«Монгольская латная конница» – историческая реальность или научная спекуляция?

 

В 2010 г. в очередном выпуске сборника «Золотоордынская цивилизация» была опубликована наша работа, посвященная путям формирования золотоордынского комплекса вооружения¹. Данное исследование существенно отличалось от работ других авторов, которые затрагивали этот вопрос ранее, так как основная их масса была построена на результатах изысканий М.В. Горелика. Мы же изначально сознательно пошли по иному пути. Так вышло, что полученный нами результат кардинально отличается от выводов М.В. Горелика.

Статья сразу вызвала массу откликов как со стороны оружиеведов, так и исследователей, специализирующихся на изучении Золотой Орды. Не заставил себя ждать и отзыв М.В. Горелика, которым явилась статья, опубликованная в сборнике по военному делу Золотой Орды, сформированном на основе материалов круглого стола, проведенного в рамках Международного золотоордынского форума в Казани².

К сожалению, эту работу нельзя назвать полноценным ответом, способствующим развитию зарождающейся дискуссии. Начало статьи исследователя является гневным завуалированным обвинением в непрофессионализме автора данных строк. Впрочем, с сожалением приходится констатировать, что М.В.Горелик не раз в своих работах обвинял оппонентов в непрофессионализме, сознательных фальсификациях³и любительщине⁴.

Основная же часть «ответа» М.В.Горелика повествует о том, как исследователь на протяжении трех десятилетий тернистым путем шел к своим выводам, результатом которых стало «открытие» наличия и главенства «латной конницы» в победах монголо-татар в период их Великого завоевания. При этом исследователь даже не удосужился разбором наших аргументов, видимо, по его мнению, наличие «латной конницы» у монголо-татар, которое он выявил ранее, перечеркивает их автоматически. Но что М.В.Горелик вкладывает в термин «латная конница» не совсем понятно. Если исследователь имеет в виду просто воинов, облаченных в доспехи, – это одно, а если тяжеловооруженную конницу, – то это совершенно другое. Известно, что не каждый воин, имеющий доспех, может относиться к тяжелой кавалерии, отличительным признаком которой являются компактные формирования, использующие линейную тактику. Основным приемом тяжеловооруженной конницы был копейный таранный удар.

Несколько характерных работ Михаила Горелика

В то же время, как правило, термин «латы» в современной исторической науке используется при переводе различных зарубежных средневековых источников на русский язык переводчиками, которые не разбираются в оружиеведческой терминологии, таким образом, обозначая разного рода доспехи, указанные в оригинальных текстах. Само же слово «латы» появилось в русском языке в 1-й половине XVII в.; в то время им обозначали западноевропейские кирасы, которые русское правительство закупало в Европе для пеших пикинеров и конных рейтар – формирований, созданных по западноевропейскому образцу. При этом данный термин применялся исключительно для обозначения вышеназванного доспеха. Для пластинчатых доспехов азиатских воинов использовался другой термин – «куяк». А для обозначения кольчатого доспеха применяли термин «панцирь», реже «кольчуга». В документах того времени можно часто встретить одновременное упоминание «лат» и «панцирей»⁵ или одновременное упоминание последних и «куяков»⁶. Это говорит о том, что наши предки четко различали кольчатые доспехи, которые еще частично оставались на вооружении русских воинов в XVII в., и доспехи западных и восточных соседей, тем самым не смешивая разные традиции. Это хорошо прослеживается на примере кольчатого доспеха: так, в Оружейной палате Московского Кремля в описях XVII в. числятся панцири черкасского, московского и немецкого дела⁷. Таким образом, становится очевидным, что использовать определение «латная конница» в отношении воинских формирований монголов, по меньшей мере, не корректно.

Судя по более ранней работе М.В.Горелика, посвященной тактике монголо-татар, исследователь под термином «латная конница» все же понимает тяжеловооруженную конницу, основным тактическим приемом которой был таранный копейный удар⁸. В то же время в последние годы появилось как минимум четыре работы⁹, где авторы показывают, что монголо-татары были сильны как лучники, и именно луку они обязаны своим победам¹⁰. Таким образом, по нашему мнению, назрела необходимость рассмотреть объективность главного тезиса, выдвигаемого М.В. Гореликом, при изучении военного дела Империи Чингиз-хана: наличию «латной конницы» у монголо-татар и ее роли при достижении ими побед, чему, собственно, и посвящена данная работа.

В самом начале своей ответной статьи М.В.Горелик объясняет, что подвигло его на «поиски» латной конницы у монголо-татар: «... автор, зная ситуацию с военным делом у средневековых народов Евразии (т.е. Европы, Азии и Северной Африки), поставил перед собой вопрос: почему у большинства народов на полях сражения господствовала – решала исход боя – конница тяжеловооруженных воинов, а монголы были ею обделены? Тем более, что у всех их соседей и предшественников (выделено нами. - Ю.К.) в течение тысячи лет, предшествовавших Чингиз-хановым подвигам, ядром войска были не просто панцирники на конях, как в Европе, но полноценная латная конница, где броней были покрыты не только люди, но зачастую и лошади». И далее: «Хозяйственно-культурный тип (выделено нами. - Ю.К.) монголов ничего не объяснял – в латной коннице, скажем, авар или древних тюрок никто не сомневался...»¹¹.

