Место «Шапки греческой с Деисусом» из собрания Оружейной Палаты в ряду позднесредневековых боевых наголовий Восточной Европы

В поле зрения специалистов-оружиеведов шлем попадал всего четыре раза. По­ святивший ему небольшую статью в 1932 г. В.В. Арендт отметил восточное (за исключением полей) происхождение формы наголовья, связав ее с восточноа­ зиатскими шлемами XIII-XVI вв., а также то, что священные изображения на нем, без сомнения, указывают на Византию, вооружение которой в ту эпоху испытывало восточное влияние. Исследователь подчеркнул, что установить время создания шлема можно лишь на основе стиля его декора. Орнамент он определил как «сирийско-арабский», без уточнения эпохи, а изображения, со ссылкой на мнения коллег-искусствоведов, отнес к XIII в. Некоторые черты варваризма, вплетенные в византийский художественный стиль шапки, он объяснял необычностью техники исполнения фигур. Богатая отделка и иконография, по его мнению, указывают на то, что шлем принадлежал какому-то властителю или предназначался для высокого подарка. Вопрос о месте создания был оставлен открытым, надписи В.В. Арендт не рассматривал¹.

В статье 1957 г., посвященной древнерусским шлемам, А.Н. Кирпичников уделил этому памятнику всего один абзац. В целом он согласился с мнением В.В. Арендта, указав, что и «стиль исполнения фигур не древнее первой поло­вины XIII в.»². В работе 1971 г. А.Н. Кирпичников не исключил более позднюю датировку шлема, сославшись на то, что исследователи XIX в. справедливо сопо­ ставляли его форму с формой шлема, изображенного на печати, скрепившей договор 1317 г. между Михаилом Ярославичем Тверским и Новгородом Великим³.

Позднее английский исследователь Д. Николл в фундаментальном труде, посвященном оружию эпохи Крестовых походов, отнес шлем к продукции византийских оружейников XIV в. По его мнению, такая форма боевых наголовий была наиболее распространенной в палеологовский период, а шлем мог появиться на Руси как дипломатический подарок⁴.

Несколько лет назад К.А. Жуков в статье о цилиндро-конических шлемах на Руси XIII-XV вв. сдвинул датировку шлема к концу XIII - началу XIV в. на основании техники декора, которая появляется на средневековых шлемах в это время. Не оспаривая византийское происхождение шлема, исследователь допускает, что он мог быть изготовлен по византийской моде и на Руси⁵.

Действительно, в памятниках византийского искусства конца XIII - первой половины XIV в. встречаются изображения шлемов с полями. К примеру, в росписях Протата на Афоне (1290) и церкви Панагии Олимпиотиссы в Элассоне (между 1296 и 1345 гг.), церквей Св. Климента в Охриде (конец XIII в.), Св. Николая в Псаче (1358), Архангела Михаила в Леснове (1341), Св. Апостолов в Пече (1300), Иоакима и Анны в Студенице (1314), Св. Троицы в Сопочанах (1265-1420-е), а также в миниатюрах к «Александрии» («Роману об Александре»), рукописи первой половины XIV в. из библиотеки Сан Джорджо деи Гречи в Венеции, и в Томичевой псалтыри середины XIVв., хранящейся в Государственном Историческом музее (ил. 1).

Обратимся к поиску аналогий шлему среди сохранившихся доспехов. Ближайшей аналогией по форме является шлем, найденный еще в конце XIX в. на юге Российской империи, в позднекочевническом кургане (ил. 2, 1). Его изображение поместил в своем альбоме В.А. Прохоров, указав при этом, что шлем происходит из кургана IX в.⁶ Эта ошибка, впрочем, характерна для изучения позднекочевнических древностей в конце XIX – начале XX в., и ее исправил К.А. Жуков, справедливо указав, что шлем из альбома В.А. Прохорова и шлем с Деисусом относятся к одному времени⁷.

