Раскопки на Сидоровском городище в 2000 году

Кравченко Э.Е., Давыденко В.В. (Донецк, Славянск) Сидоровское городище. Степи Европы в эпоху средневековья. Т.2. Хазарское время // Гл. ред. Евглевский А.В.; Ин-т археологии НАН Украины; Донецкий нац. ун-т. - Т.2. - Донецк: Изд-во ДонНУ, 2001.

Вопрос о распространении монотеистических религий среди населения Хазарского каганата практически не изучен. Скудные сообщения современников тенденциозны и повествуют о событиях лишь на Северном Кавказе, Нижнем Дону и Поволжье. Храмовых построек исследовано очень немного (не считая Крымского п-ова) (Магомедов М.Г., 1983, с.158-167, рис.63, 65), а характерные для монотеистических религий безынвентарные могильники трудно поддаются этнической, хронологической и, нередко, конфессиональной идентификации.

Попытки подкрепить данные письменных свидетельств археологическими материалами обычно не приводили к положительным результатам. В этом отношении показательна ситуация с вопросом об обращении верхушки хазарского общества в иудейскую веру (Флёров В.С., 2000, с.229-234).

В частности, не лучше исследован вопрос о наличии на территории Хазарии значительного процента населения, исповедывавшего ислам. Письменные источники сообщают, что среди городского населения каганата было много мусульман (Якубовский А.Ю., 1948, с.255-270; Артамонов М.И., 1962, с.396, 406; Новосельцев А.П., 1990, с.120-122, 127, 153, 154, 196, 221; Быков А.А., 1974). Попытки археологов связать с мусульманским населением VIII-X вв. отдельные могильники на территории распространения салтово-маяцкой культуры (Копыл А.Г., Татаринов С.И., 1979; Копыл А.Г., Шамрай А.В., Татаринов С.И., 1979; Михеев В.К., Копыл А.Г., 1989; Копыл А.Г., Татаринов С.И., 1990) выглядят неудачными.

Раскопки, проведенные в 1988 и 1989 г. на мусульманском кладбище городища у с.Маяки (Славянский р-н, Донецкой обл., на р.Северский Донец) (далее Царино городище), показали наличие в заполнении отдельных могил фрагментов кирпича и поливной керамики золотоордынского времени. В пользу поздней датировки объекта свидетельствовала и стратиграфия. Так, мусульманские могилы прорезали слой и комплексы, содержащие материалы салтовского периода жизни памятника. Отличался по своему состоянию и остеологический материал из мусульманских могил и погребений расположенного рядом языческого кладбища. Вышесказанное позволило отнести раскопанные в 1988-1989 гг. мусульманские погребения могильника Царина городища к золотоордынскому времени (Кравченко Э.Е., 1989; Кравченко Э.Е., Швецов М.Л., 1990; Ходжайов Т.К., Швецов М.Л., 1992; Швецов М.Л., Кравченко E.G., 1995). Последнее, впрочем, не означает, что на Царином городище не было мусульманских кладбищ более раннего периода. Напротив, есть объективные данные, свидетельствующие в пользу наличия на этом памятнике мусульманского населения еще в хазарское время (Кравченко Э.Е., Гусев О.А., Давыденко В.В., 1998, с.139). Не исключено, что какая-то часть погребений, раскопанных С.И.Татариновым в 1976-1978 гг. на могильнике Царина городища, в самом деле относилась к раннему времени. Установить это мешает ряд факторов: сильная поврежденность территории, на которой располагаются могильники Царина городища, отсутствие детальной публикации всех материалов, обнаруженных во время раскопок, а также тот факт, что на Царином городище на одном участке находится несколько разновременных безынвентарных могильников.

В 1994, 1996-1997 гг. производились раскопки мусульманского могильника у известного городища близ с.Сидорово Славянского р-на Донецкой обл., на р. Северский Донец (Ляпушкин И.И., 1958, с. 151 Плетнева С.А., 1967, с. 192; Список памятников археологии.., 1988, с.84) (далее могильник 1). Кладбище было отнесено к салтово-маяцкой культуре, основанием для чего послужило отсутствие случаев прямой стратиграфии, свидетельствующих бы о наличии на кладбище разновременных погребений, а также имеющимся среди рядов захоронений погребения 28 с салтовской кубышкой и могил, содержащих характерные гробовища – деревянные рамы без дна, идентичные рамам салтово-маяцкой культуры (Кравченко Э.Е., Гусев О.А., Давыденко В.В., 1998).

Рис. 1. Сидоровский археологический комплекс. Общий план	Рис. 2. Участок малого городища, на котором велись исследования в 2000 г. 1 – раскоп 1; 2 – раскоп 2; 3 –раскоп 1971 г. на территории могильника и раскоп 3 2000 г.; 4 – участок, на котором были обнаружены хозяйственные ямы 1э и 2э и помещение 1; 5 – предполагаемая территория могильника 2.	Рис. 3. Сидорове 2000. Раскоп 2. Общий план. Цифрами обозначены номера хозяйственных ям.

Немалую роль в датировке могильника сыграло и его расположение. Он примыкал к посаду памятника, с которого в течение 20 лет регулярно собирался материал, позволяющий датировать это поселение в рамках салтово-маяцкой культуры. К этому же времени относил указанный памятник В.К.Михеев, проводивший в 1971 г. исследования на прилегающем к посаду городище (Михеев В.К., 1985, с.18-20), указав, однако, на присутствие среди находок небольшого количества более позднего материала (Михеев В.К., 1971, с.14). Несколько фрагментов поливной керамики золотоордынского времени было найдено и авторами данной работы на распаханном поле в районе расположения раскопов В.К.Михеева (Кравченко Э.Е., Шамрай А.В., 1998, с.5-7).

Тем не менее, доклад о могильнике 1 Сидоровского городища, прочитанный на VII Донской археологической конференции в г.Ростове-на-Дону (Кравченко Э.Е., 1998а, с.125-126), вызвал ряд возражений, которые, в целом, можно свести к нескольким позициям:

• Могильник 1 содержит внушительный процент погребений (90%) (102 из 112 пригодных для статистической обработки захоронений), с четким соблюдением требований мусульманской погребальной обрядности.
• Гробовища-рамы известны и на золотоордынских мусульманских кладбищах (в частности, в Азаке).
• Памятник, к которому примыкает могильник, фактически не исследован.

