбруе, в оружии и способах ведения войны, бродящие по степям общие былины и сказки, общие имена и общие эпические герои позволяют нам переносить наблюдения, сделанные на материалах одного каганата, на все остальные. В будущем это несомненно поможет не только исследовать с максимальной полнотой их культуру, но и дополнить или понять недостающие звенья в их истории.

Современное состояние источников позволяет говорить о том, что в период образования и расцвета каганатов (в VI—X вв.) в степях кочевало огромное количество племенных объединений, сплачивавшихся под влиянием обстоятельств в этнические общности различной прочности и устойчивости. Следует помнить, что большинство этих общностей находилось в прямой зависимости от одного из каганатов, однако случалось, что внутри каганата или рядом с ним созревало новое объединение, которое в свою очередь и в свое время образовывало сначала военизированный союз племен, а затем — государство и народ.

Рассмотрим три конкретных примера. Все три государства характеризуются известным сходством исторических судеб при вполне естественных различиях исторических условий.

 

Общие черты развития государств кочевников

наверх

I. В IV в. последнее крупное ираноязычное объединение — аланы были разбиты гуннами. С этого времени хозяевами степей на многие столетия стали тюркоязычные племена и общности. Однако аланы, как и любое иное население в аналогичной ситуации, не исчезли с лица земли. Они приняли самое активное участие в гуннском движении на запад53. Значительная их часть отошла к Кавказским горам и там в тесном контакте с местными кавказскими племенами создала культуру, ставшую одним из важнейших компонентов культуры Хазарского каганата.

Население, создающее культуру, должно владеть peмеслами, а это значит, оно стало уже оседлым или полуоседлым. Действительно, в предгорьях вести кочевой образ жизни было невозможно. Скотоводство у алан было отгонным (на альпийских лугах). Параллельно развивались разнообразные ремесла, особенно керамическое и ювелирное54. Великолепные произведения гончаров (лощеная посуда), женские украшения, амулеты и мужские поясные наборы с характерным орнаментом придали своеобразие не только культуре собственно алан, но и культуре всех восточноевропейских кочевых народов I тысячелетия н. э., быстро внедривших эти предметы широкого обихода в свой быт.

Уже один только факт развития товарного производства говорит о развитом социальном строе раннесредневековых алан. У них были все условия для создания государства. Однако в соседстве с мощным Хазарским каганатом образование самостоятельного государства было невозможно. Зато аланы внутри своей в целом довольно ограниченной территории быстро начали сплачиваться в единый народ. Во всяком случае к моменту образования аланского государства (к середине X в.) кавказские аланы были уже не общностью, а народом. В X в. в Алании были города, своя аристократия и князь55. Молодое государство вело собственную международную политику, князья заключали союзы с могущественной Византией. Для поддержания постоянного мира с нею и для противопоставления себя хазарам-иудеям, печенегам-язычникам, арабам-мусульманам аланы приняли христианство.

Мы знаем, что большое количество алан в середине VIII в., спасаясь от арабских погромов, переселилось (или откочевало?) в верховья Северского Донца, Оскола и Дона56. Ко времени переселения аланы были уже народом со сложившимися традициями, обычаями, культурой. Все свои этнографические признаки они перенесли в верхнее Подонье. Однако в Подонье началось смешение их с другими этническими группами, входившими в Хазарский каганат — в первую очередь с древними болгарами (праболгарами), кочевавшими в Нижнем Подонье и Приазовье и постепенно в то же столетие продвигавшихся в более северные районы степи. Донские аланы как самостоятельная этническая группа внутри хазарского объединения не упоминаются в источниках. Не исключено, что даже язык этих алан стал со временем тюркским. Об этом свидетельствуют тюркские рунические надписи на стенах Маяцкого городища, расположённого" в области распространения типичных аланских памятников и, судя по керамике и погребальному обряду, относящемуся в основном к кругу аланских древностей . Таким образом, значительная часть алан приняла участие в хазарском этногенезе, войдя вместе с болгарами, самими хазарами, несколькими угорскими и тюркскими племенами и ордами в хазарскую этническую общность.