Форма куполов этих двух шлемов достаточно своеобразна. Чтобы это понять, сначала нужно обратиться к элементу дополнительной защиты лица — полям. Скорее всего, поля на шлемах появляются во Франции или английской Аквитании в 1170-х гг. Самое раннее четко датируемое упоминание шлема с полями мы находим в Первой Ассизе Генриха II, которая была им издана во время пребывания его в Ле-Мане зимой 1180-1181 гг. Среди прочего регламентируемого оружия, с которыми должны были выступать на войну континентальные подданные английского короля, присутствует термин capellum ferreum, что в переводе с латинского дословно означает «железная шляпа»⁸. То, что так назывался именно шлем с полями, подтверждают термины XIII-XV вв., относимые к французскому chapelle de fer и немецкому Eisenhut, имевшим поля и буквально означающим «железная шляпа». Массовые упоминания этого типа шлема в письменных источниках встречаются с начала XIII в., например, в повествовании о завоевании Константинополя Жоффруа де Виллардуэна⁹. Начиная со второй четверти XIII в. появляются и изображения таких шлемов, например, в миниатюрах «Энеиды» Генриха фон Фельдеке (после 1220 г., Берлинская го­ сударственная библиотека), так называемой «Библии кардинала Мациевского» (между 1226-1250 гг., Библиотека Моргана, Нью-Йорк), «Итальянского гостя» Томазина Церклерийского (1256 г., библиотека Гейдельбергского университета). С середины XIII в. миниатюры, фрески и прочие изображения, где показан этот тип шлема, исчисляются многими десятками, они распространяются от Шотландии до Иерусалима и от Испании до Норвегии.

В большинстве своем шлемы типа «железная шляпа» являлись полусферическими касками с полями, реже их купол изготовлялся в форме усеченного конуса или же был низким цилиндро-коническим. В последнем случае, как нам кажется, такие шлемы отличаются от купола шлема из Оружейной палаты. На наш взгляд, их приземистость свидетельствует в пользу того, что они являются производными от шлемов в форме усеченного конуса, а коническая часть – не что иное, как попытка улучшить боевые свойства при поражающем прямом вертикальном ударе.

Практически идентичные по форме шлему из Оружейной палаты боевые наголовья изображены на двух фресках из сербских монастырей в Студеницах¹⁰ и Сопочанах¹¹. К сожалению, их точная датировка может быть подвергнута сомнению. Создание росписи церкви Св. Троицы в монастыре Сопочаны, где находится одна из двух интересующих нас фресок, растянулось с 1265 г. до начала XIV в., но в 1389 г. она была сожжена турками и повторно расписана только при деспоте Стефане Лазоревиче (1402-1427). Поэтому мы не можем с уверенностью говорить о том, что данная деталь дошла до нашего времени от первоначальной росписи, возможно, она является следствием реставрационных работ начала XV в.

Здесь стоит сделать небольшое отступление. Еще в XIX в. исследователи находили аналогии форме шлема в изображениях на печатях. Так, А.В. Висковатов упоминает изображение боевого наголовья «точно такого вида» на печати 1317 г.¹² На эту же печать, как упоминалось выше, сослался в 1971 г. А.Н. Кирпичников. Но данная печать, как установил В.Л. Янин, принадлежала одному из кончанских старост Великого Новгорода, в частности, Ивану Ериминьичу, и ее следует датировать не 1317, а 1372 г.¹³ Более того, М.И. Петров, который занимался вопросами военного дела на материале древнерусской сфрагистики, считает, на наш взгляд совершенно обоснованно, что на этой печати изобра жен chapelle de fer/Eisenhut¹⁴, а не тип наголовья, хранящегося в Оружейной палате. Предположение о том, что вытянутые цилиндро-конические шлемы с полями изображены и на ряде печатей князей Великого княжества Литовского, неоднократно высказывал белорусский оружиевед Ю.Н. Бохан¹⁵. В частности, он указывал на печать 1379 г. литовского князя Кейстута и печать того же года его сына Витовта. К ним, на наш взгляд, можно было бы добавить и печать 1341 г. мазовецкого князя Тройдена¹⁶. Но условность и схематичность, с которыми переданы военные реалии на предметах такого небольшого размера, как печати, по-нашему мнению, не позволяют делать каких-либо определенных выводов, и это уже высказывалось в научной литературе¹⁷.