Ответ на первые две позиции прост. В самом деле, исследования мусульманских могильников золотоордынского времени в Поволжье показали наличие на них значительного процента захоронений, имеющих отклонения (положение на спине вверх лицом, наличие инвентаря и т. д.) от основных требований мусульманского погребального канона. Даже на кладбищах крупнейших городов Золотой Орды численность таких погребений обычно превышала 30% от общего числа. Таблицы, приведенные в работах Л.Т.Яблонского (Яблонский Л.Т., 1975; 1987, с.130, 131; Герасимова М.М., Рудь Н.М., Яблонский Л.Т. 1987, с. 153,154; 151-158), показывают, что процент ортодоксальных погребений на мусульманских кладбищах Золотой Орды уменьшался по мере удаления от золотоордынских центров, что вполне объяснимо. Еще сильнее пережитки языческой погребальной обрядности проступают на кладбищах окраинных небольших населенных пунктов и в могилах кочевого населения, принявшего ислам (Гарустович Г.Н., Иванов В.А., Кригер В.А., 1989, с.182-183; Мамонтов В.И., 1992, с.17-49). Малый процент ортодоксальных захоронений наблюдается и на раннемусульманских кладбищах Волжской Болгарии (Казаков Е.П., 1978, с.71, 49-93; Халикова Е.А., 1976), особенно, если они находятся на окраинных территориях, вдали от крупных центров. На фоне этих данных появление в кон.IX-X в. на Северском Донце могильника со столь высоким процентом ортодоксальных погребений выглядит странным, если не учитывать факт, что в Волжской Болгарии и Золотой Орде ислам был государственной религией. Сидоровский могильник оставлен оторванной от исламского мира общиной. Среди членов общин, находящихся в чуждом, в плане вероисповедания, окружении, зачастую наблюдается очень строгое следование основным требованиям обрядности, в том числе и погребальной (евреи, казаки-некрасовцы и др.).

Деревянные рамы кладбища золотоордынского Азака не имеют ничего общего с рамами Сидоровского могильника 1. Сделанные из тонких досок, скрепленных между собой гвоздями (Волков И.В., 1989, с.9), они представляют облицовку деревом стенок могилы и по своим конструктивным особенностям стоят ближе к деревянным склепам, чем к гробовищам. В рамах Сидоровского могильника вплотную к стенкам ямы находятся лишь боковые доски (и то не во всех случаях). Торцевые, как правило, расположены на расстоянии от стен, порой значительном (Кравченко Э.Е., Гусев О.А., Давыденко В.В., 1998, рис.5, 6, 8, 16). Все это сближает рамы Сидоровского могильника 1 с гробовищами-рамами кладбищ салтово-маяцкой культуры (Плетнева С.А., 1981, с.71; 1998, с.255; Плетнева С.А., Николаенко А.Г., 1976, с.281, 282, рис.2, 4, 5; Баранов И.А., 1990, с.121, 126, 127, рис.43, 1-2 и др.).

Что же касается третьего возражения, то степень изученности данного памятника была действительно недостаточной. До работ, проводимых на нем экспедициями Донецкого областного краеведческого музея (далее ДОКМ), исследования объекта ограничивались небольшими по объему раскопками 1971 г., в процессе которых шестью раскопами, расположенными на различных участках памятника, была вскрыта площадь около 200 кв. м. (Михеев В.К., 1985, с.19). В связи сэтим в 2000 г. средневековая экспедиция ДОКМ объектом исследования избрала, собственно, городище.*

При исследовании Сидоровского городища в 2000 г. был обнаружен информативный археологический материал. Он, в сочетании с данными, полученными в результате многолетних осмотров объекта, сбора на нем подъемного материала, охранных раскопок 1998 г., позволяет получить определенное представление о данном памятнике. Целью настоящей работы является введение в научный оборот всего комплекса данных о Сидоровском городище, имеющихся в распоряжении авторов, позволяющих существенно расширить наши сведения об этом памятнике (накопленных в период времени от исследований городища 1971 г., проведенных В.К.Михеевым, до 2000 г.). Центральное место среди них принадлежит материалам раскопок, произведенных на объекте в 2000 г.

Исследования 2000 г. на Сидоровском городище

Работы 2000 г. были сосредоточены на примыкающей к селу северо-восточной части мыса Сидоровского городища (рис.1, 2), т.е. на том участке памятника, который, по мнению исследователей, имел укрепления (Михеев В.К., 1971; 1985, с.19). Здесь были заложены два раскопа, один из которых находился на жилой части (на плато) (раскоп 2, площадь 875 кв. м), а другой (раскоп 1, площадь 140 кв. м) – на краю склона, идущего с Малого Городища к Среднему Яру (рис.2). Этот яр, по мнению исследователей, отделял укрепленную часть памятника от селища (у местных жителей называется Большое Городище) (Михеев В.К., 1985, с.19). Кроме них, на западной оконечности городища, у линии внутренних укреплений, там, где В.К.Михеевым были обнаружены погребения могильника, был заложен небольшой раскоп общей площадью 35 кв. м (раскоп 3).

Раскоп 2. Комплекс сооружений гончарной мастерской

Особый интерес представляют объекты, вскрытые раскопом 2, разбитым на пахотном поле (в 100 м к юго-востоку от раскопа 1) (одно погребение, два гончарных горна, котлованы трех помещений и 19 хозяйственных ям) (рис.3). Обнаруженные здесь археологические комплексы составляют две большие группы, одна из которых сконцентрирована в западной (пом.4, хоз. ямы 4-6, 8,12-14, 18), а другая – в восточной (пом.2, 3, горн 2, хоз. ямы 1-3, 7, 9, 10, 11, 15-17, 19, а также хоз. ямы 1, 3 и, возможно, 2, раскопанные в 1998 г.) частях раскопа. К западной части относятся и хозяйственные комплексы, вскрытые раскопом 1 (хоз. ямы 1-6). В пользу этого свидетельствует абсолютная идентичность керамического, в том числе амфорного, материала в заполнении сооружений обоих раскопов, наличие в них, наряду с однотипными причерноморскими амфорами, фрагментов кувшинов с плоскими ручками, отсутствие случаев прямой стратиграфии как среди объектов, вскрытых раскопом 1, так и среди объектов, вскрытых раскопом 2, а также наличие в хоз. яме 3 (раскоп 1) и пом.4 (раскоп 2) фрагментов одного сосуда (трехручного кувшина). Вышесказанное свидетельствует в пользу того, что обе группы объектов, раскопанных в 2000 г., представляли синхронные жилищно-хозяйственные комплексы. Функционировали они, скорее всего, непродолжительный промежуток времени, о чем говорит малая толщина культурных напластований (на участках, где они сохранились, слой с находками не превышал 20-30 см), небольшое количество комплексов и отсутствие случаев прямой стратиграфии. Восточная группа представляла жилые производственные и хозяйственные сооружения гончарной мастерской. Ремесленникам принадлежали, по-видимому, и объекты западной группы сооружений. В пользу последнего может свидетельствовать как факт находок железных шлаков почти во всех комплексах западной части раскопа 2, так и ситуационное расположение обоих комплексов, примыкающих к могильнику. Обычай размещать мастерские, а иногда и жилища ремесленников, связанных с “огненной профессией”, у кладбищ или на старых заброшенных кладбищах уходит своими корнями в глубокую древность. На отдельных территориях, в том числе и в непосредственной близости от рассматриваемой нами (на Харьковщине), он дожил до этнографической современности (Пошивайло О., 1993, с.47, 51-53). В свете вышесказанного, расположение вскрытых нами ремесленных комплексов именно на этом участке памятника, а также факт наличия в двух из трех раскопанных здесь жилищ следов обрядовых действий (описание дается ниже) вполне объясним.