II. В середине VII в. хазары разбили приазовское объединение государственного типа — Великую Болгарию. Старший хан Батбай подчинился власти хазар и, слегла потеснившись в Приазовье и заняв новые земли по Дону, остался в восточноевропейских степях по существу полноправным правителем. Брат Батбая — хан Аспарух со своей ордой, не пожелав покориться власти хазар, откочевал па Запад и остановился в удобных для пастбищного скотоводства землях на южном берегу Дуная.

В Подунавье именно он со своей военизированной ордой возглавил новое государственное объединение — Дунайскую Болгарию. В отличие от одновременно с ней образовавшихся каганатов Дунайская Болгария включила в свой состав племена самых различных этнических и языковых общностей: потомков местных фракийцев и славян, появившихся в этих районах всего на 50—70 лет раньше болгар58. Несмотря на это при первых болгарских ханах дунайское государство болгар весьма напоминало обычное полукочевое государство. Во главе его стоял кочующий вместе со своим родом и родовой кочевнической аристократией хан (как в Хазарском каганате). У хана была зимняя резиденция в центре его домена. Этим центром служила ставка, впоследствии превратившаяся в первую столицу государства — Плиску.

Болгары, попавшие в Подунавье, кочевали довольно длительное время — почти полтора столетия и поэтому не оставили нам от того времени заметных материальных следов своего пребывания на этих землях. Земледельческую основу государства создавали славяне и местные племена. Этим они несомненно задержали оседание болгар, так же как среднеазиатские оазисные земледельческие государства, подчинившись тюркам, задержали переход последних к оседлости, к строительству собственных городов и поселений.

Тем не менее именно под воздействием своих сограждан и болгары постепенно начали переходить к земледелию — к X в. в государстве уже не было кочевников. Надо думать, что к этому же времени разноэтничная общность слилась в единый народ. Некоторое время болгары пытались, видимо, утвердить свой язык в качестве государственного. Они принесли с собой и руническое письмо59. Однако наиболее экономически сильное славянское ядро государства победило — болгары начали активно усваивать славянский язык. В середине IX в. была принята новая письменность, ничего общего не имеющая с тюркскими рунами,— славянская кириллица60.

Единственное, что сохранялось в Первом Болгарском царстве от основателей его — кочевников-болгар, было всадничество, переросшее в IX в. в культ всадника-бога. О всадничестве, т. е. о внедрившейся в сознание населения идеологии всадников-воинов и о почитании их, свидетельствует большое количество изображений коней и всадников на стенах Плиски и Преслава. Датируются они не только временем расцвета культа всадника-хапа (Ма-дарского конника), но и значительно более поздним врег менем полной христианизации страны преславского периода (X в.)61.

III. Расселение и откочевки хазарских болгар совершались не только на запад, но и на север, в частности на среднюю Волгу, где болгары образовали при слиянии с местным угрофинским населением государство, просуществовавшее в качестве самостоятельной политической единицы до монголо-татарского нашествия (первая половина XIII в.)62. Сюда, на Волгу, начали переселяться уже оседающие в каганате болгары (в IX и X вв.), поэтому те элементы кочевничества, которые наблюдались при образовании Дунайской Болгарии, слабо прослеживаются в Болячкой. Не чувствуется в ранней культуре этого государства культа коней или всадничества. Объясняется это также и тем, что, стремясь освободиться от хазарского владычества и противопоставить себя кагану, волжские ханы приняли мусульманство, засушившее и выхолостившее всю степную кочевую романтику. Интересно, что несмотря на явное преобладание в Волжской Болгарии местного населения (угро или финноязычного) победил и распространился в государстве тюркский язык. Произошло это оттого, что в отличие от Дунайской Болгарии, где слияние или соединение двух этносов происходило, видимо, мирно и победил при этом естественно язык количественного большинства, здесь происходило жесткое подчинение местных племен болгарской власти, внедрившей в государство свой язык. Письменность уже в X в. была арабская — документы составлялись, видимо, даже не на тюркском, а на арабском языке. Таким образом, считать Волжскую Болгарию государством, происшедшим (или производным) от полукочевых степных государств, нельзя, несмотря на то что образовали ее выходцы из Хазарского каганата — несколько бежавших оттуда небольших болгарских орд, к тому же приобретших к IX в. земледельческо-оседлые навыки в производстве средств существования и в быту.