Мы не станем касаться первой части заявления, где говорится, что везде в Европе, Азии и Северной Африке исход боя решала тяжелая конница, так как это выходит за рамки нашей работы, но заметим, что данное утверждение на сегодняшний день уже не бесспорно, за исключением Западной Европы¹². Что касается второй части объяснений М.В.Горелика, то из вышеприведенной цитаты видно, что исследователь сначала попытался сравнить реалии предшествующих монголам кочевых культур Центральной Азии. Это видно и из вступления в одной из ранних работ М.В.Горелика: «Благодаря появлению в последние годы работам советских ученых, посвященных военному делу киданей, становится все более очевидным, что военный феномен монголов эпохи Чингисхана не является чем-то изолированным, а соответствует уровню военного дела раннесредневековой Центральной Азии и развивает традиции империи Ляо...»¹³.

На наш взгляд, с этого момента и следует начинать рассмотрение интересующего нас вопроса, так как здесь не все так однозначно. Для наглядности нужно обратиться к хозяйственно-культурному типу монголов и «предшественников» и сравнить их.

В первую очередь обратимся к истории киданей в период становления их Империи. Из «Ляо-ши» («Официальная история династии Ляо») нам известно, что у киданей была достаточно развита металлообработка: «Отец Тай-Цзу (храмовое имя основателя Империи киданей Елюй Амба-гая. - Ю.К.) Сань-ла-ди, сделавшись илицзинь (вождь, контролирующий определенную территорию. - Ю.К.), стал лить деньги и собирать богатства, так как земля производила много меди. Тай-Цзу по наследству воспользовался собранными богатствами и, получив таким образом превосходство перед другими...»¹⁴. В 916 г. после завоевания Амбагаем Бохайского государства киданям попало в руки их весьма мощное железообрабатывающие производство, которое они сразу же реформировали, тем самым увеличив его мощности. А также, видимо, с захваченными бохайскими технологиями увеличили разработку руд на своей территории. Через семьдесят лет после провозглашения государственности у киданей уже четверть территории страны (!) была занята разработками различных руд¹⁵.

Здесь стоит сделать отступление и указать, что в географическом плане кидани изначально занимали более выигрышную позицию, так как последние населяли территорию Маньчжурии, а монголы изначально кочевали на северо-востоке современной Монголии, где климатические условия были значительно суровее.

Природно-климатические условия территории монголов

Ранее исследователи игнорировали географический и климатический факторы, между тем их не стоит недооценивать. Вот что по этому поводу в своем фундаментальном труде, который посвящен развитию военного дела в Восточной и Западной Европе в XV-XVII в., пишет В.В. Пенской: «И хотя историки несколько пренебрежительно, свысока относятся к влиянию природно-климатического и географического факторов на развитие общества и государства, однако трудно не согласиться с мнением, что длительное время, вплоть до Нового времени и даже позднее, именно они были одними из наиболее важных и весомых. Для обществ с низким уровнем развития производительных сил особенности природно-климатических условий оказывали большое, если не определяющее, воздействие на развитие экономики»¹⁶.

Чтобы не быть голословными, обратимся к описанию современниками климатических и природных условий, в которых изначально находились монголы. Вот как их описывает китаец Ли Чжи Чан, который лично проезжал вдоль всей Монголии в 1218 г. в составе свиты даосского духовного лидера Чан-чуня: «На севере были только холод, и виднелись пески, да сухая трава»¹⁷, и далее: «Дорога шла по холмистой полосе, извилинами, среди перемежных кочек. Куда ни приезжай, повсюду были соленые полосы и лужи стоячей воды. Целый день не встречалось ни одного путника. В целый год, разве изредка, пробежит возвратный конь. На земле не растет дерева, а только дикая трава. Небо произвело здесь только холмы, а не высокие горы. Хлеба здесь не растут. Питаются же молоком. Одеваются в меховое платье, живут в войлочных юртах и тоже веселы»¹⁸. В свою очередь, Мухаммад ан-Насави, который был секретарем последнего хорезмшаха Джелал ад-Дина и современником вторжения монголов в Хорезм, переводил название монгольских племен как «обитатели пустынь»¹⁹. А вот свидетельства южно-сунского дипломата Сюй Тина, который в 1235-1236 гг. в составе посольства посещал Монголию: «Местность у них ... кругом ровная и просторная, пустынная и бескрайняя. Здесь изредка встречаются дальние горы на первый взгляд как будто высокие и крутые, но когда подъезжаешь к ним ближе, они оказываются только покатыми холмами. Эта местность вообще покрыта сплошь песком и камешками.... У них климат холодный.... В четвертую луну и в восьмую луну часто идет снег. Погода меняется малое зависимости от времен года. ... Там ничего не растет, кроме травы»²⁰. А это описание европейского путешественника, главы Папской дипломатической миссии 1245-1247 гг., итальянского архиепископа Джованни из Пьян дель Карпине: «В одной части земли находится несколько небольших лесов, другая же часть совершенно безлесная, пищу же себе варят и сидят для тепла как император, так вельможи и все другие люди при огне, разведенном из бычачьего и конского навоза. Далее даже и сотая часть вышеназванной земли не плодородна, и она не может даже приносить плода, если не орошается речными водами. Но вод и ручьев там немного, а реки редки, откуда там нет селений, а также и каких-нибудь городов ...»²¹. В свою очередь Жан де Жуанвиль, приближенный французского короля Людовика IX, который общался с послами своего патрона, вернувшимися от Великого каана в 1250 г., получил от них такую характеристику среды обитания монголов: «Татары – выходцы из обширных песчаных равнин, где ничего не произрастало»²².