Рис. 4. Сидорово 2000. Раскоп 2. 1, 2 – помещение 2; 3-5 – помещение 4.	Рис. 5. Сидорово 2000. Помещение 3. 1 – общий план помещения; 2 – разрез по линии Б-Б1; 3 – разрезы ям 1, 2, 3 в котловане постройки.	Рис. 6. Сидорово 2000. Помещение 3. 1 – гончарный горн 1; 2 – разрез котлована помещения А-А1; 3 –подъемный материал; 4, 5 – разрезы горна Б-Б1 и А-А1.

Описание сооружений, вскрытых раскопом 2, представляется необходимым начать с его помещений.

Все они представляли собой небольшие полуземлянки бесстолпной конструкции, углубленные в грунт на 0,9- 1,2 м.

Помещение 2 (рис.4). Котлован полуземлянки имел прямоугольную форму (4,7x3,5 м; глубина до 1 м) и был ориентирован длинной осью по линии С - Ю. Вдоль восточной и северной стен находился материковый уступ. Отопительное сооружение представлено овальным очагом в центральной части котлована, у северного и южного края которого имелись две столбовые ямки. Вход не сохранился, и место расположения его не ясно. В глинистом заполнении котлована было обнаружено небольшое количество находок, представленных, в основном, фрагментами причерноморских амфор и рифленых гончарных горшков. На дне был найден мелкий фрагмент стенки стеклянного сосуда.

Помещение 4 (рис.4). Располагалось в северо-западной части раскопа 2. Представляло собой полуземлянку прямоугольной формы (4x3,5 м; глубиной до 1,1 м от современной поверхности, далее – СП), ориентированную стенами по линии ССВ - ЮЮЗ. Вдоль восточной, западной и южной стенок котлована имеются возвышения. В помещении 4 было два очага: круглый (у восточной стенки) и квадратный в центральной части. Пристенный очаг был завален кусками мела, часть которых имела следы воздействия огня. О наличии печей-каменок в жилищах салтово-маяцкой культуры (как на территории лесостепи, так и в степной зоне) неоднократно сообщалось исследователями (Чернигова Н.В., 1998, с.52-58; Апареева Е.К., Красильников К.И., 2001, с.297-301). То есть подобного вида отопительные сооружения зафиксированы как к северу, так и к югу от участка, на котором располагается рассматриваемое нами поселение. Тем не менее, характер сохранившихся в пом.4 остатков, по нашему мнению, не дает возможности рассматривать пристенное отопительное сооружение этой постройки как печь-каменку. Скорее всего, зафиксированная нами конструкция являлась каменной выкладкой-ограждением пристенного очага, предохранявшей располагавшуюся рядом с ней деревянную стену от возгорания (Афанасьев Г.Е., 1987, с.60). Очаги с подобными конструкциями известны на лесостепных памятниках сал-тово-маяцкой культуры (Винников А.З., 1984, с. 115, табл.2,3; Шрамко Б.А., 1962, с.69); там же известны постройки с двумя очагами, близкие описанной (Афанасьев Г.А., 1987, с.63). Интересным представляется факт, что единственное помещение, исследованное В.К.Михеевым на Сидоровском городище, в качестве отопительного сооружения имело “печь-каменку” (Михеев В.К., 1985, с. 19-20, рис.4, 4).

Особый интерес представлял очаг в центральной части пом.4. Он имел квадратную форму. Здесь следует отметить, что, собственно, участок с сильно обожженной поверхностью был овальным; на остальной части поверхности очага находился слой древесных углей, лежащий на слабо (до 1-2 см) прокаленном грунте. На отопительное сооружение была поставлена вверх дном нижняя часть груболепного пифоса, сверху придавленная меловыми камнями. На дне и стенках сосуда прослежен слой углисто-смолистой массы мощностью до 4-5 см (рис.4). Преднамеренность установки указанного предмета на очаг очевидна. Об этом свидетельствуют и его положение, и расположение непотревоженных камней на дне сосуда. Создается впечатление, что в указанном разбитом сосуде что-то сожгли, а затем, перевернув, накрыли им центральную часть очага. Учитывая символику разбитого (Пошивайло О., 1993, с.40, 257, 307, 309), и перевернутого сосуда (Пошивайло О.,1993, с.283, 306), вылитого на очаг его содержимого (Пошивайло О., 1993, с.237), характер расположения данного комплекса в жилище (в центре помещения, на очаге), указанный объект можно отнести к разряду помещений со следами обрядовой деятельности, связанными с оставлением жилища. Следы подобных обрядов прослежены на поселениях эпохи бронзы (Горбов В.Н., Мимоход Р.А., 1999, с.25, 26).

Помещение 3 (рис.5) находилось в западной части раскопа и представляло собой жилую полуземлянку (глубина 110 см от СП), бывшую одновременно гончарной мастерской. Полуземлянка имела неправильную подпрямоугольную форму размером 4,8x3,4 м и была ориентирована сторонами по линии ССВ-ЮЮЗ. Вход, в виде узкого коридора (длина 2,4 м), примыкал к южному углу котлована. При входе находилась невысокая ступенька, справа от которой была столбовая ямка (d 20, глубина 30 см), единственная во всем котловане. На дне пом.З обнаружены две неглубокие ямы. Одна (я.2) находилась в ЮЮЗ углу помещения. Она имела овальную форму (d 0,9-1м) и была заполнена красноватой глинистой массой. Фиксировалась с уровня пола помещения, в который была углублена на 4-5 см. Вторая яма, находящаяся ближе к ССВ углу котлована, имела подовальную форму, размерами 0,9-1,2 м, была углублена в дно не более, чем на 5 см. Заполнение ее обычное, глинисто-гумус-ное, не отличалось от заполнения придонной части котлована. Отопительное сооружение – очаг неправильно-овальной формы с углубленной прямоугольной центральной частью – находилось ближе к центру котлована, почти напротив входа в помещение. Восточная стена котлована пом.З имела подтреугольный выступ 2,8x1 м, который завершался горном 1. Вне сомнений, котлован пом.З и горн 1 представляли собой единый комплекс. О последнем свидетельствуют одинаковый уровень дна котлована в восточной и других его частях, абсолютно идентичный характер заполнения восточной, южной и западной частей котлована, наличие на дне пом.З и в заполнении горна 1 фрагментов одних и тех же сосудов.