Однако внутри Волжской Болгарии обитали какие-то группы населения, которые в IX в. объединились в общность (языковую и культурную), отличающуюся ярко выраженным всадничеством. Археологи только начинают исследовать ее. Прямые аналогии культуре этой общности известны в восточных и юго-восточных областях, т. е. в кушнаренковской и кара-якуповской культурах63. Исследователи связывают ее с венграми, известия о которых в письменных источниках относятся к IX в. Так, примерно в начале IX в. где-то на территории Хазарского каганата Константин Багрянородный локализует небольшое объединение, называвшееся Леведией64.

Что побудило часть населения Приуралья и бассейна Камы уйти с насиженных мест? Письменные источники ответа на этот вопрос не содержат. Не исключено, что причина кроется в общей обстановке, сложившейся во второй половине VIII в. в степях. Кимакский и Хазарский каганаты вытесняли соседей с хороших пастбищ, отнимали земли для пашен. В начале IX в. болгары заняли большой участок в Волго-Камском междуречье. Видимо, все это способствовало обезземеливанию угорского населения, а это в свою очередь заставило наиболее дееспособных членов приуральской угроязычной общности двинуться сплоченной массой на Запад. Единой группировке не могли противиться болгарские правители, о чем можно судить по тому, что один из могильников этой группы (Больше-Тиганский) находился в непосредственной близости от основных городов Волжской Болгарии. Угорское военизированное население явно заняло в ней заметное место. Другой могильник (Танкеевский) свидетельствует о слиянии двух этнических группировок — болгарской и угорской в единое целое.

Те же процессы слияния происходили и на территории Хазарского каганата и еще западнее — в Ателькузе. Это тем более вероятно, что в болгарском населении каганата, оставшемся от Великой Болгарии, было большое количество угорских племен. К ним могли принадлежатъ все известные в источниках племена с окончанием имен на «гуры», в том числе и давно трактуемые учеными как болгарские оногуры и кутригуры65. Это были те самые «угры белые», которые участвовали в войнах с Ираклием (VII в.) и которых хорошо знает и отличает от следующей угорской волны русский летописец66. Новых угров летописец именовал «черными». Именно они, потеряв свои кочевья в приуральских степях в IX—X вв., начали проникать в восточноевропейские степи.

Мы уже говорили об этих венграх в предыдущих разделах книги, поскольку в пределах Хазарского каганата они находились на первой и второй стадиях кочевания. В первые годы X в. венгров из Ателькузы изгнали печенеги. «Турки (т. е. венгры.— С. П.), обратившись в бегство и ища новой земли для поселения, пришли и выгнали жителей из Великой Моравии и поселились в их земле, где и живут поныне»,— так рассказал об этом Константин Багрянородный67. С этого начинается история венгерского государства. Русский летописец останавливается па нем, вполне отдавая себе отчет о значении этого факта: «устремишася (угры.— С. II.) черес горы великия яже прозвашася горы Угоръскиа и почаша воевати на живущая ту волохи и словени... Посем же угрии прогнаша волохи и наследиша землю ту, и седоша с словены, покоривше я под ся и оттоле прозвася земля Угорьска. И начаша воевати угри на греки и поплениша землю Фрачьску и Макидоньску доже и до Селуня»68.

Таким образом, как и болгары в Дунайской Болгарии, венгры слились здесь со славянами, однако языком-победителем остался венгерский. Нам кажется, что причина этого различия с болгарами заключается в некотором различии исторической обстановки. Мы видели, что в Болгарии слияние произошло сравнительно мирно: славянский язык не считался языком врагов — им, судя по славянскому названию столицы (Плиска), пользовались наряду с тюркским. Славян не изгнали и даже не потеснили с запятых территорий — очевидно, славянских поселений не было на землях, захваченных праболгарами и военного столкновения не получилось. В Паннонии, судя по словам Константина Багрянородного и русского летописца, венгры прежде всего должны были отвоевать себе жизненное пространство, изгнав славян и волохов. Впрочем, часть (видимо, значительная) славян осталась на прежних местах и в первое время их хозяйство (как в Болгарии) играло роль земледельческой базы вновь организованного государственного объединения. Сами венгры, чтобы утвердиться на захваченных землях, начали активную военную деятельность, воюя с соседями и Византией. Славяне, еще совсем недавно бывшие гражданами собственного государства Великой Моравии, дернулись, вероятно, враждебно. Венгры же, возглавив государство, требовали от всех своих новых подданных владения своим языком. Так утвердился в Паннонии угорский язык.