Впервые цилиндро-конические шлемы отмечены на миниатюрах «Истории Святой Земли» Вильема Тирского, рукописи, написанной в 1260-х гг. во Франции (хранится в библиотеке Лауренциана во Флоренции). Такая форма была обусловлена необходимостью сделать шлем глубже. Изначально нижняя цилиндрическая часть являлась своего рода эквивалентом бармицы и выпол­ няла функцию более надежного прикрытия ушей и затылка, оставляя при этом открытым лицо, что достигалось путем П-образного выреза в передней части цилиндрического основания. Это можно наблюдать практически на всем протяжении последующего XIV в. Между тем шлем из коллекции Оружейной палаты, как и шлем из альбома В. Прохорова, при цилиндро-конической форме купола, не является глубоким. Здесь при воспроизведении формы боевого наголовья отсутствуют ее функции глубокой защиты головы.

На вопрос, когда именно появляются цилиндро-конические шлемы с неглубокой тульей, может пролить свет роспись храма в Богезе (Муджере) (ил. 3, 2). На фреске, иллюстрирующей «Легенду о святом Ладиславе», шлем такой формы показан на одном из кочевников¹⁸. Строительство храма было завершено в 1333 г.¹⁹, по мнению венгерского искусствоведа Ж. Икэя, он был полностью расписан в 1330-1340-е гг.²⁰ В то же время румынский специалист Д. Женей считает, что интересующая нас фреска была выполнена только в середине XIV в.²¹ Это время можно считать отправной точкой при датировке шлема из Оружейной палаты.

Среди сохранившихся наголовий, близких по форме купола шлему с Деисусом, но не имеющих полей, самым ранним является памятник, найденный в золотоордынском погребении у станицы Новоберезанская на Кубани (ил. 2, 2)²². Вместо полей дополнительные защитные функции здесь достигаются за счет надбровных вырезов, которые подразумевают наличие круговой бармицы. Несомненно, это делает шлем глубоким, но он значительно отличается по глубине от шлемов предыдущей эпохи. Авторы публикации И.В. Каминская и Ю.В. Зеленский датировали погребение второй четвертью XIII в. На наш взгляд, это совершенно необоснованно, так как в погребении присутствует материал, который четко указывает на вторую половину XIV в. Так, в погребении присутствует воинский пояс очень специфического оформления. Такие пояса, по мнению М.Г. Крамаровского, бытовали в Восточной Европе с середины XIII до начала XIV в.²³ Однако все находки этих поясов были сделаны либо случайно, либо в разрушенных захоронениях. Как отмечает сам М.Г. Крамаровский, исключением является пояс из погребения у села Ново-Подкряж Днепропетровской области²⁴. Авторы публикации В.Н. Шалобудов и И.В. Кудрявцева датировали комплекс XIV-XV вв.²⁵, но М.Г. Крамаровский отверг предложенную ими датировку, указав при этом, что комплекс аналогичен погребению в кургане Олень-Колодезь из Воронежской области, и его стоит датировать так же, второй половиной XIII - рубежом XIII-XIV вв.²⁶

Мы сейчас не будем касаться датировки погребения из Олень-Колодезя, так как это выходит за рамки нашей работы. Лишь отметим, что К.Ю. Ефимов отметил сходство в том числе и с погребениями из Приорелья, датируемыми XIV-XV вв.²⁷ Более того, уже предпринимались попытки новой датировки этого памятника более поздним временем²⁸. Стоит заметить, что из Воронежской области происходит еще одно погребение, Власовский могильник (курган 15, погребение 3), которое намного ближе комплексу из села Ново-Подкряж чем материал погребения из Олень-Колодезя²⁹. В первую очередь их роднят практически абсолютно одинаковые пояса³⁰. По-видимому, этот комплекс остался вне поля зрения М.Г. Крамаровского, так как его нет в сводке исследователя, посвященной этому типу поясов³¹. В то же время в обоих погребениях, помимо поясов, имеются абсолютно одинаковые стремена, кресало и весьма специфические головные уборы. На последних стоит остановиться более подробно. В золотоордынских погребениях, происходящих из центральных районов междуречья Днепра и Дона, известен один тип достаточно специфического головного убора. На сегодняшний день нам известно шесть таких находок³². Тулья этого типа головного убора состоит из органической основы – известны варианты из каракуля, кожи, ткани. Сверху он снабжен железным конусовидным навершием, а снизу – околышем из узких металлических пластинок, напоминающим по своей структуре основу ламеллярного доспеха. Какова функциональность этого специфического головного убора, являлся он боевым оголовьем или частью костюма, мы пока не беремся сказать. Сейчас нас интересует только факт наличия такой уникальной конструкции и ее четкая датировка. Две из шести упомянутых находок точно датируются монетами 1360-1380 гг.³³ Это позволяет не согласиться с датировкой этих поясов глубокоуважаемым М.Г. Крамаровским, а вслед за этим пересмотреть и датировку самого погребения из станицы Новоберезанской И.В. Каминской и Ю.В. Зеленским. Представленный выше материал с большой долей уверенности позволяет отнести этот комплекс к тому же времени, что и комплексы из села Ново-Подкряж и Власовского могильника, то есть к 1360-1380-м гг.