Что касается хозяйственно-культурного типа монголов, то у них мы наблюдаем иную картину, нежели у киданей. Соседи-кочевники монголов, в частности найманы, отзывались о них как о невыразительно одевающихся и постоянно грязных и немытых²³. А вот как характеризует ранний хозяйственно-культурный тип монголов фламандец Виллем из Ребрека, который являлся главой французской дипломатической миссии, по поручению французского короля Людовика IX совершившей путешествие к монголам в 1253-1255 гг.: «За его (здесь имеется в виду хан кереитов Тоорил. - Ю.К.) пастбищами, в расстоянии 10 или 15 дневных переходов, были пастбища моалов; это были очень бедные люди, без главы и без закона ... И рядом с моалами были другие бедняки по имени татары» (выделено нами. - Ю.К.)²⁴. А это свидетельства армянского монаха Хетума Патмича: «Татары жили в той провинции (Монголия. - Ю.К.) подобно диким зверям, не имея никакой божьей веры. Они содержали стада скота и кочевали с места на место в поисках пищи для них. Они не были искусны в оружии, их все презирали и они платили всем дань» (выделено нами. -Ю.К.²⁵. Как известно, его рассказ «Цветник историй земель Востока» («La Flor des Estoires de la Terre d'Orient») записал Николай Фалькон де Туль в 1307 г. во Франции, в г.Пуатье, по повелению Папы Римского Климента V, но сам автор в годы своей молодости был видным государственным деятелем Киликийской Армении периода правления царя Хетума I (1226-1270 гг.).

Но лучше всего ранний хозяйственно-культурный тип монголов описывают китайские авторы. Вот свидетельство сунского чиновника Чжао Хуна, который год прожил среди монголов (в 1220 г.) и оставил свои воспоминания в труде «Мэн-да бэй-лу» («Полное описание монголо-татар»): «Так называемые дикие татары весьма бедны да еще примитивны и не обладают никакими способностями», и далее: «Те, которые дальше от китайских земель, называются дикими татарами. Они не имеют утвари и доспехов (выделено нами. - Ю.К.), а для стрел употребляют только костяные наконечники»²⁶.

Причины бедности монголов описывает южно-сунский чиновник Ли Синь-чуань (1166-1244 гг.) в труде «Цзянь-янь и-лай си-нянь яо-лу» («Важные записки в хронологическом порядке, по годам событий, произошедших с периода Цзянь-янь»): «Поскольку в их землях не добывают железа, то в наконечниках стрел у них используется кость. Люди Ляо впервые основали места для торговли и давали им, татарам, товары в ходе посольств, при этом железо строго запрещалось ввозить татарам (выделено нами. - Ю.К.). Если говорить о цзиньцах, то возникновение их государства ослабило этот запрет. Вдобавок Лю Юй не исполнял этот запрет. Железные монеты из таких мест, как Хэдун и Шаньси, а также монеты из Юньчжуна, покупались татарами. Татары, заполучив их, в результате сделали множество оружия и доспехов из них». А это свидетельства того же автора, но уже в другом его труде «Цзянь-янь и-лай чао-е цза-цзи»: «Они являются дикими и не имеют оружия и доспехов, в стрелах используют костяные наконечники, вот так! Поскольку в их землях не производится железо, то уже кидани, хотя и вели с ними мирную торговлю, при этом строго воспретили завозить железо (выделено нами. - Ю.К.). Когда цзиньцы захватили Хедун, они отменили ограничения, давали татарам металлическую монету. Поставленный блюсти запрет Лю Юй еще более привел дела в упадок. Поэтому железная монета Цинь и Цзинь, и вообще все монеты, стекались к ним, татарам»²⁷.