Горн 1 (рис.6) имел почти круглую форму, диаметром до 1 м. Устье овальной топочной камеры горна (1x1,2 м) располагалось на уровне пола пом.З и хорошо фиксировалось благодаря прокаленности грунта до коричневато-красного цвета. Топочная камера находилась ниже уровня пола пом.З на 35 см и была вырезана в материковой глине вместе с сохранившейся частью свода. Перемычка между топочной и обжигательной камерами достигала толщины 15 см и была прокалена до ярко-красного цвета. Она имела семь продухов-люфтов (шесть по периметру и один в центре), диаметр которых достигал 6-8 см. Обжигательная камера сохранилась на высоту 40 см. Свод не сохранился. Стенки горна были прокалены до 10-12 см. В целом, горн 1 представляет собой тип гончарных горнов (двухъярусных, без опорного столба, вырубленных в материковом грунте), широко представленный на памятниках салтово-маяцкой культуры и смежных с ней территорий (Ляпушкин И.И., 1958, с.331-334; Красильников К.И., 1976, с.267-278; 1980, с.60-69; Афанасьев Г.Е., 1987, с.83-86; Колода В.В., Колода Т.А., 2000; Смиленко А.Т., 1988, с.73-78). Расположение горна, примыкающего к жилому помещению, встречается редко, но не является необычным для салтовских памятников. Так, подобный горн с остатками котлована мастерской был обнаружен А.Г.Николаенко на Ютановском селище (Афанасьев Г.Е., 1987, с.83-84). Показательно, что длина полуземлянки, к которой примыкала указанная обжигательная печь, была 4 м (т.е. идентична описанной нами). Известны жилые полуземлянки с пристроенными к ним гончарными горнами и на древнерусских памятниках более позднего времени (XII-XIII вв.) (Гончаров В.К., 1950, с.52, 53, 117).

Рис. 7. Сидорово 2000. Гончарный горн 2. План, разрез.	Рис. 8. Сидорово 2000. Раскоп 1. 1 – общий план раскопа; 2 – хоз. яма 4; 3 – хоз. яма 6.

Горн 2 (рис.7). Располагался к югу от пом.З и горна 1. Его предпечная яма, имеющая мусорное заполнение, первоначально фиксировалась в полевой документации как хоз. яма 1. Она была круглой формы и в верхней части достигала диаметра 1,5 м. Книзу яма колоколообразно расширялась. У дна ее диаметр составлял 2-2,1 м. Подтрапециевидное устье топочной камеры находилось в северной части предпечной ямы горна. Топочная камера, вырубленная в материковом грунте, имела каплевидную, почти круглую, форму (до 1,3 м в диаметре). Стенки прокалены на 10-15 см. Она находилась немного ниже уровня предпечной ямы (на 10 см). К северной части дно топочной камеры несколько повышалось. Топочную и не сохранившуюся обжигательную камеру горна 2 разделяла мощная перемычка (до 50 см толщиной) с семью круглыми продухами-люфтами, из которых шесть находились по периметру, а один – в центральной части. Диаметр их достигал 6-9 см.

Особый интерес представляют стратиграфические наблюдения за комплексом сооружений гончарной мастерской. Так, предгорновая яма горна 2 имела двухслойное заполнение. В нижней части – это золисто-углистая линза с фрагментами сосудов, в том числе и необожженных (рис.21, 6). Там же найдены два донышка с клеймами (типа рис.34, 4), идентичными находкам из горна 1. Этот слой перекрывала стерильная глинистая линза мощностью 0,1-0,2 м, выше которой шло заполнение хоз. ямы, содержащее фрагменты тех же сосудов, что и на дне пом.З. Керамический брак (фрагменты необожженных сосудов), найденный в заполнении обоих горнов, представлен обломками горшков и маленьких горшочков с полосчатым рифлением, крышек, лощеных горшков с петлевидными ручками и кувшинов. Сопоставление фрагментов обожженной и необожженной посуды свидетельствует, что основная часть керамики раскопа является продукцией указанной мастерской.

Двухслойным было и заполнение пом.3. В придонной части шла тонкая прослойка с включениями углей, мелких костей животных и фрагментов керамики. Выше нее находилась стерильная глинистая линза мощностью 0,1-0,3м – слой, образовавшийся после запустения помещения. На эту прослойку был положен погребенный подросток, после чего котлован засыпали мусором. Показательно, что среди найденного в заполнении котлована керамического материала, было обнаружено 5 донышек от горшков с клеймами, идентичными обнаруженным в заполнении горнов и в близлежащих хозяйственных ямах. Всего в раскопе найдено 15 таких клейм (из 18, найденных нами на памятнике; рисунки двух клейм из подъемного материала см. на рис.44, 1, 3). Вероятно, этот тип являлся клеймом данной гончарной мастерской, три этапа функционирования которой представляют раскопанные в 2000 г. археологические комплексы.

Согласно стратиграфическим наблюдениям, на исследуемом участке первоначально функционировал горн 2. Через некоторое время рядом с ним построили помещение мастерской с горном 1, бывшее одновременно и жилой постройкой. Судя по расположению и наличию в заполнении идентичных клейм, оба горна относились к одной мастерской. Какое-то время они функционировали вместе, а затем горн 2 забросили, и его предпечная яма стала использоваться жителями пом.З в качестве мусорной. Через некоторый период времени мастерская с горном 1 прекратила существование. В обвалившемся котловане помещения мастерской было произведено погребение, после чего он использовался как сбросная яма.