Очень быстро венгерское государство стало государством с устойчивой земледельческо-скотоводческой экономикой. С кочевым прошлым венгров связывали только глубоко внедрившиеся в быт всаднические традиции (конная армия, сабли в качестве основного оружия, погребения всадников с оружием и конями и т. п.).

Итак, в евразийских степях после падения Тюркских каганатов во второй половине I тысячелетия н. э. обстоятельства складывались так, что кочевнические орды — выходцы из степей, проникая на оседлые территории и воссоединяясь мирным или военным путем с местными оседлыми племенами, образовали еще несколько государственных объединений. От присоединенных земледельцев они (как и тюрки в Тюркском каганате) получали крепкую экономическую базу, а сами, обладая сильным военным потенциалом, обеспечивали населению относительную безопасность, предпочитая к тому же грабить не это население, а соседей, с которыми вели постоянные войны. Все это способствовало сложению экономики, процветанию ремесел, возникновению высокой духовной общей с побежденным населением культуры и, главное, сложению из разноэтничных общностей единых народов (болгар, венгров и пр.).

Почти в «полуглобальном» масштабе все эти процессы жестоких и стремительных завоеваний, разорение и гибель оседлого населения и его культуры, создание на основе разрушенных цивилизаций новой культуры, которую можно назвать синкретической, прекрасно прослеживаются на примере сокрушающего монгольского нашествия Чингисхана и последующего за этим образования нескольких несомненно процветавших государств — орд69.

По существу история огромной империи Чингисхана, его завоевательных войн, создание после его смерти отдельных меньших государств — орд, весьма напоминает историю сложения Тюркского каганата и возникших в степях после его гибели государственных образований, внутри которых сплачивались в народы различные тюрко-язычные этнические общности.

Начиная с Чингисхана в степях значительное место занимают монголоязычные орды. От Тибета до Черного моря прокатился по степям монголоязычный вал, поскольку в Империи, а затем и в Ордах монгольский язык был государственным.

До нас дошло большое количество источников, рассказывающих о зарождении монгольской империи, о Темучжине, которого монгольские ханы избрали ханом над собой и нарекли Чингис-хаганом (кааном)70, а следовательно империю Чингисхана мы имеем право именовать каганатом, как и тюркское государство VI—VII вв. История образования, развития и захирения монгольского государства характеризуется в целом теми же чертами и событиями, что и остальных степных государственных объединений начиная с Хунну и сяньбийцев и кончая каганатами VIII — X вв.

Рассмотрим эти черты, возможно полное выявление которых осуществимо благодаря обилию дошедших до нас источников и особенно важно потому, что многие из них ретроспективно можно переносить на более ранние государства. Во всяком случае неясные, глухо освещенные источниками явления, происходившие в кочевнических государствах более раннего времени, в ряде случаев именно благодаря источникам монгольского периода становятся понятными или хотя бы гипотетично объяснимыми.

Благодаря «Сокровенному сказанию» и «Истории монголов», написанной персом Рашид ад-Дином, мы хорошо знаем первые шаги образования монгольской империи. Монголы кочевали на определенных каждому аилу (семье) участках, а это значит, что они находились на второй стадии кочевания. В «Сокровенном сказании» подробно рассказывается о начавшемся еще до Темуч-жина брожении в ононских степях, о вражде племен, о борьбе их за главенство, о кровной мести, о возвышении одних родов и подчинении или гибели других. При этом постоянно подчеркивается существование в степях двух социальных групп населения: баатуров, которые роднятся между собой и решают судьбы остального населения, и простых пастухов — неравноправных членов аилов. Совершенно ясно, что баатуры были родовой аристократией монгольской этнической общности. Ясно также и то, что им было тесно в степях. Баатуров было много, земель же, скота, подданных и работников мало. Этим и объяснялось постоянное кипение в степях — угоны скота, истребление одного рода другим с обязательным уводом в плен женщин и детей, захваты чужих территорий. Среди разделившегося на классы общества невозможно было существовать патриархально-родовым коллективам. «Люди, что стоят на речке Тунгелик, живут — все равны: нет у них ни мужиков, ни господ; ни головы, ни копыта. Ничтожный народ. Давайте-ка мы их захватим»,— так говорил Бодончар своему брату. И пятеро баатуров захватили все большое кочевье, и «стали те у них слугами-холопами, при табуне и кухне»71. Таким образом, этот небольшой пример говорит о том, что задолго до рождения Темучина монголы разделились на классы, у них выделился значительный пласт родовой аристократии, жаждущей легкой наживы в войнах и набегах. До поры эти баатуры ограничивались грабежами внутри своей степи. Но они были уже подготовлены всем ходом истории к более обширным завоеваниям, к далеким походам. Требовалась организация и человек, который бы возглавил эту организацию. Появление в монгольских степях Темучина, выбранного за безжалостность, жестокость и непобедимость каганом в 1206 г., не было неожиданностью.