Весьма близко хозяйственно-культурный тип монголов описывает один из высших чиновников чжурчжэньской Империи Цзинь Юань Хао-вэнь (умер в 1257 г.) в своем труде «Да Цзинь го-чжи» («История государства Великая Цзинь»): «Во времена киданей уже устраивались места торговли, только запрет на ввоз к татарам железа был еще более строгим. Но запрет не сработал из-за контрабандного обмена товарами. Что касается Великой Цзинь, то рассматривались только выгоды от торговли и ничто другое, и запрет на ввоз к татарам железа был ослаблен. Кроме того, как и во времена Сун, из Хэдуна к татарам отправлялось контрабандное сырье, и давалась металлическая монета, расходившиеся по их землям». И далее: «В северных землях железо ценилось (выделено нами. - Ю.К.), поэтому простой народ, в основном из округов Хочжу, Шаньчжоу и Учжоу, продавал монету на 8 торговых подворьях в уездах Тяньсянь, Дэсянъ и Юньнэй покупателям из северной стороны. Сейчас в Хэдуне металлическая монета, похоже, закончилась, после того как Лю Юй привел дела в беспорядок, вплоть до того, что имевшаяся в Шэнси металлическая монета тоже утекала и уходила на север (то есть к монголам. - Ю.К). В северной стороне, во множестве заполучившей его металл ...»²⁸.

Аналогичную картину рисуют нам и два южносунских дипломата Пэн Да-я и Сюй Тин, которые посетили монголов в 1233г. и 1235—1236гг.: «...татары только и могут сделать сами, так это очистить дерево для луки седла и натянуть на него баранью кожу. Стремена они также вырезают из дерева. Что касается наконечников стрел, то их татары делали из кости, поскольку им неоткуда было получить железо (выделено нами - Ю.К). Позже, когда мусульмане были разгромлены, татары впервые заимели производство ремесленных изделий ...». И далее: «Еще больше обучили татар после гибели Цзинь пленные специалисты по всем ремеслам и технике»²⁹.

Достаточно интересные эпизоды, косвенно характеризующие ранний хозяйственно-культурный тип монголов, есть в тангутском праве. Так, в «Измененном и заново утвержденном кодексе девиза царствования «Небесное Процветание», составленном между 1149 и 1169 гг., специально отмечается: «Татары – подлинные враги. И выбирать, и отправлять к ним людей, которые изготовляют сосуды и утварь (то есть ремесленников. - Ю.К), запрещается (выделено нами. -Ю.К). Если имеет место нарушение закона, то мастеру три года каторжных работ, тем, кто выступил посредниками, договаривались с татарами и сопровождали мастеров, приговор выносится по закону о пособничестве»³⁰. Из этого же свода известно, что в отношении соседей со стороны Си Ся действовало торговое эмбарго. Им запрещалось поставлять стратегическое сырье, как то скот – коней, быков, коров и верблюдов, а также продуктовое сырье – муку, рис и зерно³¹. Тот же запрет действовал и в отношении оружия: «высочайше запрещено продавать ... доспехи для воинов и коней», и далее расшифровывается: «лук и стрелы, копья, мечи, ножи, алебарды, пики, седла для коней, колчаны, разного рода золотые, серебряные и железные рукоятки, орудия для вспарывания и разламывания доспехов»³².

В свою очередь, о торговом эмбарго в отношении монголов со стороны государства Хорезмшахов известно из труда Ибн аль-Асир (1160-1234 гг.) «Аль-кямиль фи т-тарикх» («Полный свод всеобщей истории»): «Эти татары, по воцарению хорезм-шаха (имеется в виду Ала ад-Дин Мухаммед. - Ю.К.), нападали на его области и сражались с его войсками; потому он и не допускал к ним ни материи для одежд, ни других товаров»³³.

Аналогичную ситуацию в хозяйственно-культурном типе мы наблюдаем у чжурчжэней на раннем этапе становления их государственности. Так, в «Цзинь-ши» («Официальная история династии Цзинь») приводится следующее: «У них нет мастерских и ремесленников. В подавляющем большинстве случаев жилища, телеги и палатки они могут делать для себя сами»³⁴. И далее: «...у диких нюйчжэй в древности отсутствовало железо (выделено нами. — Ю.К.). Были торговцы, приезжавшие из соседних государств с военными доспехами. Всеми средствами и высокой ценой вели торговлю с ними. Вследствие того, что приобрели много железа ...»³⁵.

Из вышеприведенных свидетельств видно, что и у монголов, и у чжурчжэней в период государственного становления были проблемы с железным сырьем. Как следствие, должны были возникнуть проблемы с вооружением в целом, и с доспехами, в частности, – основной составляющей «латной конницы».

На существование таких проблем прямо указывает сунский историк Е Лун-ли в своем труде «Цидань Го Чжи» («Истории государства киданей»), написанном в 1180 г. Под 1100 г. он пишет: «Послы к тому же были очень жестоки и крайне алчны (здесь имеются в виду киданьские чиновники, направленные к чжурчжэням за данью - Ю.К.), что вызывало ненависть нюйчжэней, которые лишь сетовали па отсутствие лат» (выделено нами. - Ю.К.)³⁶. Такие же данные он приводит и в отношении татар: «Дадани были искусные стрелки, но не имели лат» (выделено нами. -Ю.К.)³⁷. Также стоит добавить, что монголы и чжурчжэни не были исключением из прочих соседей Империи Ляо, по «Ляо-ши» известно, что запрет на ввоз железа и меди распространялся и на уйгур, давних противников киданеи³⁸.