Погребение, произведенное в заброшенном котловане пом.З, представляет особый интерес. Скелет был уложен головой на СВВ в скорченном положении на левом боку с согнутыми в локтях руками (рис.5). Близкую позу (скорченно на правом боку с восточной ориентировкой) имело погребение в мастерской у с.Подгаевки, также произведенное после того, как она была оставлена (Красильников К.И., 1976, с.277, 278, рис.6). По нашему мнению, указанные погребения, совершенные в заброшенных гончарнях, имели обрядовое значение. В пользу последнего свидетельствуют как необычность мест, на которых они были произведены, так и отношение обоих помещений к разряду жилищ, хозяева которых были связаны с “огненной профессией” (Пошивайло О., 1993, с.51 - 53, 56, 57). После запустения пом.3 мастерская продолжала работать. В пользу этого говорит факт наличия в заполнении котлована керамических клейм, идентичных обнаруженным в горнах и на дне постройки. Абсолютная близость форм и типов посуды, системы орнаментации обожженных и необожженных сосудов, найденных в горнах, на дне пом.3 и в заполняющей котлован заброшенной постройки свалке, свидетельствуют, что мусор выбрасывали из какого-то одного помещения, не попавшего в площадь раскопа. Функционирование этого помещения представляло собой еще один этап работы все той же гончарной мастерской.

Как писалось выше, комплекс гончарной мастерской, раскопанный на Сидоровском городище, представляет значительный интерес. Обнаруженные здесь горны по своей конструкции имеют близкие аналоги среди горнов салтово-маяцкой культуры как в степной (ст. Суворовская, с.Подгаевка), так и в лесостепной зонах (Роганинский комплекс, Ютановское селище, Столбище I и II). В степи горны близкой конструкции используются вплоть до koh.XIV в. (Перевозчиков В.И., 1990, с.117 - 124, рис.1, 2; Гудименко И.В., Перевозчиков В.И., 1993, с.161-163, рис.1; Галкин Л.Л., 1975), а в Средней Азии они доживают до этнографической современности (Екимова В.В., 1959, с.357-359). Интерес представляет факт, что комплекс одновременного сидоровской мастерской двора гончара, раскопанный А.Т.Смиленко в балке Канцерка (у с.Любимовка), также, как и сидоровский, состоял из двух жилищ, двух гончарных горнов и серии ям-хранилищ (Смшенко А.Т., 1969, с.167). Отличие заключалось в конструкции горнов Канцерки, имевших как и горны, обнаруженные в Саркеле, расположенный в топке сооружения столб, подпиравший свод. С.А.Плетнева считает, что указанная деталь конструкции горнов обусловлена ранним периодом их функционирования (до 30 гг. IX в.) (Плетнева С.А., 1996, с.78). Вне сомнений, горны Сидоровского городища относятся к более позднему времени. В целом, сидоровская гончарная мастерская является первым комплексом такого рода на территории Донецкой области и заполняет территориальную лакуну между исследованными ранее лесостепными и степными памятниками, связанными с гончарным производством салтово-маяцкой культуры.

Примыкающие к постройкам раскопа 2 хоз. ямы можно разделить на несколько типов. Часть из них представлена небольшими ямами неправильной формы, конусообразного в поперечном разрезе сечения. Глубина их достигает 1-1,2 м. Заполнение таких ям, содержащее большое количество золы, угольков, мелких колотых костей животных, свидетельствует, что они использовались в качестве помойных. К их числу относятся хоз. ямы 2-4. Вторая группа представлена глубокими ямами (глубина достигает 2 м), зачастую имеющими колоколообразное расширение в придонной части. Заполнение в большинстве случаев глинистое или глинисто-гумусное. Иногда эти ямы содержат очень мало находок, иногда же в них попадаются содержащие материал золистые прослойки. По всей видимости, указанные ямы являлись погребами — хранилищами, хотя вполне возможно, что часть их, особенно расположенные вблизи кладбища на склоне, могли служить колодцами для выборки глины, используемой гончарами для производственных нужд. Некоторые из таких ям в дальнейшем засыпались мусором. Так, в качестве помойной использовалась колоколообразная яма 17; так же использовалась пред-топочная яма горна 2 (хоз. яма 1). В качестве свалки использовали и котлован гончарной мастерской (пом.З), после того, как постройка была заброшена.

Раскоп 1 был разбит на правом склоне Среднего Яра. При этом, южная часть его выходила на край плато Малого Городища, а северная – спускалась вниз по склону. Разбивка раскопа именно таким образом ставила своей целью проследить наличие и характер оборонительных линий, которые должны были находиться на данном участке. Вопреки ожиданиям, никаких фортификационных сооружений на площади раскопа обнаружено не было. Вдоль края плато был расчищен ряд хозяйственных ям (№№ 1-6). Одна из них (хоз. яма 3) содержала фрагменты сосудов, обнаруженных на дне котлована пом.4, располагавшегося в 80 м от нее на территории раскопа 2.

Отсутствие в раскопе 1 каких-либо оборонительных сооружений и наличие на площади раскопа 2 производственных комплексов свидетельствует в пользу того, что территория, на которой были разбиты раскопы, в черту укреплений не входила, а относилась к посадской части памятника. Об этом говорит и ряд других фактов:

1. Старая дорога, идущая по эскарпированному восточному склону холма, на котором расположено Малое Городище, заканчивается, не доходя до Среднего Яра. Эскарп прерывается на идущей с плато балке и более не фиксируется (фото.1; рис.1). Причем к северу от этой балки, на уровне эскарпа, были обнаружены остатки полуземлянки (пом.1) и две хозяйственные ямы (хоз. ямы 1э и 2э), что свидетельствует о заселенности этого участка (рис.2).
2. К западу от указанной балки, у кромки леса, В.К.Михеевым была найдена “траншея”, заполненная салтовской керамикой (Михеев В.К., 1985, с.20). Скорее всего, это были остатки от линии укреплений, защищавшей городище с севера. Фиксируется эта линия и в лесу, где она идет вдоль склона Среднего Яра и при выходе на распаханную часть памятника теряется. Собственно, в лесу сохранились остатки других фортификационных сооружений, не зафиксированных в 1971 г. Так, от внутренней линии укреплений отходит в Средний Яр вал, известный у местного населения под названием “Валок”. На дне Среднего Яра он исчезает (размыт), однако, на противоположном склоне хорошо фиксируется в виде двух рвов с расположенным между ними валом. Указанная линия поднимается вверх по склону, выходит на плато Большого Городища и далее визуально не прослеживается. Интерес представляют две древние дороги. Одна из них при косых лучах солнца хорошо видна на склоне Сидоровского Яра, ограничивающего городище с юга. Дорога расположена на противоположном от городища склоне (северная экспозиция). Сначала она идет параллельно памятнику, а затем поворачивает в яр. Напротив этого места склон городища прорезан глубоким древним яром, один из склонов которого имеет подрезку, являющуюся по сути продолжением описанной выше дороги, врезанной в склон. Еще одна древняя дорога фиксируется к ЮЗ от памятника. Она огибает прилегающее к городищу урочище, носящее у местного населения название Макартет. Последнее представляет собой яр овальной формы, в центре которого имеется курганообразное возвышение с перемычкой, соединяющей его с одним из склонов, и далее дорога спускается вниз в Сидоровский Яр по направлению к склону городища. По свидетельству местных жителей, в прежние времена продолжение этой дороги фиксировалось на склоне. Нанесение на схему остатков рвов, валов, эскарпов, древних дорог показывает следующую картину расположения оборонительных сооружений на памятнике (рис.1). Приведенные в данной статье данные являются предварительными, и уточнение их требует масштабных дополнительных исследований. Тем не менее, даже нынешнее состояние наших знаний свидетельствует, что система оборонительных коммуникаций Сидоровского городища была намного сложнее, чем представлялось ранее (Михеев В.К., 1985).