монголо татарская сабля
Монголо-татарская сабля XII-XIII веков. Длина – 1000 мм, длина клинка – 860 мм, ширина клинка у основания – 40 мм.

Завоевания Чингисхана в два десятилетия расширили государство на тысячи километров. В него были включены народы и государства, уже тысячелетиями существовавшие, с разработанной классовой иерархией. Однако представляет интерес тот факт, что Чингисхан в своей империи предпочел установить собственную иерархию, аналогичную той, которая была выработана в предшествовавших монгольскому степных государственных образованиях. Прежде всего была сохранена родоплеменная система. Общество делилось па племена, на сходках которых выбирались вожди — ханы, нередко объединявшие две функции административную и жреческую. Сам Чингис также был выбран на сходке.

С другой стороны, вся административная система была военизирована, делясь на десятки, сотни, тысячи, тьмы, так же как и в других степных государствах-завоевателях. Вассальные, т. е. ярко выраженные феодальные, отношения связывали хаанов только с их нукерами (дружинниками). Пожалуй, ко времени воцарения Чингиса можно было говорить, что побеждает в степях пе тот хан, чей род (племя) сильнее, а тот, у кого больше нукеров и у кого они сильнее и вернее. Личная дружина Чингиса достигла 10000 воинов. Это было ядро армии, и в то же время они были обязаны следить за внутренним порядком в огромной империи (как лариссии у хазарского царя).

Завоевания предоставили в распоряжение империи почти неисчерпаемый экономический потенциал, поставили в зависимость от кочевников массу земледельцев и ремесленников72 и этим на столетия приостановили естественный процесс оседания, который всегда шел внутри любого кочевого, организованного в государство сообщества. Монголы времен Чингиса и его ближайших преемников практически все были воинами, т. е. вели кочевую походную жизнь, занимались облавными охотами в мирное время и грабежом в военное. Крупные аристократы, поддерживавшие Чингиса, и его любимые нукеры занимались, помимо войны, и административной деятельностью. В степях начали появляться административные центры, постепенно перераставшие в города. Возникали они на местах зимних становищ, которые издревле были постоянными. Очевидно, те явления, которые прослеживались в других кочевых государствах, медленно проникали и к монголам. Так, на местах зимовищ, судя по сохранившимся сведениям, оставались какие-то, видимо все-таки неимущие, монголы. В одном из китайских источников сообщается, что на зимовище у р. Керулен «есть несколько лачужек с земляными кровлями, много возделывают землю, но сеют только коноплю и пшеницу», а в районе г. Каракорума «жители много занимаются земледелием и орошают поля водопроводами (арыками), попадаются и огороды»73. Сам же г. Каракорум быстро превратился из ставки хана и административного степного центра в настоящий город с собственными ремесленниками и оживленной торговлей. В Каракоруме, как и в хазарском Итиле, находилась зимняя ставка хана.