Таким образом, мы видим, что изначально никакой традиции «латной конницы» ни у монголов, ни у чжурчжэней не было, и быть не могло. Появление ее у последних обязано делу случая. Так, Е Лун-ли под тем же 1100 г. сообщает: «... когда дядя императора по материнской линии Сяо Сели поднял восстание против Ляо и бежал к нюйчжэням, последние впервые получили пятьсот лат», и далее: «Когда нюйчжэни двинули войска в поход, у них была лишь тысяча всадников, использовавших эти пятьсот лат при взятии областного города Нинцзян. Одерживая непрерывные победы в каждом сражении, нюйчжэни добыли большое количество оружия и лат и стали настолько сильными, что им уже было невозможно сопротивляться» (выделено нами. - Ю.К.)³⁹. Далее уточняется: «Когда город пал, нюйчжэни истребили всех его жителей. Захватив три тысячи лошадей и лат киданьских воинов ...»⁴⁰.

Вне всяких сомнений, монголы в ходе своих побед также захватывали оружие и доспехи. На это есть прямые указания в «Юань-ши» («Официальная история дома Юань»). Так, в описании биографии Мухали приводится следующий эпизод: «Они полностью перебили войска наймаиов у подножия Алтая, захватили доспехи, оружие, коней, (выделено нами. - Ю.К.) скот и вернулись»⁴¹. Несомненно, та же практика применялась в начальный период завоевания монголов при набегах и захвате Цзинь. У Рашид ад-Дина есть упоминание захвата оружия у цзинь под 1213 г., правда, восставшими кара-киданьскими федератами: «Они обратили в бегство людей Алтан-хана (здесь имеется в виду император Цзинь. - Ю.К), часть перебили, а коней, оружие и провиант остальных отобрали и отдали своему войску»⁴².

В целом стоит отметить, что чжурчжэни на момент вторжения монголов имели достаточно развитую металлургию и металлообработку. На их городищах зафиксированы отдельные металлургические кварталы, в которых располагались как отдельные мастерские, так и металлообрабатывающие производственные комплексы мануфактурного типа⁴³. В непосредственной близости от мест добычи располагались компактные поселения металлургов, которые занимались плавкой добытой руды и поставкой уже готового сырья в производственные центры⁴⁴. В.Д.Леньков, который занимался этим вопросом, предположил, что у чжурчжэней уже в XII в. появились цеховые объединения ремесленников в металлургии и металлообработке⁴⁵. При этом они работали под контролем государственных чиновников⁴⁶. Соответственно на высоком уровне находилось и производство оружия⁴⁷.

Таким образом, монголы вполне могли захватить большое количество вооружения у чжурчжэней. В свою очередь, есть косвенные свидетельства того, что после первых походов на Си Ся, в 1211 г., тангуты, признав себя вассалами монголов, могли поставлять им оружие. Так, в «Сокровенном сказании» сказано: «Тангутский народ готов стать твоею правой рукой и отдать тебе свои силы. ... Среди высоких дересунов-ковылей откормим и пригоним тебе множество верблюдов: будем служить у тебя оруженосцами-хя (выделено нами. - Ю.К), будем ткать для тебя сукна и прочие ткани; будем добывать ловчих птиц, обучать их и наилучших поставлять тебе»⁴⁸.

Косвенное подтверждение этим фактам находим в свидетельствах Ли Чжи Чана, который видел «латников» у монголов уже в 1218 г.: «Посланец (здесь лицо, специально прибывшее с отрядом, для охраны и сопровождения Чан-чуня. - ЮЖ.), во главе нескольких сот латников, отправился осмотреть передний путь»⁴⁹, и далее: «... повелено темнику Бо Лу чжи, с 1000 латников сопровождать его ...»⁵⁰. Ниже путешественник указывает состав этих латников: «... повеление темнику Бо Лу чжи, который с тысячью Монгольских и Хойхэсских (хойхэссами Ли Чжи Чан называет то хорезмийцев, то кара-киданей Западного Ляо. - Ю.К.) латников сопровождал учителя через железные ворота»⁵¹. К сожалению, из свидетельства Ли Чжи Чана не ясно, кого он подразумевает под определением «латники»: воинов тяжеловооруженной конницы или же просто воинов, обладающих доспехами. Если первое, то это – бесспорное свидетельство заимствования и адаптации монголами такой традиции. А если всего лишь воинов, облаченных в доспехи, то здесь, скорее всего, речь идет о кортеже важной персоны, сформированном специально для подобного случая. Сам факт того, что он состоял не только из одних монголов, которые, по-видимому, не смоги набрать полную тысячу только среди своих воинов, склоняет нас в пользу второй версии.