Такая форма купола получает наибольшее распространение в XV в., о чем свидетельствуют храмовые росписи³⁴ и археологические находки³⁵. Возможно, именно к XV в. относится очень близкий по форме купола и новоберезанскому наголовью, и шлему из коллекции Оружейной палаты памятник, который в своем фундаментальном труде привел А.В. Висковатов (ил. 2, З)³⁶.

Возвращаясь к шлему из погребения у станицы Новоберезанская, стоит указать, что, помимо формы купола, этот золотоордынский шлем схож с наголовьем из коллекции Оружейной палаты и по оформлению. Его тулья так же разделена тонкими, плакированными золотом, полосами на широкий венец и конический верх. В свою очередь, коническая часть тоже разделена, но не на восемь, как у шлема из коллекции Оружейной палаты, а на четыре равных вертикальных сектора. К сожалению, сохранность находки не позволяет до ее реставрации ответить на вопрос, была ли поверхность секторов инкрустирована. Тем не менее, разделение на секторы дает основание считать два шлема близкими по времени изготовления. Чтобы окончательно в этом убедиться, нужно более детально рассмотреть особенности оформления шлема из Оружейной палаты.

Прежде всего обращает на себя внимание техника декора. Если мы обратимся к восточноевропейским шлемам X-XIII вв., то увидим, что украшались они только двумя способами. Первый — полное золочение, как правило, путем амальгамирования на металлическую поверхность тульи шлема либо на основу из меди или серебра с последующей обтяжкой ими купола. Второй — размещение на шлеме декоративных элементов, накладных изображений, в том числе иконок, всякого рода бляшек или элементов накладного узора. К таким шлемам можно отнести наголовья из кургана Черная могила на Черниговщине, позднекочевнического кургана Бабичи и глубокие куполовидные шлемы с полумасками³⁷. В группе шлемов с полумасками появляются приемы, которые лежат и в основе оформления наголовья из Оружейной палаты

Данная группа шлемов на протяжении длительного времени притягивает к себе внимание специалистов, которые уже не одно десятилетие спорят о месте и времени их появления. Большинство исследователей относят эти шлемы к продукту древнерусских оружейников, но расходятся в датировках. Так, А.Н. Кирпичников предлагает датировать их серединой — второй половиной XII-XIII в.³⁸ Соглашаясь с нижней датой, Ю.Ю. Петров считает верхнюю дату заниженной и поднимает ее до 1330-х гг.³⁹ В свою очередь К.А. Жуков, соглашаясь с предложенной А.Н. Кирпичниковым нижней датой, верхнюю, наоборот, предлагает ограничить 1250 г.⁴⁰ Несколько иного мнения придерживается М.В. Горелик, он считает, что эта группа шлемов является монгольской по происхождению. В отношении ее датировки исследователь уже несколько раз менял свое мнение, изначально согласившись с предложенной Ю.Ю. Петровым верхней датой – 1330-ми гг.⁴¹ Позже он высказал предположение, что эту группу боевых наголовий стоит ограничить XIII - первой половиной XIV в.⁴² В своей последующей работе М.В. Горелик пришел к выводу, что такие шлемы появляются не ранее 1330-х гг.⁴³ Наконец в одной из последних своих работ М.В. Горелик оставляет изначально предложенную им нижнюю дату без изменений, а в качестве верхней даты называет вторую треть - третью четверть XIV в.⁴⁴ А.Е. Негин согласился с предложенной М.В. Гореликом этнической атрибуцией шлемов, но отнес их появление к середине - последней четверти XIII в. Верхнюю дату бытования этой группы боевых наголовий А.Е. Негин ограничивать не стал, предположив, что данный тип шлемов эволюционировал до последней четверти XIV - начала XV в.⁴⁵