На прилегающем к плато Малого Городища склоне Среднего Яра раскопом 1 были обнаружены погребения могильника (далее могильник 2).

О наличии кладбища на этом участке ранее известно не было. В 1971 г. В.К.Михеев определял местонахождение могильника памятника в пределах первой линии укреплений на западной оконечности городища (Михеев В.К., 1985, с.20). По нашему мнению, вскрытые им в 1971 г. погребения не являются стационарным кладбищем, а представляют небольшую группу могил, произведенную в пределах жилой черты памятника в связи с какими-то экстремальными условиями, например, во время осады. В пользу этого свидетельствуют относительно небольшая глубина большинства погребений, малое количество могил, вскрытых в пределах довольно большого раскопа, а также факт, что в небольшом раскопе 3, прирезанном к раскопу 1 1971 г., не было обнаружено ни одного погребения. Подобные могильники, находящиеся на территории городищ, внутри (и вблизи) линии укреплений, известны на средневековых, в частности, древнерусских памятниках (Довженок В.Й., Гончаров В.К., Юра Р.О., 1966, с.67-68). Кладбища, где хоронили в мирное время, вероятно, располагались на прилегающих к плато памятника участках, непригодных для жизни (склонах балок), которых на этой территории было более чем достаточно. Именно в таких местах и находились могильники 1 и 2.

Информация о наличии на склоне древнего кладбища поступила от местных жителей. В 80 гг. XX в. здесь проложили грунтовую дорогу, которая южной частью прорезала правый склон яра. Во время земляных работ были обнаружены человеческие кости. Находили их и в дальнейшем при выборке глины для хозяйственных нужд. В 1989 г. В.К.Грибом (в то время научным сотрудником ДонГУ) и одним из авторов – В.В.Давыденко на обнажениях у южного края полотна дороги были расчищены несколько погребений (погр.9-11). Две могилы были разрушены во время хозяйственных работ в 50 м к СЗ от указанного участка. Весной 1998 г. в 200 м к В от описанной дороги талыми водами было вымыто еще одно погребение, которое из-за дальности расположения скорее всего не имело отношения к указанному могильнику. Как видим, в свете имеющихся данных, выяснить общую площадь могильника 2 проблематично. Вне всяких сомнений, он не имел ничего общего с обнаруженными В.К.Михеевым в 1971 г. погребениями. Кладбище занимало лишь часть склона Среднего Яра. Промоины на склоне и другие обнажения грунта свидетельствуют, что северная граница могильника проходила близ дна яра, который в древности, скорее всего, был обводнен. Северо-западную границу, вероятно, определяет местонахождение двух разрушенных погребений. Насколько далеко простиралось кладбище на восток неясно. В целом, наиболее вероятно, могильник 2 занимал мысообразный выступ склона правого берега Среднего Яра, не выходя при этом на плато, где находилась жилая часть памятника. Судя по всему, погребения были и на противоположном (северном) склоне, где местные жители во время земляных работ неоднократно находили человеческие кости. Вышесказанное свидетельствует, что локализация кладбищ Сидоровского городища, как и выяснение точных их размеров, требует дополнительных исследований. До проведения их можно сказать, что могильник 2, по-видимому, занимал значительную площадь и был не меньше могильника 1 (предполагаемые границы предлагаются на рис.2).

Раскоп 1

Раскоп 1 2000 г. (рис.8) был разбит так, что его северная часть примыкала к южному краю дороги. Это позволило объединить в площади одного раскопа участки, на которых находились ранее вскрытые и вновь найденные могилы, и проследить характер расположения и плотность погребений на данной части кладбища. Стратиграфическая ситуация на раскопе 1 была следующая: практически по всей его площади сверху находился слой дерна, мощностью до 15 см, нарушенный лишь вблизи дороги. Ниже дернового слоя в западной и южной частях раскопа находился слой намыва (гумуса с включением мелких линз глины). Он содержал небольшое количество мелких фрагментов керамики салтово-маяцкой культуры и измельченных костей животных. Мощность этого слоя не превышает 30 см. Он непосредственно переходит в глинистый материк, с которым имеет четко выраженную границу. Ближе к северному краю раскопа ситуация меняется. На уровне квадратов ГД-13 и далее глинистые включения исчезают, слой намыва сменяется слоем гумуса. Здесь резкой границы между верхними слоями (дерн 10 - 15 см и гумус до 30 см) и материком нет. С уровня 40-45 см слой гумуса постепенно светлеет, плавно переходя в глинистый материк (уровень – 60-70 см от СП). Указанные отличия, нам представляется, обусловлены проводившейся на краю плато в перв. пол.ХХ в. срезкой грунта или просто связаны со смывом гумусного слоя в верхней части склона.

Как указывалось выше, в раскопе 1 были обнаружены погребения могильника 2 и хозяйственные комплексы, относящиеся к жилой части памятника. Последние представлены хозяйственными ямами 1-6.

Хозяйственные комплексы раскопа 1

Хозяйственная яма 1 имела неправильную форму и мешаное глинисто-гумусное заполнение. Эта довольно глубокая яма (-130 см от СП) практически не содержала археологического материала. Находки из нее представлены небольшим количеством мелких костей животных и измельченных фрагментов керамики салтово-маяцкой культуры. Яма фиксировалась на бровке раскопа с уровня – 30 см от СП.

Мало материала содержала и хозяйственная яма 2. Ее сохранившаяся часть имела круглую форму и колоколовидное расширение у дна. В глинистом заполнении на разных уровнях находилось небольшое количество фрагментов керамики, основная часть которых представлена фрагментами лепного горшка с рифленым корпусом, орнаментированного по срезу венчика оттисками косо поставленного гребенчатого штампа (рис. 12, 1). Тесто сосуда содержало примесь шамота. На дне ямы (-130 см от СП) имелся тонкий слой древесных угольков.