Косвенное подтверждение нашим выводам снова находим в «Юань-ши». Так. в описании биографии цзиньского ренегата Ши Тянь-сяна приводится один весьма интересный момент, когда он привел свой корпус на замену корпусу, осаждавшему г. Дунпин в 1220 г.: «Мухали обрадовался, вручил Ши Тянь-сяну кожаный доспех и еще дал надеть вместе с ним свой собственный железный панцирь ...»⁵². То есть мы видим, что командующий достаточно крупного корпуса, а по источникам известно, что в его подчинении находилось 12 000 воинов⁵³, прибыл на театр военных действий без собственных доспехов, и командующий сменяемого корпуса выдал ему кожаный доспех, да еще и одолжил свой, более надежный, металлический.

На наш взгляд, данная ситуация наиболее красноречива и показательна. Использование монголами кожаных доспехов, по нашему мнению, в полной мере характеризует обеспечение защитным вооружением их воинских формирований. В то же время Ата Малик Джувейни, один из высших чиновников ильхана Хулагу, в труде «Та'рих-и джахангушай» («История мирозавоевателя») прямо указывает на плохое оснащение вооружением войск Чингиз-хана: «... несмотря на существование столь сильных и многочисленных недругов и стольких могучих и хорошо снаряженных врагов, бывших богдыханами своего времени и хосроями своего века, он в одиночку, с немногочисленным войском и почти без снаряжения (выделено нами. - Ю.К.), сразил и покорил властелинов до самого горизонта от Востока до Запада ...»⁵⁴.

Практически все современники, писавшие в XIII в., косвенно подтверждают слова Джувейни, так как упоминают у монголов именно только кожаные доспехи. Например, об использовании монголами кожаных доспехов сообщают два южносунских дипломата, Пэн Да-я и Сюй Тин, которые посетили монголов в 1233 г. и 1235-1236 гг.: «Они черные татары имеют на вооружении доспехи «ивового листа» и похожие на сито плетеные доспехи, кожа их сплетена из 6 слоев»⁵⁵. И далее: «... применяют ... воинов в доспехах из скрепленных кож»⁵⁶. Об использовании монголами кожаных доспехов рассказал и пленный англичанин, который находился на службе у монголов в качестве лазутчика и которого лично допрашивал в 1241 г. правитель Австрии герцог Фридрих II Бабенберг: «Из их кож они изготовляют себе, хотя и легкие, но все же непробиваемые доспехи»⁵⁷. О кожаных доспехах у монголов говорит и свидетель их вторжения в Долмацию и Хорватию, самую западную точку похода в Европу 1241-1242 гг., Фома Сплитский: «Доспехи их представляют собой некое одеяние из кусков воловьих кож, составленных наподобие металлических пластинок, однако они непробиваемы и очень надежны. Шлемы у них и железные, и кожаные ...»⁵⁸. Такие же данные сообщает и глава французской дипломатической миссии 1245-1247 гг., который по поручению короля Людовика IX был направлен ко двору великого каана, миссионер-доминиканец Андре из Лонжюмо: «Вооружение у них легкое и сделано из кожи»⁵⁹. О кожаных доспехах монголов говорит и один из высших сановников хана Хубилая венецианец Марко Поло: «...а на спине у них панцирь из буйволовой или другой кожи, вареной и очень крепкой»⁶⁰. Схожие сведения приводит и доминиканский миссионер и путешественник, итальянец Рикольдо Пеннини⁶¹, в труде «Книга странствий» («Liber peregrination is»), написанном между 1288 и 1291 гг.: «Во всех странах они истребили безоружных жителей, вооружившись ... кожаными доспехами»⁶².

Свидетельства об использовании монголами кожаных доспехов имеются у главы французской дипломатической миссии 1253-1255 гг. Виллема из Ребрека, английского монаха Мэтью Париса, венгерского епископа Стефана Вацкого, русского архиепископа Петра, императора Священной Римской Империи Фридриха II Гогенштауфена, армянского монаха-премонстранта Хетума Патмича⁶³ и у «Летописца Даниила Галицкого». Нет смысла приводить здесь их цитаты, поскольку все они даны в нашей предыдущей работе⁶⁴.

В этой связи хотелось бы обратить внимание на весьма интересную легенду об утери монголами железных доспехов. Ее в своих записях приводит польский францисканец Бенедикт Поляк, который входил в состав миссии, возглавлявшейся Джованни из Пьян дель Карпине. Эти записи известны в пересказе другого францисканца - Ц. де Бридиа: «А сам же он (т.е. Чингиз-хан - Ю.К.) вместе с третьим войском направился к горам Каспийским. ... Когда же он достиг окрестностей гор Каспийских, ... тут-то вот вдруг все железные вещи, стрелы из колчанов, ножи и мечи из ножен, стремена от седел, трензеля от уздечек, конские подковы, панцири с людей, шлемы с их голов, с грохотом и величайшей скоростью устремились в сторону гор. Причем ... железные вещи потяжелее – панцири и шлемы (выделено нами. - Ю.К), которые были вынуждены нестись по земле к горам с большой стремительностью, подымали чрезвычайно густую пыль и сильный грохот. Поэтому их охватили слепота и чрезвычайный ужас»⁶⁵. И далее идет рассказ о том, как Чингиз-хан со своим корпусом, возвращаясь назад через «волшебные» страны, потерпел сокрушительное поражение от тамошних обитателей⁶⁶.