Как мы видим, датировки и происхождения предлагаются самые разнообразные, единого мнения до сих пор не существует. Но нас интересует не вся эта группа, а только два шлема, которые более четко датированы и в которых использованы приемы декора, схожие со шлемом из Оружейной палаты. Первый шлем был найден в 1982 г. в кургане Приверха могила близ села Таборовка Николаевской области (ил. З)⁴⁶. Он покрыт достаточно толстым слоем позолоты, поверх которого нанесена гравировка. Гравированные линии выделяют на нижней части широкий венец, а верх тульи разделяют на четыре вертикальных сектора⁴⁷. По нашему мнению, это одна из ранних находок с орнаментальным мотивом, разделяющим купол шлема на секторы. Авторы публикации М.В. Горелик и В.В. Дорофеев датировали погребение и найденный в нем шлем второй половиной XIII в.⁴⁸ Позднее Ю.Ю. Петров и К.А. Жуков не стали оспаривать эту датировку, но указали, что это один из самых поздних по происхождению шлемов данной группы⁴⁹. Затем А.Е. Негин датировал шлем из Таборов- ки второй половиной XIII – началом XIV в.⁵⁰, но, к сожалению, не выдвинул никаких обоснований. Между тем, как отметили еще М.В. Горелик и В.В. Дорофеев, в погребении присутствует наконечник копья, который, судя по восточноевропейскому материалу, ранее XIV в. не встречается⁵¹. Таким образом, наиболее вероятно, что комплекс датируется концом XIII - началом XIV в.

Второй шлем был случайно най­ ден в 1985 г. в Городце Нижегородской обрасти (ил. 4)⁵². Купол этого шлема покрыт достаточно толстым слоем серебрения, поверх него золотом инкрустирован орнамент, который делит купол шлема на две части. При этом венец сделан очень широкий, до середины высоты шлема, и разделен на четыре вертикальных сектора, а тулья оставлена неразделенной. Поверхность всех четырех секторов венца и тульи заполнена инкрустированным золотом орнаментом⁵³. В данном случае мы видим один из самых ранних образцов второго декоративного приема, присутствующего на шлеме с Деисусом – инкрустация золотым узором купола шлема. Стоит заметить, что здесь он уже использован в сочетании с первым декоративным приемом – разделением купола шлема на секторы, но еще не таким развитым, как на шлеме из Оружейной палаты. По предположению А.Е. Негина, опубликовавшего шлем из Городца, он был изготовлен в Хулагидском Иране и датируется концом XIII - началом XIV в.⁵⁴ М.В. Горелик вначале полностью согласился с этой атрибуцией⁵⁵, но затем пересмотрел свои взгляды на датировку шлема и отнес его ко второй половине XIII в.⁵⁶ Напротив, К.А. Жуков попытался оспорить и происхождение, и датировку городецкого шлема: он считает его древнерусским и датирует 1230-ми гг.⁵⁷ Данная атрибуция представляется нам неубедительной. Судя по технике декора, эта находка – одна из самых поздних в данной группе шлемов. Напомним, что все остальные наголовья группы либо позолочены, либо украшены накладными деталями. В пользу этого заключения может свидетельствовать другой шлем со схожей техникой декора, хранящийся в коллекции Венгерского национального музея.