Таким образом, несмотря на огромные земледельческие ресурсы, захваченные монголами в Китае, Средней Азии, Восточной Европе, монголы, как и все рассмотренные нами выше кочевые народы, с организацией государственного объединения типа империи поддались общим процессам: возникшее экономическое неравенство и резкое деление населения на классы привело к появлению даже в сердце монгольской империи экономически неимущих кочевников, вынужденных наряду с покоренными народами заниматься земледельческим трудом. Следует сказать, что монгольская знать и богачи быстро освоили для жилья утепленные капами (внутренним отоплением) дома и дворцы, явно предпочитая их в зимнее время юртам. Летом же богатые монголы выезжали в степи, где пастухи пасли скот, а знать занималась облавными охотами, которые были для монголов прекрасной школой войны74. Тем не менее навыки земледелия, навыки оседлой жизни мощной струей вливались в монгольскую державу. Смотрите карту

Развитая экономика, классовый феодальный строй, войны за мировое господство, т. е. за политическое преобладание, при которых не разоряли экономику захва ченных стран, а заставляли ее служить себе вместе с податным населением,— все это типичные черты степного, государства. Огромные размеры этого государства, состояние постоянной войны, абсолютизм, доходящий до культа, позволяет называть его империей и сближать с империей Хунну времен шаньюя Модэ, империей Аттилы, Тюркской империей VI в. Многотысячекилометровые степные государства, объединявшие сотни народов и этносов, только что потерявших самостоятельность и поэтому, естественно, полных центробежных стремлений, могли существовать лишь под властью исключительно сильной личности. Поэтому, как правило, они распадались сразу же после смерти «императора».

Распалась и империя монголов. Уже при жизни Чингисхана из нее начали выделяться отдельные улусы, или Орды75. Как уже говорилось, монгольские Орды напоминают каганаты, возникшие на руинах Тюркского. Так, Золотая Орда во многом повторяет историю развития Хазарского каганата.

Общие черты Хазарского каганата и Золотой Орды

наверх

Рассмотрим основные черты, сближающие эти два степных государственных образования.

1. Прежде всего оба они занимали крайний запад евразийской степи, вплотную подходя к границам оседлых земледельческих европейских государств. Территория их фактически почти совпадает: Поволжье, Подонье, Предкавказье, Крым и Приазовье. Власть над степями простиралась у тех и других до Днепра и даже далее — до Днестра и Прута. Правда, хазары столкнулись в правобережных днепровских степях и Поднестровье с отошедшими сюда венграми и с передовыми постами Первого Болгарского царства и поэтому не смогли захватить эти районы (близкая с развитой хазарской культура Болгарского царства прослеживается на всех степных памятниках Прутско-Днестровского междуречья). Ханы Золотой Орды не встретили никаких препятствий в днепровском правобережье, и потому все степи западнее Днепра были подчинены им. На территории современной Молдавии локализовался даже отдельный центр золотоордынской культуры76.

2. Поскольку территории, занятые обоими государствами, разнятся только незначительными деталями, соседи их были теми же, несмотря на полтысячелетие, отделяющее одно государство от другого. Наиболее крупными и серьезными врагами у каганата были сначала славянские племена, частично платившие кагану дань, а позднее молодое, только еще складывавшееся государство — Киевская Русь, а у Орды — побежденные, но не покоренные русские княжества.

3. Вассальными формирующимися государствами Хазарского каганата вплоть до начала X в. были Волжская Болгария и Алания. В тех же отношениях они находились и с Золотой Ордой. При этом культура их влияла на сложение культуры Орды.

4. Население Хазарского каганата в основной массе состояло из подчинившихся хазарской власти оседающих болгарских орд. Самих хазар было в государстве немного. Так было и в Золотой Орде, основным населением которой были кипчаки (половцы). Существенным отличием являлось, правда, то обстоятельство, что хазары не уничтожили болгарскую родовую аристократию, результатом чего явился захват ею фактической власти в каганате. В Золотой Орде половецкая знать была безжалостно вырезана. Последнего половецкого «смутьяна» — Бачмана с группой удальцов лично зарубил на одном из волжских островков брат Менгу-каана Бучек77. Монголы сами стали правящей аристократией кипчаков, превратив последних в податный слой населения, постепенно от бедности начавший оседать на зимовищах у речных переправ, рыбных промыслов и т. п.78 Несмотря на частичное оседание кипчаков не они стали создателями земледельческой — оседлой и ремесленной — экономической базы

Орды. Земледельцами в Орде были другие покоренные народы, а ремесленниками — нагнанные с полумира мастера побежденных стран. Особенно много их было захвачено на мусульманском Востоке. Именно поэтому культура Орды сразу стала подчеркнуто мусульманской, несмотря на то, что даже Батыя хоронили еще по языческому монгольскому обряду. Об этом с раздражением писал ал-Джизджани: «У этого народа принято, что если кто из них умирает, то под землей устраивают место вроде дома или ниши, сообразно сану того проклятого, который отправился в преисподнюю. Место это украшают ложем, ковром, сосудами и множеством вещей; там же хоронят его с оружием его и со всем его имуществом»79.