Хозяйственная яма 3 находилась к ЮЮЗ от хоз. ямы 2. Уровень ее впуска (нижняя часть слоя намыва) прослеживается на бровке благодаря характерному заполнению (осветленный глиной гумус с линзами глины, насыщенный угольками, фрагментами керамики, колотыми костями животных). На дне (-115 см от СП) два пятна древесных углей. В заполнении ямы были обнаружены фрагменты гончарных рифленых горшков, один из которых имел на дне рельефное клеймо (рис. 12,4), аналогичное клеймам Роганинского комплекса, относящимся ко 2-й пол IХ-X в. (Колода В.В., Колода Т.А., 2000), и амфор (типа рис.24, 1; 25, 2). Одна амфора имела следы вторичного использования. У нее было отбито горлышко и ручки, затем на месте излома заглажена поверхность, а на месте ручек просверлены отверстия для веревки-дужки (рис.25,1). Таким образом, предмет можно было использовать в качестве ведра. Подобный способ вторичного использования амфор зафиксирован С.А.Плетневой на Таманском городище (Плетнева С.А., 1963, с.52). Значительная часть содержимого ямы представлена фрагментами разнотипных кувшинов. Один из них – небольшой узкогорлый кувшин с носиком-сливом, украшенный пролощенными стреловидными фигурами (рис. 17, 7). Серия обломков принадлежала двуручному кувшину, украшенному пролощенным орнаментом (рис. 15, 1). Тесто сосуда имеет сильную примесь песка. Особый интерес представляет наличие в комплексе фрагментов крупного трехручного кувшина (рис.14,1), по форме, размерам и орнаментации близкого кувшину из наземной постройки IV Карнаухов-ского поселения (Ляпушкин И.И., 1958, с.283, рис.26). Основная часть обломков этого сосуда лежала на дне котлована помещения 4. Среди предметов в заполнении ямы на уровне -60 см найдена голубая пастовая бусина с белыми глазками, близкая находкам с памятников салтово-маяцкой культуры (рис.36, 4) (Пьян-ков А.В., 1990, с.162, рис.51, 31; Семенов-Зусер С.А., 1952, рис.4 и др.).

Хозяйственная яма 4 (рис.8, 2) имела круглую форму и глинистое заполнение. Фиксировалась она прямо из-под гумусного слоя. В заполнении найдено небольшое количество вещественного материала, представленного измельченными костями животных и фрагментами горшков.

Хозяйственная яма 5 имела почти круглую, а в нижней части овальную форму. Глинистое заполнение ямы фиксировалось из-под слоя гумуса. Небольшое количество находок представлено мелкими фрагментами керамики и колотыми костями животных.

Около крайней северной ступеньки ямы расположено погребение 4. На этом погребении обрывается ряд могил, идущих вдоль верхнего склона края яра (рис.8, 1).

Могильник 2

Погребение 1 (рис. 10, 3). Произведено в яме под-прямоутольной формы, вытянутой длинной осью по линии ССЗ-ЮЮВ. Яма имела узкую глубокую камеру и заплечики вдоль длинных сторон. О наличии деревянного перекрытия свидетельствуют остатки древесины в ее заполнении. Верхняя часть скелета уничтожена срезкой, тем не менее, положение восстанавливается. Судя по сохранившимся костям, погребенный лежал с разворотом на правый бок. Правая рука вытянута вдоль туловища, левая слегка согнута в локте. Кости кистей находятся у головки бедренной кости правой ноги. Ноги вытянуты, лежат параллельно друг другу. Инвентаря нет.

Рис. 9. Сидорово 2000. Могильник 2. 1 – погр.2; 2 – погр.4; 3 – погр.З; 4 – погр.6; 5 – погр.5.	Рис. 10. Сидорово 2000. Могильник 2. 1 – погр.8; 2 – погр.1; 3 – погр.1; 4 – южная бровка квадратов ЕЖ 18.

Погребение 2 (рис.9, 1). Произведено в яме с заплечиками вдоль длинных сторон и южной стенки. Прямоугольная яма ориентирована по линии ССЗ-ЮЮВ. Могила имела продольное деревянное перекрытие, которое фиксируется по остаткам досок в заполнении погребальной камеры. Судя по остаткам погребения, уничтоженного срезкой, скелет взрослого человека лежал с разворотом на правый бок. Судя по сохранившимся костям, возможно, правая рука была вытянута вдоль туловища, левая, вероятно, была согнута в локте под прямым углом. Кости кистей лежат вместе. Инвентаря нет.

Погребение 3 (рис.9, 3). Произведено в подпрямоугольной яме с заплечиками вдоль длинных сторон, ориентированной по линии ССЗ-ЮЮВ. Скелет лежал на правом боку, черепом опирался на специально оставленный материковый уступ. Правая нога слегка согнута в коленном суставе, ее берцовые кости пересекают берцовые кости левой ноги. Руки вытянуты вдоль туловища (правая под костями скелета, левая над ними). Безынвентарно.

Погребение 4 (рис.9,2). Произведено в узкой яме с заплечиками вдоль длинных стен, ориентированной длинной осью по линии СЗ-ЮВ. Скелет взрослого человека лежал в камере вытянуто на спине. Голова погребенного находилась на материковом уступе. Вдоль СВ стенки шел небольшой подбой, в котором находились кости левого плеча погребенного. Череп лежал на правом боку, лицевой частью на 3. Руки вытянуты вдоль туловища, кости левой лежали под костями таза. Инвентаря нет.

Погребение 5 (рис.9, 5). Детское. Из-за малой глубины заплечики могилы не прослежены. Камера имела прямоугольную форму и была ориентирована длинной осью на ССЗ. Судя по сохранившимся костям, грудной ребенок был уложен на правый бок со слегка согнутыми в коленных суставах ногами. Инвентаря нет.

Погребение 6 (рис.9, 4). Детское. Из-за малой глубины зафиксирована только погребальная камера, сильно поврежденная кротовинами. Скелет полностью растащен грызунами. Ясно, что череп лежал в СЗ части могилы. Инвентаря нет.

Погребение 7 (рис. 10, 2). Произведено в яме с заплечиками вдоль длинных сторон, ориентированной длинной осью по линии ССЗ-ЮЮВ. В камере сохранились остатки от плашек поперечного перекрытия. Скелет лежал на правом боку. Череп находился на материковом уступе. Левая рука согнута в локте под острым углом. Кости кисти лежат на грудной клетке. Правая согнута в локте под тупым углом, кистью – у Юз стенки. Кости ног и таза лежали на правом боку. Обе ноги были согнуты под тупым углом в коленных суставах. Между СВ стенкой и коленями находились ключица и шейные позвонки погребенного, вынесенные туда грызунами. Безынвентарно.