Этот шлем был случайно найден в 1877 г. в г. Будапеште, при забивании свай железнодорожного моста в русле Дуная (ил. 5)⁵⁸. Он относится к иному типу, чем два описанных выше. Это боевое наголовье с козырьком цилиндроконической формы; в отличие от шлема из Оружейной палаты, оно более приземистое. Шлем богато украшен гравированным орнаментом, состоящим из нескольких композиций. Та, что занимает верхнюю треть купола, разделена на пять неравномерных вертикальных секторов. Первым опубликовавший шлем О. Бонзь на основе ближневосточного орнамента датировал его XIV в.⁵⁹ Позднее Я. Кольмар согласился с предложенным ближневосточным происхождением шлема, но отнес шлем к XII в.⁶⁰ Тибор Ш. Ковоч связал шлем с походом монголо-татар на Венгрию в 1241 г.⁶¹ Такую же версию ранее предложил и Д. Николл⁶². В свою очередь, М.В. Горелик связал шлем с Ираном, и более убедительно, чем венгерские коллеги; исходя из особенностей орнамента, исследователь отнес его ко второй трети XIII - началу XIV в.⁶³

Таким образом, появление обоих декоративных приемов – разделение купола шлема на вертикальные секторы и инкрустацию золотым узором – можно связывать с рубежом XIII-XIV вв., а их развитие прослеживать позже. Эти выводы подтверждает еще один шлем, случайно найденный в 1959 г. в Южной Буковине, на месте разгромленного военного лагеря в долине горной речушки Хургишки в Румынии, жудец Сучава⁶⁴.

Купол шлема разделен по горизонтали золотой инкрустацией на две части. Граница проходит по линии, соединяющей оба конструктивных элемента, из которых собран шлем – это широкая основа-цилиндр и конический верх. В свою очередь, конический верх разделен золотой инкрустацией на четыре вертикальных сектора. Внизу, на широком основании, с левой стороны, сохранилось изображение неизвестного воина в царском венце. Отечественый оружиевед М.В. Горелик счел это изображение «фигурой царственного святого воина – царя Давида или Св. Константина»⁶⁵. Над изображением, на поверхности вертикальноголевого сектора, частично сохранились инкрустированные золотом изображения креста и циркульного орнамента.

Автор публикации А. Василеску датировал находку достаточно широко, XIII-XIV вв.⁶⁶ Другой румынский исследователь, В. Спиней, оспаривать предложенную датировку не стал⁶⁷. Однако М.В. Горелик отнес шлем ко второй половине XIII-XIV в. и предположил, что он был изготовлен на Руси, однако при этом ученый ошибочно указал, что шлем происходит из некоего кургана Хуржица, где якобы погребен «золотоордынский латник», а датировка погребения основана на сопроводительном инвентаре (!)⁶⁸. Вслед за М.В. Гореликом ту же ошибку повторили и два других отечественных оружиеведа, Ю.Ю. Петров⁶⁹ К.А. Жуков⁷⁰. Итальянский исследователь Р. Д’Амато, в свою очередь, отнес шлем к продукции византийских бронников конца XII - самого начала XIII в., указав, что это боевое наголовье очень напоминает изображения на миниатюрах Ватопедского Октатевха⁷¹, но автор не учел, что все миниатюры хроники выполнены в ярко выраженном антикизирующем стиле⁷². Исследователь Д. Николл не стал оспаривать выдвинутое М.В. Гореликом предположение о древнерусском происхождении шлема, найденного в Южной Буковине, но предложил датировать его концом XIII - началом XIV в.⁷³ На наш взгляд, он ближе всех оказался к истине.

В конструкции этого боевого наголовья сплелись две традиции. Первая связана с полумаской, характерной для упомянутых выше куполовидных шлемов. Большинство исследователей считают, что данный тип шлемов выходит из употребления в конце XIII - первой трети XIV в. В данном случае это особенно актуально, так как полумаска смонтирована на другом типе шлема и у нее демонтирован наносник. Здесь мы имеем дело со вторичным использованием полумаски. Вторая традиция прослеживается в двухсоставной конструкции купола, которая хорошо известна по золотоордынским древностям Северо-Западного Причерноморья: шлемы такой конструкции надежно датируются периодом правления ханаТокты (1291-1312)⁷⁴. Но в рассматриваемом наголовье конструкция не имеет козырька и фальш-ребер жесткости, характерных для этой группы шлемов. На памятнике из долины реки Хургишки также использовано навершие другого типа, которое устроено по иным принципам, чем у шлемов упомянутой группы. Все это позволяет предположить, что буковинская находка позже своих прототипов и ее нужно датировать временем не ранее первой трети XIV в. Именно в данном наголовье следует видеть наиболее ранний пример использования декоративного мотива, присутствующего на шлеме из Оружейной палаты.