Своеобразная, хотя и несомненно синкретическая, культура Золотой Орды (опять-таки, как и культура Хазарского каганата) складывалась и расцветала в золото-ордынских больших и малых городах.

Центр Орды находился в Нижнем Поволжье, поэтому большинство крупных городов строилось именно там, хотя и в других захваченных землях монголы возводили новые города (на Северном Кавказе, в Крыму, в Молдавии). Все они были отстроены по приказу правящих ханов без оборонительных стен. Стены не разрешалось возводить потому, что ханы боялись проявления малейшей самостоятельности со стороны населения, собранного в городе. Незащищенный стенами город был подвержен любой прихоти хана: мог быть разрушен, сожжен, жители его могли быть поголовно вырезаны. Население городов — ремесленники, купцы, рабы знатных семей — было не монгольским и поэтому оно могло бы, конечно, подняться против монголов, которые были правящим классом в Золотой Орде.

5. Большинство золотоордынских городов было выстроено на новых местах — на пустынных берегах рек80. Однако, естественно, взяв какой-либо крупный город, стоявший на выгодном и удобном месте, монголы не разрушали его до тла. Приказывали только срыть стены. Затем налаживали в нем жизнь такую же, как и в новых городах. Правда, если у новых городов основная функция была административная, то у старых она оставалась прежней. Так, захватив портовые торговые города Крыма, монголы через них установили торговые связи с Передней Азией и Европой, т. е. население этих городов продолжало свою торгово-ремесленную деятельность под новой властью. Это происходило так же, как и при хазарах, которые, захватив Крым, всячески старались поощрить развитие экономической жизни этой области.

6. Внутри Золотой Орды шел интенсивный процесс слияния этнических общностей в новое этническое образование. Об этом свидетельствует известный рассказ ал-Омари о Дешт-и-Кипчак, в котором оп пишет, что татары смешались с кипчаками, «и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их (татар), и все они стали точно кипчаки, как будто они одного (с ними) рода, оттого, что монголы (и татары) поселились на земле кипчаков, вступали в брак с ними и оставались жить в земле их (кипчаков)»81.

По археологическим материалам мы знаем, что примерно те же процессы протекали в степи и в хазарское время. Они были характернейшим явлением любого степного государства, возникавшего в Евразии в эпоху средневековья.

7. Золотая Орда просуществовала недолго — всего около 200 лет, т. е. примерно столько же, сколько длился второй период жизни Хазарского каганата. В этот период не успела окончательно сложиться культура государства, не сложился и единый народ. Орда пала сначала под ударами Тимура, затем — русских войск. Интересно, что и каганат кончил свою жизнь под копытами коней печенегов и после них — русских дружин Святослава.

От каганата остались в степях какие-то отдельные, нередко разноэтничные образования, большей частью влившиеся в орды новых кочевников. Орда также развалилась на несколько небольших ханств, долгое время тревоживших набегами Московское государство. Только после появления в степях казачества кочевники уступили европейскую степь земледельцам.

Наиболее характерной чертой всех кочевнических государств, быстро переходивших под воздействием ряда исторических обстоятельств к полуоседлому существованию, было, помимо значительной доли скотоводства в экономике страны, всадничество. Мы проследили его проявления во всех рассмотренных выше степных государствах. Естественно, был культ всадничества и в Орде. Однако, как и в Волжской Болгарии, из-за мусульманства, которое стремительно распространилось в этом растущем феодальном государстве, он был меньше заметен (слабее отражался) в материальной культуре и в обрядности. В духовной культуре — в эпосе, в легендах, скоках, обычаях — он несомненно проявлялся очень выразительно. В частности, необычайно ярко идея героя-всадника выступает в «Сокровенном сказании». Припятые и даже введенные в государственную повинность облавные охоты в мирное время также необычайно способствовали героизации всадника-воина — степного рыцаря. Похожие на облавные охоты сборы податей также возвеличивали беспощадных к врагам и немонголам воинов.