А.Г. Юрченко считает оба эти пассажа фантастическими частями «Романа о Чингизхане», который до наших дней не сохранился, но, как полагают некоторые исследователи, часть эпизодов из него попала в оба отчета Папской миссии 1245-1247 гг.⁶⁷ Мы не будем вдаваться в полемику относительно того, насколько эти утверждения верны, так как это выходит за рамки наших интересов, для нас важна сама легенда. И, в первую очередь, необходимо сказать, что в ней сконцентрировано внимание именно на «утере» защитного вооружения – панцирей и шлемов. Вполне возможно, что перед нами отголоски каких-то военных неудач монголов, в которых они могли лишиться весомой части «цзиньских трофеев» и которые не попали в официальную историю Империи Чингиз-хана.

Между тем об использовании монголами, помимо кожаных, еще и металлических доспехов говорится в труде английского монаха-бенедиктца Мэтью Париса (1200-1259 гг.) «Великая хроника» («Chronica Majora»), значительную часть материала для которого он почерпнул из королевского архива, куда имел доступ как приближенный короля Генриха III: «... они ... одеты в бычьи шкуры, защищены железными пластинами. ... Со спины они не имеют доспехов, спереди, однако, доспехами защищены»⁶⁸. Правда, здесь не совсем понятно, что хотел сказать автор, говоря о том. что они защищены доспехами только спереди. В то же время в послании константинопольского патриарха Германа II (1222-1240 гг.) католическим кардиналам тоже говорится: «Дабы не обращаться в бегство, они хорошо защищены доспехами спереди, а не сзади»⁶⁹. Наиболее четкие свидетельства, дающие представления о металлических доспехах монголов, приводит только Джованни из Пьян дель Карпине: «Богатые ... у них есть ... шлемы и латы. Некоторые имеют латы ... из кожи... Шлем же сверху железный или медный, а то, что прикрывает кругом шею и горло, – из кожи.... У некоторых же все то, что мы выше назвали, составлено из железа ... »⁷⁰.

Из последней цитаты видно, что металлическое защитное вооружение являлось прерогативой богатых воинов и, надо думать, наиболее знатной их части. На это есть прямые указания в знаменитой средневековой энциклопедии «Историческое зерцало» («Speculum historiale») доминиканского монаха Винсента из Бове (1190-1264 гг.): «Также их доспехи составляют кожаные нашивки или железные пластинки, и эти пластинки или кожа прикрывают руки сверху, но не снизу. ...Такие доспехи имеют у них все бароны и военные предводители, и знаменосцы, и коннетабли, а поэтому неверно, что каждый десятый их имеет и носит (выделено нами - ЮЖ.). Шлемы у них укреплены кожей и подобны чашкам»⁷¹. Вполне возможно, что перед нами фрагмент труда Симона из Сент-Квентина «Истории татар», который он составил на основе отчета папской миссии, посетившей Грузию в начале 40-х гг. XIII в. под руководством доминиканца Асцелина, и который вошел в «Историческое зерцало». Между тем, М.В. Горелик в одной из первых своих работ по военному делу монголов указывает, что «оснащенность монгольских войск защитным вооружением в 12-14 вв. была очень высока, чуть ли не поголовная», и далее: «... в конце 12 в. каждый второй воин имел, вероятно, металлический панцирь ...»⁷². Правда, при этом исследователь ссылается на «Алтай Тобчи» Лубсан Дандзана, и им абсолютно не учитывается время составления этого свода – XVII в. Но как было показано выше, свидетельства современников начисто опровергают это предположение.

Что касается материального подтверждения, то на сегодняшний день защитное вооружение Империи Цзинь изучено достаточно неплохо⁷³. Если обратиться к археологическому материалу Восточной Европы, где доспех должен разительно выделяться на общем фоне, то мы увидим, что его находки на разрушенных монголами поселениях присутствуют⁷⁴. Но эти находки единичны и не соизмеримы с масштабом такого исторического события, как монгольское завоевание, особенно, если принять во внимание версию М.В.Горелика о ведущей роли в нем «латной конницы».

Так, если обратиться к материалам Золотаревского поселения (Верхнее Посурье), которое погибло в ходе монгольского вторжения и просто усеяно всевозможным оружием⁷⁵, то из более чем семидесяти эпизодов находок защитного вооружения к цзиньским типам можно с уверенностью отнести только четыре⁷⁶.

В то же время в вышепроцитированной работе М.В. Горелик пытается объяснить малочисленность археологических находок, которые можно связать с монгольским завоеванием: «Археологические же источники крайне скудны, и это понятно, т.к. доспехи из мягких материалов в земле не сохраняются, а металлические доспехи монголы тщательно собирали на поле боя...»⁷⁷. Но в качестве возражения этому утверждению можно привести материал Краснояровского городища, последней столицы государства Восточное Ся, где на сегодняшний день уже обнаружено около десятка шлемов и несколько целых панцирей⁷⁸. И материалы все того же Золотаревского поселения, где оружия найдено около четырехсот (!) экземпляров.