Погребение 8 (рис.10, 1). Произведено в яме подпрямоугольной формы, с заплечиками вдоль длинных сторон и элементами подбоя вдоль северной стены. Яма имела продольное деревянное перекрытие. Скелет лежал на правом боку с завалом на живот. Руки, вероятно, первоначально были вытянуты вдоль туловища и лежали вместе. Левая нога вытянута, бедренной костью пересекает правую, которая согнута в коленном суставе. Череп расположен на материковом уступе. Безынвентарно.

Погребение 9. Произведено в яме с заплечиками. Северо-западная часть могилы и часть скелета погребенного (череп и плечевые кости рук) уничтожена срезкой. По сохранившимся костям поза погребенного восстанавливается полностью. Скелет лежал с разворотом на правый бок. Кости рук и ног вытянуты вдоль туловища. Могила имела перекрытие из поперечных деревянных плашек, уложенных на заплечики. Остатки его зафиксированы на заплечиках и в заполнении погребальной камеры.

От ям погребений 10 и 11 сохранились нижние части камер, в которых находились кости ног. Судя по их положению, скелеты были уложены на правый бок либо с полуразворотом вправо.

Погребальный обряд могильника 2 ярко свидетельствует о конфессиональной принадлежности населения, которое его оставило. Захоронения здесь, как и на ранее исследовавшемся могильнике 1, произведены по мусульманскому канону (Хисматуллин А.А., Крюкова В.Ю., 1997; Яблонский Л.Т., 1975; Халикова Е.А., 1976). В целом, эти два кладбища имеют настолько много сходства, что можно с уверенностью говорить об их одновременности. Они примыкают к посаду памятника. Единственной формой погребального сооружения на обоих могильниках является яма с заплечиками. Абсолютно идентичны типы перекрытия могильных ям. Почти во всех (если не во всех) погребальных камерах, в западной части оставлены материковые уступы, на которые опиралась голова погребенного, ряд могил имеет элементы подбоя в коротких и длинных стенках.

Есть и отличия. Так, здесь не зафиксирован один из видов перекрытия камеры погребения: на заплечики положены две поперечные лаги, на которых лежат продольные доски. Не встречено на могильнике 2 и шатровое перекрытие могильной ямы. Впрочем, и на могильнике 1 подобный тип перекрытия зафиксирован лишь в одном из 144 раскопанных погребений (погр.53) (Кравченко Э.Е., Гусев О.А., Давыденко В.В., 1998, с. 123, 125, рис. 10). Не обнаружены и гробови-ща-рамы. Последнее может объясняться как плохой сохранностью древесины в глинистых почвах на могильнике 2, так и тем, что таких гробовищ на сидоровских кладбищах было немного. Так, на раскопанной части могильника 1 их обнаружено всего пять. Более сильное отклонение к северу, наблюдающееся у всех погребений могильника 2, объясняется ориентировкой склона яра, на котором расположено кладбище.

Наблюдения за уровнем впуска описанных комплексов показали, что все ямы впущены либо с уровня предматерика (на тех участках, где он не уничтожен срезками грунта или эрозийными процессами), либо из нижней части слоя намыва (южная часть раскопа). Собственно, все они прослежены почти на одинаковом уровне от СП. Так, хоз. яма 1 прослежена с уровня 30-35 см; яма 2-35 см; яма 3 около 40 см; яма 4 - 35-40 см; яма 5-40 см; яма 6-40 см. С этого же уровня фиксируются и ямы погребений, уровень впуска которых удалось проследить. Так, ямы погребений 7 и 8, находящиеся на непотревоженной срезками части раскопа, прошли через бровку квадратов ЕЖ-18. На ней переход гумусного слоя в предматерик везде был плавным, за исключением участков, на которых располагались могильные ямы. Здесь граница фиксировалась четко за счет более светлого глинистого заполнения могил. Причем, в обоих случаях характер заполнения был одинаков: нижняя часть могильной ямы была засыпана гумусом, верхняя - глиной. Обращает внимание, что и в других могилах на уровне материка заполнение ям фиксировалось очень плохо, зато несколько ниже их контуры хорошо читались в связи с тем, что нижняя часть ям имела гумусную засыпку. Подобное могло происходить, когда при выкапывании могилы гумус и глину складывали отдельно. Причем, при засыпке могилы, в нее вначале бросали гумус, а затем глину. Это могло преследовать две цели: оставление над могильной ямой небольшого глинистого бугорка, а также помещение всей земли, которая была вынута из могильной ямы, обратно в могилу (Хисматуллин А.А., Крюкова В.Ю., 1997, с.87).

В целом, стратиграфические наблюдения говорят о близкой датировке хозяйственных и погребальных комплексов раскопа 1. В пользу этого свидетельствуют и наблюдения за планировкой могильника, а также взаимным расположением погребальных и хозяйственных комплексов раскопа. Так, попавшие в раскоп 1 погребения могильника 2 расположены двумя рядами, вытянутыми вдоль склона яра. Особо интересны могилы верхнего ряда, в который входят погребения 6, 7 и 4. Последнее непосредственно граничит с хоз. ямой 6, при этом не пересекая ее. Судя по конфигурации ямы и характеру ее заполнения, первоначально это было сооружение типа погреба, который затем использовали как помойную яму. В качестве сбросных использовались и хоз. ямы 3, 4 и, возможно, 5. Погребение покойника на свалке свидетельствовало о неуважении к нему и давало право даже на вскрытие могилы в целях перенесения останков на другое место (Хисматуллин А.А., Крюкова В.Ю., 1987, с.99, положение 643/5). В свете этого не удивительно, что у этого участка верхний ряд могил обрывается. Погребение 4 является крайней могилой верхнего ряда. Подобное могло произойти лишь в том случае, если в момент произведения захоронений хозяйственные ямы были видны на поверхности. При этом необходимо добавить, что обнаруженные на территории раскопа окопы времени Великой Отечественной войны визуально не фиксировались.

Таким образом, наблюдения за бровками раскопа, отсутствие случаев прямой стратиграфии между комплексами погребальными, комплексами погребальными и хозяйственными; характерная ситуация, когда ряд погребений подходит вплотную к хозяйственным комплексам и обрывается на них, позволяет прийти к выводу, что могилы и хозяйственные ямы, вскрытые раскопом 1, либо одновременны, либо имели между собой незначительный хронологический разрыв ( не более 1-2 десятилетий). Соответственно, датировка погребений и хозяйственных комплексов раскопа 1 определяется по вещевому материалу, обнаруженному в его хозяйственных ямах, а также в одновременных описываемым комплексах раскопа 2.