Следует сказать, что эта черта полукочевых (или бывших кочевых) государственных образований прослеживается всюду на арабском Востоке. Культ рыцаря, правоверного воина-всадника был весьма распространен прежде всего среди арабов82. Правда, непонятно, почему этот культ не отразился в арабском фольклоре — знаменитых арабских сказках. В них вообще отсутствует героический образ воина-завоевателя. Там сложнейшие приключения выпадают, как правило, на долю купеческих сыновей, т. е. «бюргерства». Видимо, сказки были основательно переработаны именно в городской многоэтничной среде в те столетия, когда арабские купцы, путешественники, ученые из арабских халифатов заполнили весь Старый Свет.

В VII в. кочующие на своих участках арабские племена соединились в государственное образование — халифат. Новая религия — мусульманство — как нельзя лучше способствовала идейному и политическому единению арабов. Начались грандиозные завоевательные арабские войны.

Все эти ступени развития, как нам представляется, весьма напоминают только что рассмотренные нами вехи монгольской истории. Арабы, как и монголы, завоевали «полмира» — от Кавказа до Пиренеев. На этой громадной и поэтому почти неуправляемой территории неизбежно выросли новые государства-халифаты, в целом аналогичные каганатам и Ордам тюрок и монголов.

Характерно, что завоеватели так и оставались кочевниками. Они не оседали на землю, т. е. не приобщались к земледельческому труду (за редкими исключениями). В основном оседающие арабы осваивали старые восточные города, в которых уже были развиты ремесленные производства и торговля (внутренняя и внешняя). В этих городах, так же как и во вновь основанных, арабы чаще всего занимали административные должности и были придворными при халифских дворцах. В государствах, которые возглавляли арабы, кочевое скотоводство нередко вообще отсутствовало или, во всяком случае, не играло ведущей роли в экономике страны.

Завоевания и концентрация в результате этих завоеваний культурных и производственных сил в центрах, находящихся под защитой непобедимых войск, привели к сложению замечательной, синкретичной по содержанию так называемой арабской культуры83.

Культура эта была многоэтнична, так же как и население халифатов. Несомненно, основными объединяющими чертами арабской культуры были, помимо религии, язык и, главное, арабская письменность, изысканность которой делала ее нередко одним из основных элементов орнамента (арабесок).

Несмотря на единство религии, внедрение государственного языка, распространение письменности и даже художественных вкусов, внутри халифатов не сложилось единой этнической общности и тем более — единой народности. В каждой захваченной арабами стране народы оставались прежними, и арабы, даже в случае активного освоения ими новой земли, растворялись в ее населении.

Очевидно, здесь вступали в силу те же закономерности развития, что и в монгольских Ордах, в которых «земля одержала верх над природными и расовыми качествами» завоевателей.

Арабы и монголы остались как этническое целое (как народ) только на собственной территории — в степях и полупустынях, откуда они начали свои многотысячекилометровые стремительные рейды и завоевания.

 

Таким образом, сравнительный анализ процессов, протекавших внутри государственных степных образований, показал, что несмотря на разницу в веках, территориях и этносах развитие этих государств было подчинено достаточно четко выявляющимся общим закономерностям, распространявшимся на все стороны жизни этих государств:
экономической: обязательное создание комплексной земледельческо-скотоводческой базы;
социальной: разделение общества на два основных класса — «черных» и «белых»;
культурной: возникновение ремесленных производств сложение общей синкретичной материальной культуры;
этнической: сложение этнических общностей, растворение завоевателей в побежденных этносах, нередкое принятие единого языка разными этносами, что в конце концов приводило к сложению народностей;
политической: создание сильного административного аппарата и скованной железной дисциплиной, прекрасно организованной армии, борьба за политическое господство в окружающем внешнем мире;
духовной: распространение единой идеологии всадничества, единых культов и мировоззрения, распространение письменности и сложение эпоса, наполненного степными «бродячими сюжетами», и, наконец, принятие одной из мировых религий — мусульманства, христианства, буддизма, иудаизма.

Прослеженные нами закономерности характерны для всех кочевых обществ, экономическое и социальное развитие которых было на том же уровне развития, что и в рассмотренных нами средневековых степных государствах Евразии.

 



Вернуться назад
Top.Mail.Ru