В пользу предложенной нами датировки буковинского шлема свидетельствует еще один памятник, который был найден в позднекочевническом погребении из окрестностей урочища Королевино, близ села Таганча бывшего Каневского уезда Киевской губернии (ил. 6)⁷⁵. Конструктивно этот шлем является достаточно высоким и одновременно глубоким боевым оголовьем, на что указывают надбровные вырезы с наложенным на них Т-образным массивным наносником. Вне всяких сомнений, здесь мы имеем дело с высокостатусной вещью, на что указывает роскошный, с инкрустацией и плакировкой золотом, орнамент. Нижняя треть купола, в форме усеченного конуса, отделена от верхней конической части тонкой, плакированной золотом, горизонтальной линией. Таким образом она превращена в широкий венец, который, в свою очередь, разделен на три вертикальных сектора, заполненных концентрическим и растительным орнаментом. Верхняя, коническая, часть шлема разделена золотой плакировкой на четыре вертикальных сектора. В отличие от описанных выше орнаментов, здесь границы каждого сектора выделены отдельно. Таким образом, создается впечатление, что все линии на шлеме двойные. К сожалению, остается неизвестным, было ли пространство верхних секторов, как и у шлема из Оружейной палаты, заполнено орнаментом. Следы серебрения, которые прослеживаются на тулье шлема, могут указывать на то, что он был посеребрен, но характер этого серебрения остается невыясненным. Основание высокого шпиля-навершия в форме вытянутой воронки, смонтированной на четырех фестонах, заполнено переплетенными в один ряд крупными кольцами, также плакированными золотом. Таким образом, здесь, как и у шлема из Оружейной палаты, внимание сконцентрировано на богато орнаментированном венце и подвершии.

Первые исследователи комплекса И.А. Хойновский, польские ученые В. Дживановский и В. Сарновская датировали шлем неоправданно ранним временем, VIII-XI вв., предположив, что погребение принадлежит варягу⁷⁶ или славянскому князю⁷⁷. С этой этнической атрибуцией согласилась С.А. Плетнева, но погребение предложила датировать XII в.⁷⁸ Польские исследователи В. Гавришак-Лещинская и К. Мушанович пришли к выводу, что погребение относится к первой половине XIII в.⁷⁹ С их мнением согласился и В. Свентославский⁸⁰. Между тем Г.А. Федоров-Давыдов на основе разработанной им шкалы датировок позднекочевнических древностей отнес это погребение ко второй половине XIII-XIV в.⁸¹

Шлем из Таганчи не раз попадал в поле зрения оружиеведов. Так, А.Н. Кир­ пичников, ошибочно отнеся его к погребениям «своих поганых» (кочевников-федератов Киевской Руси. — Ю.К.), датировал его, как и весь комплекс, временем расселения Черноклобуцкого союза в Киевском Поросье, то есть XII в.⁸² Его позицию поддержал К.А. Жуков, который сдвинул датировку, предложив датировать погребение и шлем XIII в.⁸³ Он основывался на погребальном обряде, но это недоразумение, так как погребение из Таганчи было найдено во время распашки поля крестьянами в 1894 г., и обряд неизвестен. Иной точки зрения придерживается М.В. Горелик. На основании конструктивной детали — высокого шпиля-навершия, которое исследователь считает ярким признаком монгольской оружейной школы, он датировал шлем второй половиной XIII — первой половиной XIV в.⁸⁴ Золотоордынское происхождение шлема из Таганчи поддерживает и А.Е. Негин, но на основании стиля орнаментации и по аналогии с вышеописанным шлемом из Городцаон предлагает датировку серединой XIII - началом XIV в.⁸⁵