По нашему же мнению, археологический материал полностью подтверждает сведения Джованни из Пьян дель Карпине: железное защитное вооружение у монгол было, но им обладала только узкая прослойка знати. Тем не менее делать выводы, базируясь на этих двух подтверждающих друг друга свидетельствах, о наличии у монголов латной конницы, пусть даже и немногочисленной, все же не стоит. Чтобы в этом убедиться, достаточно обратиться к свидетельствам современников, которые перечисляют основное оружие монгольских воинов.

Так сунский чиновник Чжао Хун сообщает: «Луки седла делают из дерева; седло очень легкое и сделано искусно. Усилие, требующееся для натягивания тетивы лука, непременно бывает свыше одной единицы ши. Ствол стрелы сделан из речной ивы. Сабли очень легки, тонки и изогнуты»⁷⁹. Практически то же самое говорят Пэн Да-я и Сюй Тин, которые посещали монголов в 1233 г. и 1235-1236 гг.: «Черные татары имеют также луки из рогов архаров (пластины из рогов прикрепляются к навершиям луков, луки имеют 3 чи общей длины) с поющими стрелами. Есть еще стрелы из верблюжьих костей и стрелы с длинными и плоскими, похожими на иглы наконечниками. Тонкооструганное дерево используют в качестве древков стрел, а привязанные орлиные перья служат в качестве оперения. Черные татары имеют также изогнутые клинки, сделанные по образцу мусульманских. Они легкие, прочные и очень острые, а рукояти маленькие и узкие, поэтому сабли черных татар такие удобные для движения и размаха. У черных татар есть еще короткие и длинные пики с клинками, которые действуют с оттягом⁸⁰. Так как они работают подобно резцам, то все подвергшееся их действию не может ускользнуть. Они могут пробивать крепкие пластины доспеха»⁸¹. Практически то же самое сообщает хорватский архидьякон Фома Сплитский, видевший монголов в 1242 г. в Далмации: «... мечи – серповидные (то есть изогнутые сабли. - Ю.К.), а колчаны и луки прикреплены по-военному к поясу. Их стрелы длиннее наших на четыре пальца, с железными, костяными и роговыми сильно заостренными наконечниками. Основание стрел настолько узкое, что едва ли подходит к тетиве наших луков»⁸², и доминиканский монах Винсент из Бове: «А мечи они имеют небольшие, совсем как у сарацин, длиною в одну руку, с одним лезвием, то есть заточены с одной стороны. Они не умеют сражаться ножами и не носят их обнаженными ... и лишь очень немногие используют копья ... на конце копья они привязывают шнур и держат его в руке. И еще, у некоторых на острие копья сделаны крючья. Но более всего они полагаются на луки и стрелы ...»⁸³. Им вторит английский монах-бенедиктец Мэтью Парис, очень много собравший информации о татарах: «Они владеют мечами и кинжалами, отточенными с одной стороны, являются удивительными лучниками ...»⁸⁴. Очень близкие данные между 1245-1247 гг. приводит Джованни из Пьян дель Карпине: «Оружие же все, по меньшей мере, должны иметь такое: два или три лука, или, по меньшей мере, один хороший, и три больших колчана, полных стрелами, один топор ... Богатые же имеют мечи, острые в конце, режущие только с одной стороны и несколько кривые... У некоторых из них есть копья, и на шейке железа копья они имеют крюк, которым, если могут, стаскивают человека с седла»⁸⁵. Между 1275 и 1291 гг. похожие сведения сообщают Марко Поло: «Вооружение у них – лук, меч и палица...»⁸⁶, и Рикольдо Пеннини: «...вооружившись палицами ... Прочие же из них вооружены луками»⁸⁷.

Из вышеприведенных цитат видно, что все современники на протяжении семидесяти лет сходятся в одном: на вооружении у монголов были лук и сабля. Хотя имеются и вариации: пальма, топоры, комбинированные копья, палицы. Практически то же самое, но вскользь, сообщает и один из высших чиновников ильхана Хулагу, современник покорения монголами Ирана, Ата Малик Джувейни: «... все как один, от мала до велика, от знатного до низшего, во время сражений рубят саблями, стреляют из лука и колют копьями ...»⁸⁸. Правда, в последнем случае можно увидеть косвенное свидетельство в пользу таранного копейного удара, но это не так. Во-первых, в перечислении оружия копья упомянуты последними, что уже указывает на их второстепенную роль. Во-вторых, если обратиться к материалам археологии⁸⁹, то можно увидеть, что находки копий у монголов редки, а найденные наконечники не предназначены для таранного способа боя, за исключением одного экземпляра, что в статистическом плане не является показателем.

 

Продолжение статьи о применение копий монголо-татарами в конном бою здесь