На наш взгляд, оба исследователя правы. Как мы установили, такой стиль орнаментации появляется на рубеже XIII-XIV вв., а выводы М.В. Горелика в отношении высокого шпиля-навершия подтверждаются новейшими исследованиями⁸⁶. Но мы считаем, что погребение стоит датировать еще позднее — на это указывает весь остальной инвентарь. Так, в погребении среди прочих вещей присутствуют удила с большими трензельными кольцами⁸⁷ и стремена с широкой подножкой⁸⁸ – яркие признаки золотоордынского периода. Посеребренный жезл-булава также является маркером золотоордынской эпохи. Если обратиться к миниатюрам из Сарайских альбомов, иллюстрирующих церемонии великих ханов, то там практически все представители придворной аристократии изображены с такого рода жезлам и булавам и⁸⁹. Наконечник копья из погребения⁹⁰ имеет удлиненно-треугольную форму, которая бытовала в Восточной Европе достаточно долго, с IX по XIV в.⁹¹ Однако копья таких размеров (общая длина наконечника копья — 64 см) появляются очень поздно и ранее XIV в. в позднекочевнических погребениях не встречаются⁹². Кистень из погребения находит прямые аналогии в могильниках Северного Кавказа, которые по сопутствующему инвентарю датируются XIV-XV вв.⁹³ К тому же его вес, как заметил А.Н. Кирпичников, превышает вес кистеней XI-XIII вв. почти вдвое⁹⁴. Более того, он же указал, что кистени с прямоугольном ушком в Восточной Европе появляются не ранее середины XIV в.⁹⁵

Если принять в расчет политическую обстановку этого региона, то погребение из Таганчи в целом стоит датировать не ранее последней трети XIV в.⁹⁶ В письменных источниках нет никаких данных о заселении этой территории татарами или какими-либо кочевниками вообще. Источники прямо свидетельствуют, что эта территория во время золотоордынского правления являлась буферной зоной и была заселена оседлым населением⁹⁷. Как известно, после 1365 г. Поросье, со всей Киевской землей, вошло в состав Великого княжества Литовского. И уже только после этого литовцы начали там расселять «служилых татар». Первые достоверные данные о расселении относятся к началу эпохи правления великого князя Витовта⁹⁸. Как известно, в 1398 г., после бегства хана Тохтамыша из Крыма в Великое княжество Литовское, пришедшая с ним Орда была расселена Витовтом именно в этом регионе⁹⁹. Все это полностью подтверждает выдвинутую нами датировку. Такая стилистика оформления боевых наголовий появляется в Восточной Европе на рубеже XIII-XIV вв. и к началу последней четверти XIV в. достигает своего расцвета.

Одновременно можно предположить, что шлем с Деисусом является подражанием некоему византийскому «государственному» головному убору, который исследователи связывают со временем правления византийского императора Иоанна VI Кантакузина (1347-1354). Речь идет о шляпе с коническим верхом и полями, у которой тулья разделена на вертикальные секторы и отграничена от полей золотым галуном. Ряд исследователей считают, что это головной убор византийских храмовых певцов¹⁰⁰. Между тем на одной из миниатюр «Богословских трудов» Иоанна VI Кантакузина 1370-1375 гг. (Национальная библиотека Франции) за императором справа и слева показана часть свиты в таких головных уборах, притом один персонаж держит меч императора¹⁰¹. Это дает нам право считать, что такие головные уборы носили и приближенные императора, которые были связаны с военным делом, возможно, оруженосцы. К сожалению, чтобы подтвердить или опровергнуть данную версию, не хватает данных.

На основании всего приведенного выше мы считаем, что шлем из кол-лекции Оружейной палаты следует отнести к эпохе Дмитрия Донского (1350-1389). Богатый декор, сплошь покрывающий поверхность и сочетающий в себе византийские и золотоордынские традиции, а также передовые для Древней Руси технологии изготовления — цельнокованый купол — не оставляют сомнения в том, что шлем был изготовлен для одного из русских князей, возможно, для самого Дмитрия Ивановича Донского.

Подтверждением наших выводов может стать миниатюра «Взятие Рима галатянами (галлами. — Ю.К.), бегство рисских "боляр”» из Тверского списка «Хроники Георгия Амартола», где на предводителе «галатян» изображен подобный шлем. Эта миниатюра оставлена незаконченной, ряд фигур на ней не раскрашен – очевидно, она относится к позднему циклу миниатюр «Хроники» и была создана на рубеже XIV-XV вв.¹⁰²

 

Автор: Кулешов Ю.А. Место «Шапки греческой с Деисусом» из собрания Оружейной Палаты в ряду позднесредневековых боевых наголовий Восточной Европы // Музеи Московского Кремля: Материалы и исследования». Вып.22. – Москва, 2014.